– Я… все как договорились. Его автобус во дворе, видела? Он согласился, и я купил… Можешь забирать его хоть сейчас. Или принесу тебе сумку вниз, к Кузьмичу. Все-таки тяжесть…
Ничего не понимая, я лишь кивнула. Хотя в принципе, кое-что мне было ясно: некто, чей автобус стоял сейчас во дворе, продал Максимову для Пунш нечто тяжелое, умещающееся в сумке. Оставалось только выяснить, кто хозяин автобуса и какие у него дела с Пунш или с Максимовым. Кто хозяин, я узнала уже спустя минуту у Кузьмина, вахтера, после чего покинула пахнущий лошадками и смертью цирк…
Когда вышли все сроки, а машина с Мишей и Валентиной так и не вернулась, Смоленская решительно заявила:
– Все! Времени ждать у нас больше нет. Если мы сейчас не сделаем это, другой такой возможности может и не представиться… Валентина – человек взрослый, самостоятельный, возможно, она узнала нечто такое, что поможет нам впоследствии, хотя не исключено, что ее задержали… Тогда тем более нам нельзя медлить. Иван, возьмите на всякий случай пару лопат, и поедем. Пока еще светло…
Изольда, которая выкурила к этому времени почти полпачки сигарет, тоже кивнула в знак согласия.
– Хорошо, выходим. Документы все при мне… Кто знает, может, нам повезет и мы хотя бы узнаем, КТО ТАМ… Вот только Володю Желткова я не предупредила, не успела… Но даже если он сегодня не дежурит, я позвоню ему домой и уговорю его приехать на работу.
Иван, выслушав их, вышел из дома, вывел из гаража старенькую белую «Ниву», бросил за сиденье две лопаты, фонарь, моток веревки, инструменты и большой холщовый мешок.
– Поехали, – проронил он со вздохом. – Ну, бабоньки, у вас и работка…
На кладбище приехали в семь часов вечера. Изольда со свойственной ей решимостью сразу же позвонила в дверь дома, в котором жил со своей семьей кладбищенский сторож. Еще в машине она объяснила, что проще и легче договориться именно со сторожем, чем встречаться с кладбищенским начальством, тряся перед их носом бумагами – разрешением на вскрытие могилы… Сторож, он и есть сторож, с него взятки гладки. Ему можно будет даже заплатить за молчание.
В случае же, если могила окажется фиктивной, тем более никому и ничего за это не будет, больше того – никто ничего и не узнает! Что касается вопроса, стоит ли показывать сторожу документы, то и это можно будет сделать для солидности, но только мельком, чтобы он так ничего и не понял.
…Дверь открылась, и на пороге появился невысокий коренастый мужичок с красным лицом и хитрыми заплывшими глазками.
Изольда сухо и коротко изложила ему суть просьбы: посодействовать во вскрытии могилы. Сунула ему под нос документы и, не дожидаясь ответа, направилась к машине, словно и мысли допустить не могла, что ей будет отказано.
И действительно, сторож почти побежал вслед за ней и, на ходу бормоча что-то про лопаты и рабочих, сказал ей, что их можно будет прихватить с другой стороны кладбища, где они жгут костер и пекут картошку.
Так, спустя несколько минут группа из шести человек: Иван, Изольда, Катя, сторож и два землекопа – уже стояла возле могилы Елены Пунш. Рабочие, два хмурых парня, которых оторвали от вечерней трапезы, состоящей из печеной картошки, луковицы и самогона, без труда открыли калитку оградки, сняли и вынесли на дорогу памятник и, взяв в руки по лопате, принялись копать.
Изольда со Смоленской отошли в сторону.
– Послушай, ну куда могла деться Валентина? – Изольда достала очередную сигарету и закурила. – Что это за девчонка такая?..
– Она могла встретить какого-нибудь приятеля… Она тоже живой человек, и у нее, кроме твоих проблем, есть еще и свои…
– Варнава! Я поняла, он мог вернуться! И как же это я сразу не догадалась!
При воспоминании о Варнаве она занервничала еще больше.
– Знаешь, Катя, я рассказала тебе про него, про Валентину, и ты сделала вид, что поняла меня, ведь так? Но я-то чувствую, что ты тоже в душе презираешь меня… Да, согласна, я поступила дурно, но я ведь женщина, хотя никто, ну просто никто не хочет этого замечать… Все видят во мне лишь машину! А он мне говорил такие слова, так меня обнимал… И еще – я знала, что это всего на одну ночь… Мне казалось, что все закончится раньше, что Валентина ничего не увидит и не услышит… Я свинья, конечно, я свинья…
Она заплакала.
– Не узнаю тебя, Изольда, но и завидую по-хорошему. Ко мне в постель что-то никто не рвется. Даже Миша Левин, с которым мы провели целую ночь вдвоем, беседуя о деле, никак не отреагировал на мое присутствие. А ведь он бабник…
Иван позвал их. И от его зова у Изольды подкосились ноги. Ей стало страшно.
– Ты говоришь, что не узнаешь меня, – прошептала она, клацая зубами, когда они с Катей подходили к вскрытой могиле, – да я и сама себя не узнаю…
– Успокойся… Неприятная процедура, конечно, но что поделаешь? Надо же когда-то добраться до истины, даже если для этого приходится вскрывать могилу…
Было еще достаточно светло, но Иван все же посветил вниз фонарем, и Изольда увидела крышку гроба.
– Ну вот и гроб, пожалуйста… Значит, могила все-таки не фиктивная, – тихо произнесла Смоленская, чтобы ее не услышали рабочие со сторожем. И добавила уже громко:
– Копайте дальше, ребята…
Через некоторое время с помощью веревок и одного из рабочих, спустившегося в могилу, чтобы обвить гроб петлей, прах Елены Пунш был поднят наверх. Рабочих и сторожа попросили отойти в сторону, после чего Иван собственноручно отодрал крышку гроба, снял ее и отпрянул…
– Ничего не понимаю, – Смоленская, натянув на правую руку резиновую перчатку, потрогала нечто бесформенное, уложенное в несколько рядов вдоль гроба и напоминающее рыбьи кости, припорошенные чем-то коричневым, мерзким… – Что это? А это?
Она выудила из-под костей две истлевшие бурые книжицы и, присев, аккуратно разложила их на земле.
– Ребята, вы что-нибудь понимаете? Но Изольда уже ничего не понимала – она отбежала за куст: ее рвало.
– Иван, – нервничая, крикнула Смоленская, – давайте сюда ваш мешок, сложим все это и отвезем вашему Желткову, может, он что скажет…
Странное содержимое гроба было аккуратно переложено в мешок, книги же, непонятно каким образом туда попавшие, Смоленская упаковала в полиэтиленовые пакеты и сама вместе с мешком донесла до машины.
Иван еще оставался некоторое время возле могилы, чтобы проследить за тем, как будет опущен на место уже пустой гроб. Рабочие должны были вновь засыпать его землей, установить на нем памятник, словом, решено было тщательнейшим образом замаскировать свое неожиданное вмешательство в кладбищенскую спокойную жизнь, чтобы проснувшийся наутро сторож, увидев могилу, подумал, что все это ему приснилось, что никто не приезжал вечером с какими-то документами на вскрытие и что никакого гроба он не видел…
Иван, взяв с рабочих слово помалкивать о случившемся, щедро с ними расплатился и, пожелав им спокойной ночи, вывел ослабевшую Изольду с кладбища.
– Это нервы, – сказал он, помогая ей сесть в машину, где уже ждала их, пристроившись рядом со своими находками, Смоленская.
В машине Иван дал Изольде фляжку со спиртом, после пары глотков которого она немного пришла в себя.
– Я хочу взглянуть на эти книги, – потребовала она, и Екатерина протянула ей одну из книг. – Жалко, что я без перчаток, а то бы непременно полистала…
Жесткая обложка довольно большой и толстой книги еще хранила на себе следы красно-черного рисунка, но, лишь приглядевшись пристальнее, Изольде удалось рассмотреть женский силуэт и даже несколько букв названия.
– Смотрите, последнее слово «платье»… – Понимая, что она рискует порвать полуистлевшую книгу, Изольда в нетерпении прямо через прозрачную пленку пакета попыталась раскрыть и заглянуть внутрь фолианта и была поражена, когда увидела рисунок, похожий на выкройку. – Что это, книга с выкройками? Кому же это в голову пришло похоронить книгу?
– Не книгу, а книги! – поправила ее Смоленская, пытавшаяся на заднем сиденье разглядеть еще один томик. – А у меня здесь ничего не видно, от сырости вся покрылась плесенью, да и обложка мягкая… Но я думаю, что эти книги оказались там не случайно… А рыбьи кости… Я заметила среди них и косточки побольше, похожие на кошачьи…
– Катя! Меня сейчас снова вырвет!..
– Все, молчу-молчу. Иван, ты везешь нас в морг?
– Я везу не вас, а ваши мешки, – мрачно откликнулся Иван, – вы еще слишком молоды для морга… Изольда, а ты точно уверена, что тебя там не схватят и что твой Желтков не выдаст тебя с потрохами?
– Как же он может меня выдать, если даже не знает, что я к нему еду…
Главное, чтобы он оказался на месте. Если же нет, то придется останавливаться возле телефона-автомата и звонить ему домой… Что-то я вся дрожу…
– А ты не дрожи, я пойду первая и поговорю с ним. Вот только не уверена, что он сможет нам помочь – кости-то не человеческие; а что, если и он не сумеет определить, кого похоронили в этом гробу… Брр… Ну и в историю я с вами вляпалась. Думала, что увижу прах женщины, а здесь – черт-те что!
