Примерившись, Тимур подпрыгнул и сильным ударом правой ноги вышиб фанерную дверь вместе с засовом. От грохота проснулся мужик крупного телосложения с длинными висячими усами. Вскочив с деревянных нар, он сунул руку под подушку, нащупывая там пистолет, но вытащить его не успел. Тимур от всей души врезал ему кулаком под дых, а потом еще раз по морде. От этого здоровяк утратил весь свой боевой пыл и командирскую фанаберию.
Когда Усатый немного оклемался, Тимур сунул ему под нос дуло «стечкина» и негромко сказал:
— Нам нужны ваши пленники! Хочешь остаться живым, веди нас туда, где вы их держите.
— Это тут, рядом! — засуетился Усатый, в то же время настороженно оглядывая Тимура и Саню.
Эти его оглядывания сразу навели меня на мысль, что Усатому верить нельзя.
— Возьми его пушку, — сказал он Филатову, кивнув на подушку. — Она должна быть там…
— Есть! — ответил Саня, вытаскивая старенький безотказный пистолет, в котором Тимур сразу же признал ТТ.
— Пойдешь за нами и будешь прикрывать со спины, — сказал частный сыщик ему, а потом снова повернулся к Усатому: — А ты, кандидат на тот свет, пойдешь первым. И учти, шаг влево, шаг вправо — попытка к бегству. Стреляю без предупреждения!
— Это нам знакомо, начальник! — слишком уж быстро согласился Усатый. Нет, с ним определенно ухо надо было держать востро. Но что делать, другого выхода у Тимура все равно не было.
— Вперед! — подтолкнул он Усатого к выходу, сунув руку со взведенным пистолетом в карман ветровки.
Они вышли из комнаты отдыха охраны и один за другим зашагали по длинному коридору с облезлыми стенами. По дороге Тимур давал наставления Усатому:
— Скажешь охране, чтобы пленников передали нам. Мы по указанию Валета должны отвести их в другое место… Все понял, морда?
— А то? Я вообще понятливый… — буркнул Усатый.
Миновав несколько помещений, в которых не было людей, они вышли на витую металлическую лестницу и стали спускаться по ней вниз.
— Уже подходим, — произнес Усатый, косясь на Тимура своим хитрым зеленым глазом.
«Что-то эта сволочь задумала! — предостерег он себя, еще сильнее сжимая рукоятку пистолета в кармане. — В случае чего ему достанется первая пуля…»
Когда винтовая лестница кончилась, они вошли в помещение с железными решетками, за которыми находились обе девушки и Лепила. Все трое, избитые и изможденные, спали на деревянных нарах.
— Открывай замок и выпусти их! — приказал Тимур, кивнув на пленников.
— Так ключи же у охраны! Надо ее кликнуть… — подергивая усами, как блудливый кот, проговорил начальник охраны.
— Врет! — даже Саня его сумел раскусить. — Ключи должны быть у него самого…
— Мне почему-то тоже так кажется, — признался Тимур, и, толкнув Усатого лицом к стене, принялся обследовать его карманы, укоряя себя за то, что сразу не додумался это сделать. Большая связка ключей действительно находилась у него в кармане пиджака.
Передав ключи Филатову, Тимур сказал ему:
— Открывай быстрее и буди их! У нас мало времени…
— Сделано! — произнес Саня, отпирая большой висячий замок. Затем он расторопно принялся расталкивать спящих девушек и Лепилу, находившегося в этой же клетке, приговаривая при этом: — Быстрее надо! Быстрее!..
Тимуру показалось, что ни Лепила, ни Машка с Дашкой даже не удивились их появлению, настолько они были измучены. И все же они набрались сил для того, чтобы последовать за освободителями, поскольку понимали, что оставаться здесь им никак нельзя. Это была бы для них верной гибелью.
Усатого начальника охраны Тимур с собой тащить не собирался и тот, видимо, сообразил это. И потому, как только Машка с Дашкой, выходя из клетки, случайно разделили Усатого с Тимуром, на мгновение закрыв его своими телами, он не преминул воспользоваться данным ему судьбой шансом. Начальник охраны со всех ног бросился в сторону противоположного коридора, вопя во весь голос своим караульным:
— Нападение на объект! В ружье, мать вашу!..
Однако пуля Тимура успокоила этот его неуместный порыв, угодив Усатому прямо в затылок. Но шум после выстрела, надо сказать, поднялся большой.
— Уходим! — крикнул Тимур, навскидку стреляя по фигурам вооруженных людей, появившимся из-за угла дальнего коридора.
Они быстро проделали обратный путь до пустой комнаты отдыха охраны, но на этот раз уже без Усатого. Что показалось странным Тимуру, когда они убегали, так это то, что охрана почему-то по ним не стреляла. Может быть, не хотела поднимать лишний шум? Но все равно это было как-то странно. Невольно напрашивалась мысль, что они надеются взять их живыми, загнав в какую-нибудь ловушку.
Из комнаты отдыха охраны они быстро проскочили через зал с разбитой мебелью, а затем и через «пункт питания». До трубы, ведущей к заброшенной лесной землянке, оставались считанные метры…
…Оказавшись на правом берегу Оки, мы пошли вниз по течению. Я видел, как спиннингисты один за другим отделялись от общей компании и, зайдя по колено в воду быстрой реки, начинали «хлестать» ее своими забросами. Мы с Корбуном ушли дальше всех, добравшись до самого «Гришкиного бычка», как называли местные своеобразный мысок, выдающийся с берега. На нем вполне хватало места для двух спиннингистов, но третий был бы уже лишним.
Забрасывая блесну поперек реки, чуть выше по течению и метров на двадцать дальше за струю, я дал опуститься ей ближе ко дну, а затем коротким рывком вверх концом удилища заставил блесну вращаться в воде, играя словно рыбка-живец. Ведя таким образом приманку в полводы, я подматывал леску до тех пор, пока не почувствовал поклевку — короткий толчок на другом конце снасти. Последовала подсечка и завязалась захватывающая борьба с крупной рыбой.
— Держи ее, держи! — не кричал, а причитал Корбун. Бросив свой спиннинг на землю, он лихорадочно доставал металлическое кольцо с сеткой в виде сачка и надевал его на длинную бамбуковую палку. — Сейчас мы ее выволочем! — суетился он рядом, только мешая мне своими подсказками: — На себя, на себя тяни! Да не так!.. Вываживай, вываживай! А теперь голову ей задери… Так, хорошо! Надо, чтобы она воздушку глотнула, тогда дело быстрей пойдет…
Уже у самого берега щука выпрыгнула из воды и, желая избавиться от крючков блесны, сделала потрясающую свечу в воздухе.
— Ах, красавица! — выдохнул Корбун. — Ты посмотри только, какой экземпляр! Недаром говорят, что новичкам везет! Только бы не сошла…
Корбун попытался повести под рыбу подсачек, но она явно не умещалась в него. К тому же рыба сделала еще одну попытку освободиться. И помог ей я сам, случайно дав слабину на леске, которая не выдержала и оборвалась. Щука плюхнулась в воду рядом с берегом и застыла на месте, как бревно.
Корбун только плюнул с досады. А я, как был во всей своей рыбацкой амуниции, бросился в воду, ухватил рыбину руками и прижал к себе. Тут это и произошло!
Неожиданно у меня помутилось в глазах. Какая-то неведомая сила поволокла меня к тому месту, где жуткими воронками крутились водовороты. Больше я ничего не помнил…
Пришел в себя я только у костра, возле которого прямо на сучьях деревьев сохли мои вещи, а сам я жался поближе к костру и никак не мог согреться, несмотря на то, что рыбаки переодели меня во все сухое.
— Ну, Григорич, уважаю! — помешивая варево в котле деревянной ложкой на длинном черенке, говорил Корбун. — Когда тебя уже совсем засосало в эту прорву водоворота, я подумал, все, кранты мужику. Ан нет! Вижу, что спиннинг мой на берегу валяется. Тут я и допетрил, что надо предпринять. Схватил свой спиннинг и сделал классный заброс чуть дальше того места, где ты бултыхался. И угадал с первого заброса! Зацепил тебя вместе с щукой… Ты же, Григорич, рыбину из рук так и не выпустил! Я, значит, хвать за катушку и давай леску подматывать. Так и выволок тебя вместе с рыбиной на берег. Это случай! Я такого и не видывал никогда. Но ты-то хорош! Вцепился в рыбину намертво! Удержать такую матерую рыбину в ее же родной стихии — это, доложу я тебе, рекорд Гиннеса, никак не меньше. Кстати, твоя щука, Григорич, на пять кило потянула — ребята безменом проверяли…
Я слушал и не слышал того, что говорил Корбун. Перед моим мысленным взором все еще стоял человек в черном, которого я увидел краем глаза на берегу, когда меня затягивало в водоворот. Этот человек, глядя на меня с усмешкой, показывал большим пальцем правой руки вниз, в землю, как делали это некогда римские патриции на трибунах гладиаторских арен, требуя добить поверженных бойцов насмерть. Да, я видел фигуру этого черного человека и даже слышал его злобный смех…
Без сил, без мыслей, без желаний я лежал у костра на свежем хвойном лапнике и тупо следил за тем, как Корбун споро чистил трех крупных щук, в том числе и ту красавицу, которую я так и не отпустил на волю. Тренер посолил рыбу, завернул ее в большие лопуховые листья, а затем еще и зачем-то обмазал мокрой глиной.
