— Ах, ты, гондон! — Карпыч держал его за лодыжку. — Стоять!
Мощно, рывком, он дернул его назад. Осколки отпускать добычу не хотели, продирая кровавые дороги, держали ее острыми когтями. Усач дернул его еще раз и, обливаясь кровью, мальчик грохнулось на пол. Сквозь пелену прощания с реальностью, едва разобрал.
— Марк! Сука! Тащи, блядь, бинт! Быстрее! Тварь эта сейчас кровью изойдет!
Свет в глазах быстро угасал, усатая рожа растворялась в его тьме, и он улыбнулся: «Наконец-то! Я — свободен».
Шапиро стоял у зеркала и внимательно рассматривал лицо. Испещренное глубокими морщинами, лицо немолодого человека. В последние годы оно доставляло немало хлопот. Марк поднял вверх брови, пергаментная кожа, словно гофрированный картон, сложилась в десятки крупных и мелких складок.
— Черт, еще одна!
Он недовольно поморщился. Еще вчера этой, едва заметной черточки в верхней части лба не было, а сегодня вот она — пожалуйста. Он запустил палец в банку и, навернув жирный слой крема, поднес ко лбу. Круговыми движениями погладил складку, но исчезать та и не думала. «Время, время! Твой бег неумолим. А ведь еще недавно я даже не выглядел на свой возраст. Как переменчива жизнь».
За прошедшие годы Марк сдал. Нет, с фигурой по-прежнему, все было в порядке. Стройный, пластичный, но… старичок. Глаза ввалились, морщины стали глубже, а волосы на узком черепе поредели настолько, что он уже всерьез подумывал о подходящем парике. Да и общий тонус оставлял желать лучшего. Энергию для репетиций приходилось буквально вырывать у организма. А впереди — столько планов.
Но все это — сейчас, а тогда, как и Карпыч, он остался не у дел. Благо, деньги, отложенные на черный день, позволили протянуть несколько месяцев. А потом Марк нашел другую работу.
Мюзиклы — символы новых времен медленно, но верно перебирались с Бродвея на московские подмостки. Постановки, шедшие там десятилетия, изживали себя, но для России они были открытием. Продюсеры пребывали в восторге, публика — тоже. Свежая струя шоу-бизнеса приносила хорошие барыши. Вот здесь и оказались востребованы способности Марка. Мюзикл, ведь, нужно было не только купить, его нужно было поставить. И если с правами все более-менее было просто, то с постановками случались накладки. Шапиро взяли помощником к иностранцу — к постановщику с самого Бродвея. Как-никак, а с техникой танца у Марка все было в порядке. Конечно, за несколько лет балетный профессионализм он подрастерял, зато научился другому: быть в центре и заставить себя слушать. Для хореографа-постановщика качество неоценимое.
Молодые танцовщики, на взгляд Шапиро, мало отличались от его прежних учеников. Аналогичные шутки, дурачества, склоки. Только вот конечности подлиннее, да пластика в силу возраста развита больше. А так… Словно в подвале, он громко хлопал в ладоши и гнусавил манерным голосом.
— Что вы творите, идиоты?! Не ноги, а палки! Тянуть надо плавно. А поворот? Где ты видел такой поворот?! Грузчик с мешком сахара, и тот поворачивается изящнее!
Но, если его гнев танцовщики воспринимали нормально, то подвальные похвалы здесь были неуместны. Язык так и норовил выдать: «Молодец! Умничка! Жду тебя в своей комнате». Марк едва успевал поправляться: «… в своей… новой программе». На вопрос — какой, он только отмахивался — мол, придет время, узнаешь. Потом все прошло. Марк забыл старые привычки.
Балетная основа и бродвейские технологии выдали неплохой результат. Хореография в постановке получилась крепкой, зрелище — захватывающим. Уже через два, слепленных им, мюзикла Марка пригласил другой продюсер и не помощником, а главным постановщиком. Размер обещанного гонорара перевесил все сомнения. Хотя проект был не прост: массовые сцены, рванный ритм и отсутствие заокеанского консультанта. Впрочем, он и не из таких передряг выкручивался. Да и какая это передряга?! Так, мелочи жизни. Марк справился, премьера прошла блестяще.
Творческий подъем, прилив душевных сил — Шапиро давно не чувствовал себя так хорошо. Ах, если бы продюсер вложил больше денег в декорации, костюмы, спецэффекты! О них итак уже писали в центральных прессе и показали в новостях, но Марк смотрел дальше: Европа, зарубежное турне, мировая слава. Мечты, мечты! Но и тем, что он имел сейчас, Шапиро был вполне доволен. Все-таки, в девяностые о таком и мечтать было невозможно.
Творческая жизнь била ключом, а в личной был застой. Здоровье и, как следствие, потребности уже были не те. Да и желания искать себе помоложе и поактивнее не было. Случайные связи иногда врывались в его размеренную жизнь, но сам Марк делал все, чтобы случайность не переросла в привычку. «Выпили, переспали и домой, молодой человек! У меня и без вас дел по горло».
Медленно втирая крем в кожу, Марк поднял вверх подбородок. Шея была еще хуже лба. Обвислые складки, дряблая кожа. На людях он повязывал шейный платок. Желтый или нежно-голубой. Аксессуар, как казалось Марку, придавал ему шарм и неотразимость. Но сейчас платка не было, и он ясно видел, испещренную морщинами, шею. Исчезнуть складки уже не могли, но регулярный уход не давал им расползтись дальше. Он вновь коснулся пальцем крема, и тут раздался звонок — одиночная трель входной двери. Марк застыл в недоумении: «Кто бы это мог быть?!». Нет, сегодня он никого не ждал. Да и вообще — его небольшая квартирка уже давно не видела гостей. Секунда — звонок повторился. Вытерев палец о край банки, Марк запахнул халат. В коридоре мягко прильнул к дверному глазку. Снаружи стоял парень — светловолосый, с сумкой на плече и белым прямоугольником в руках.
«Симпатичная мордашка. Нет, пожалуй, он мне не знаком. Интересно, кто это?!»
Так и не вспомнив, Марк тактично кашлянул.
— Кто там?
— Мне нужен господин Шапиро.
— А что вы хотели?
— У меня для него письмо. Заказное. — Молодой человек показал в глазок прямоугольник. — Если это — вы, то получите и распишитесь.
Марк задумался: «Письмо? Кто бы мог мне написать?! Странно. Мне некому писать. А, может, это — уловка грабителей? Бог мой, Марик, разве у тебя есть, что брать?! Нет, но все равно осторожность еще никому не мешала».
— А вы, собственно, кто?
— Курьер. Служба доставки.
— Мм, — Марк был в сомнении. — От кого письмо, можете сказать?
— Я не знаю. Здесь по-английски написано. Просто распишитесь и получите.
«По-английски? Вот это неожиданность. Может, все-таки о постановке прознали в Европе? Нет-нет, что-то уж очень быстро».
— Хм. Вы знаете, я сейчас не могу. Супруга ушла в магазин, а ключ не оставила. Киньте на коврик. Или лучше под него.
— Но без росписи, я не могу его оставить.
— Сожалею, но помочь ничем не могу.
Курьер вздохнул, будто решая оставлять письмо или нет, и все же нагнулся. Марк внимательно смотрел.
— Я оставлю его здесь.
— Благодарю вас.
Курьер развернулся и медленно пошел вниз. Марк удовлетворенно улыбнулся.
«Вот и хорошо. Посмотрим сейчас, кто там мне написал по-английски».
* * *
Далеко курьер не ушел: спустившись на пролет, встал у окна и вытащил сигареты. То, что любопытство в получателе неискоренимо, знал наверняка. Затянувшись дымом, парень смотрел в грязное окно: «А здесь ничего не изменилось. Деревья, фонарь, качели. Разве, что машин стало больше». Край глаза выхватил надпись на стене: «Макси…».
«Надо же! Столько лет прошло, а ее никто не стер и не замазал. Будто ждала меня… Эх, только где он сейчас тот Максим?! Нет его уже. Макс Фоссет и никак иначе. Гражданин Соединенных Штатов Америки».
Он вытащил из сумки пилку для ногтей и соскреб последнюю букву. Получилось «Макс». Намереваясь взглянуть издали, чуть отошел и услышал звук. Щелчок дверного замка. Макс замер и поднял голову. Дерматиновая дверь медленно открывалась. Из квартиры сначала показался нос, потом — маленькая голова на худых плечах, а после и остальное тело. Марк быстро присел и поднял коврик.
— Марк Сигизмундович?!
Вздрогнув, получатель испуганно повернулся.
— А?! Что? Что вам нужно?!
Готовый тотчас же юркнуть обратно, Марк напряженно следил за ним. Но курьер был спокоен — курил сигарету и не делал попыток подняться.
— Я подумал, что ваша супруга должна скоро прийти, и решил немного подождать. Вы, ведь, так и не расписались.
— Бог ты мой! И это все?!
— Ну, конечно, — Макс обезоруживающе улыбнулся.
— Хорошо. Давайте свою бумагу, я распишусь. Случайно обнаружил запасной ключ.
— Бывает. — Макс медленно стал подниматься.
— И не курите! У нас в подъезде не курилка.
— Извините. Забылся.
Макс затушил сигарету и, чтобы не вызвать нового раздражения, сунул окурок в карман. Перекинув сумку через плечо, спокойно поднялся по ступеням.
— Ну, где?! Давайте свою ведомость.
— Марк Сигизмундович. — Курьер пристально смотрел в глаза.
