Всхлипнув, беглец утвердительно кивнул.
— Ну, вот и отлично. Умоешься и проходи на кухню.
Максим вышел из ванны и в нерешительности встал на пороге.
— Ну что же ты?! Давай садись. Сейчас уже вскипит.
Мальчик сел. Повернувшись, учитель с наигранным весельем уточнил.
— Что, действительно, вонючий?
Максим кивнул.
— А ты его дезодорантом — не пробовал?
Максим опустил глаза, смеяться не хотелось. Поняв, что опростоволосился, Марк принялся исправляться.
— Ладно. Что-то я не то. Лучше, ты сам давай. Расскажи, что случилось?
Вздохнув, Максим сквасил плаксивую физиономию и хотел опять пустить слезу, но Марк сразу запротестовал.
— Это что? Ты что, затопить меня вздумал?! Давай без слез! Пей чай и рассказывай, все как есть.
Рассказывать особо было нечего. Все, как всегда: отель, номер, мужчина. Конечно, американец был не первым противным клиентом, но мысль, что он должен был остаться с ним навсегда, приводила мальчика в отчаянье. Учитель молчал, сочувственно кивал головой, но не в состоянии что-либо изменить, лишь вздыхал. Под конец он грустно резюмировал.
— Невезуха какая-то. Что ж, будем думать, как тебе помочь. Ты пока посиди в зале, включу тебе видик. У меня там кассета есть с мультфильмами — Том и Джерри. Видел?
— Угу. Только две серии.
— Значит, посмотришь остальные. А я обедом займусь. Ты — голодный, наверное?!
— Да.
— Ну, вот видишь.
Марк зарядил кассету и оставил его у телевизора. Пройдя на кухню, поставил сумку на стол и принялся выкладывать провизию. Голова лихорадочно соображала: «Марик, у тебя проблема! Большая проблема! Твоя доброта тебя когда-нибудь погубит. Почему он прибежал именно к тебе, знаешь?! Потому, что ты был слишком добр. Ты сам привозил его сюда и, вот результат! И что теперь делать?! А что делать — не оставлять же его себе, нужно сообщить им. Может, отпустить?! Покормить, дать немного денег и отпустить?! Идиот! И речи быть не может. Хозяин этого не поймет. Скорее, заставит возместить ущерб. Опять же американец этот другого пацана затребует. А потом, если Максим сам вернется — ну, надоест ему в колодцах жить, куда его денут?! Хозяин тебе уже намекал — куда. Нет-нет, отпускать нельзя! Ни в коем разе. А то потом и самому как бы не пришлось вот так бегать. Только куда тебе-то бежать?! Звони! Звони им немедленно!» Марк машинально доставал продукты: кефир, батон, сельдерей. На курице его прервали. В коридоре зазвонил телефон. «Ну вот — легки на помине. Кажется, началось». Кинув мерзлую тушку обратно, он вздохнул и нехотя поплелся к аппарату.
— Алло.
— Сигизмундыч, слышь?! — В трубке раздался задыхавшийся бас усача. — Ты давно дома сидишь?
— А что такое?!
— У нас проблема!
Марк прикрыл ладонью трубку и, уже зная наперед, что ему скажут, ехидно поинтересовался.
— Что-то случилось?!
— Пацан сбежал! Любимчик твой!
— Максик?!
— Ага. Урод малолетний!
— А разве его не забрали?!
— Нет! — Карпыч рявкнул с такой злостью, что Шапиро отпрянул от трубки. — Звонил сейчас этот хлыщ америкосовский. Орал, как сумасшедший, требовал вернуть. Иначе, бабки — тю-тю. Хозяин и Маринка его еле успокоили. А мне велели, к вечеру мальчишку отыскать.
— Как?! Так взял и сбежал?!
— А ты что думаешь?! Инопланетяне унесли?! Вот еще геморрой на мою задницу. Я-то пацана в номер доставил, передал из рук в руки, а он его упустил. Так мне теперь еще и бегай, ищи его по всей Москве.
— Да уж.
— Я чего тебе звоню — он к тебе не прибегал?!
— Карпыч! — Возможность поиздеваться над усачем Марк упускать не хотел. — Так ты его продал что-ли?!
— Ты мне, блядь, поумничай!!! — Карпыч был на взводе. — Сам сечешь, кто за них бабло получает.
— И кто?!
— Конь в пальто!
— Ладно, расслабься. Он у меня.
— Свистишь, сука?! — Поверить в то, что напомаженный придурок столько мотал ему нервы, Карпыч не мог. — Опять, небось, приколы свои гомосячьи распускаешь?!
— Нет-нет! Разве этим шутят?! Серьезно — у меня.
— И давно?
— Минут двадцать.
— И ты, твою мать, не мог позвонить?!
— Не успел еще. Пацан прибежал, плачет. Что плачет, сказать толком не может. Успокоить сначала надо было, поговорить, вот и задержался.
— Ну, гаденыш! — Карпыч хотел отвесить еще пару трехэтажных, но времени не было. — Так! Короче! Я подъеду минут через тридцать. Никуда его не выпускай! Яйцами отвечаешь, понял?!
— Да, понял я, понял! Он и так никуда не денется. Сидит, счастливый, что сбежал, видик смотрит.
— Все! Скоро буду!
— В дверь не звони. Чтобы не тревожить. Я замок закрывать не буду, на цепочке оставлю. Руку просунешь и войдешь.
— Не дебил чать.
Карпыч приехал, как и обещал. Даже чуть раньше. Красный, взмыленный, со сбившимся набекрень галстуком. Марк даже пожалел его: «Бедолага. С Хозяином шутки плохи».
— Где он?
— Тс-с! — Марк приложил палец к губам. — Там, в зале. Сидит, телевизор смотрит.
— Один?!
— Один! С кем же еще?!
— Хорошо.
— Что делать-то будешь?!
— Что делать?! Дал бы ему сейчас по морде. Да, блядь, синяки останутся. Хозяин сказал, чтобы в лучшем виде.
— Правильно. Нечего здесь живодерню устраивать. — Марк опустил глаза. — Но, хочу предупредить, он — того.
— В смысле?
— Настроен решительно: к америкосу ни ногой.
— Ничего. Я умею уговаривать.
— Ты ж сказал, бить не будешь?
— А я и не говорю, что бить. Вколю два куба, сразу шелковый станет.
— Чего?
— Того! У тебя ванная свободная, я шприц приготовлю?
— Да-да.
Тихо, чтобы их не слышали, танцор провел Карпыча в ванную. Отломив край ампулы, усач опустил стальное жало и заполнил узкое брюхо шприца.
— Все! Готово! Пошли!
— А ты один не можешь?! — Марк отвел взгляд.
— Что, коленки дрожат?! Как трахать их, так ты первый, а здесь закосить решил! Нет уж, блядь — пошли! Своими руками будешь любимчика гнобить!
— Да, ладно-ладно. Я просто спросил.
— Короче, так! Как войдем, я его скручу и сверху придавлю, а ты руку держи. Как вколю, так и отпустишь. Все понял?
— Да.
— Тогда пошли.
Стараясь не шуметь, мужчины прошли в зал. Шагов их Максим не слышал, комнату заполонили звуки мультфильма. Но что-то, сродни инстинкту самосохранения, заставило его обернуться. Зрелище мгновенно шокировало. С перекошенным, красным от злобы лицом на него шел усач. Позади, бледный, как полотно, крался Марк. Учитель, избегая смотреть на любимца, испуганно следил за Карпычем.
— А-а! Нет! Не надо! — Максим вскочил с кресла. — Я не хочу! Не хочу к нему!
Как медведь, усач кинулся на жертву, поймал, подломил под себя грубой хваткой и, скрутив, сел всем телом сверху.
— Пустите! Я не хочу!
— Заткнись, гнида! — Карпыч хрипел, — Я тебя, сучок, как клопа…
— Марк Сигизмунович, помогите! Вы же можете! По-о-ожалуйста!
Максим плакал, рыдал, кричал, но издаваемые звуки растворялись в небытие. Ошеломленный действом, Марк испуганно замер и лишь пялился на неравную схватку. Карпыч хоть и справлялся, но мальчишка вертелся, как юла.
— Хрен ли стоишь?! Помогай давай! Руку держи!
Танцор встрепенулся, схватив руку Максима, уселся на нее коленками.
— Максик! — Шапиро быстро запричитал. — Не кричи, мой сладкий, не надо! Ты сам не понимаешь, отчего отказываешься! Тебе там будет хорошо!
— Пожалуйста, пустите! Что вы делаете?! — Детский крик рвал воздух и сердце Марка. — Я не хочу!
— Падла, тебя никто и не спрашивает! — Сдерживаясь от соблазна отвесить оплеуху, Карпыч достал шприц. Не целясь, воткнул его в детскую руку и вжал поршень. Максим ойкнул и почувствовал, как что-то острое, словно жало пчелы, исторгло в него яд. Впрочем, боль от острых коленей Марка была еще сильнее.
— Рука!
— Все, можешь вставать. — Карпыч вытащил из кожи шприц. — А то, видишь, орет — пережал что-ли. А то он твой кордебалет — как танцевать-то будет?!
Сейчас, когда самое трудное было позади, усач мог позволить себе шутку. Марк напротив — поднявшись, испытывал болезненные муки предательства. Не желая более участвовать в акте насилия, поспешно скрылся на кухне.
— Ну что, голубок?! Побегал и будя. — Надзиратель похлопал Максима по щеке. — Я тебя сейчас отпущу, а ты не дергайся. Все равно бесполезно, никуда тебе уже не деться.
Усач медленно поднялся и, ожидая неповиновения, внимательно наблюдал за жертвой. Но мальчик почти не шевелился. Пластом лежал на полу и нервно всхлипывал. Мучитель, усевшись в кресло, крикнул.
— Марк, слышь?!
— Что?
— Воды принеси! Упарился я что-то.
Откинувшись на мягкую спинку, усач глубоко вбирал в себя воздух. Пацан негромко всхлипывал, но следить за ним уже не имело особого смысла — выход был под контролем. Карпыч уже и сам хотел встать за водой, как пацан, будто ужаленный, прыгнул. Звон разбившегося стекла раздался после. Усач вскочил, дернулся к окну и почти успел. Напролом, воткнувшись в раму головой — Максим продирался сквозь осколки. Суча ногами, толкал тело в пустоту.
