Без сил, без мыслей, без желаний я лежал у костра на свежем хвойном лапнике и тупо следил за тем, как Корбун споро чистил трех крупных щук, в том числе и ту красавицу, которую я так и не отпустил на волю. Тренер посолил рыбу, завернул ее в большие лопуховые листья, а затем еще и зачем-то обмазал мокрой глиной.
— Вот! Теперь в угли их и запекать! — произнес Корбун довольным тоном.
— А куда остальные рыбаки подевались? — наконец проговорил я хриплым голосом.
— Разбрелись, — повел рукой Корбун, показывая местность вокруг. — Каждый норовит остаться наедине с самим собой и природой. И правильно. На людях что за отдых? Я вот тоже люблю одиночество, но выпадают такие минуты редко.
— Геннадий Семенович, а вы, случаем, не заметили на берегу, прямо напротив водоворотов, человека в черном? — спросил я.
— Да не было там никого, — пожал плечами Корбун. — Не было, а то бы я заметил…
— Ладно, все это так, игра больного воображения, — отмахнулся я от собственных подозрений. — А вы, как я погляжу, компанейский человек…
— То же самое мне говорил Воробьев. Я часто приглашал его на рыбалку… Прошлой зимой мы поехали на Московское море. Добрались до места затемно. Вышли из автобуса на лед. Это было, по-моему, на Бревновском заливе… Выбрали тихое местечко, накрутили-навертели несколько лунок и начали ловить. Но клевала одна мелочь. Вдруг вижу, у Воробьева флажок на жерлице вздернулся и «отсалютовал». Он подсек и потянул леску на себя, а она идет туго, не поддается. Как долго он ее вываживал, ту рыбину, уж и не припомню, только вдруг как закричит: «Откусила, зараза!» Я скорее к нему, спрашиваю: «Чего она у тебя откусила?» А он чуть не плачет: «Тройник откусила и ушла… Щука! Килограммов на двадцать. Пасть как у тигра…» Азартный был паренек. Я его полюбил, можно сказать, как сына… К сожалению, этот самый азарт часто его подводил. Он мог очертя голову броситься в любую авантюру…
Корбун молча, полежал с закрытыми глазами, а затем продолжил:
— Вспомнил я историю с одним мальчишкой. Он снимался в детском киножурнале. Когда-то Виктор ему здорово помог. Можно сказать, спас от колонии для несовершеннолетних преступников. Воробьев тогда только-только вернулся из Чечни и жил под Москвой. В город наведывался только по выходным, чтобы сестру проведать…
— Как звали того мальчишку? — уточнил я.
— Убей, не помню. Склероз! Помню только сюжет из того самого кино. Суть в том, что школьники снимают любительский фильм о жизни своего класса. А здоровенный бугай, второгодник Вася, третирует весь класс. Чувствует себя королем. Васю играл тот самый мальчишка…
— Интересно бы было с ним побеседовать, — подумал я вслух, поскольку во мне снова появилось и стало разгораться пламя интереса к прежнему расследованию, тем более что теперь это касалось уже и меня самого. Ведь сегодня на мою жизнь тоже было совершено покушение. Если, конечно, было…
— Я знаком с Борисом Кричевским — директором киножурнала, — как бы невзначай проговорил Корбун. — Могу дать телефончик…
— Буду вам признателен.
Поболтав еще немного, мы заснули. И надо сказать, что спал я преотлично. Оказывается, после неудавшегося покушения на твою жизнь очень хорошо спится! Раньше я этого не знал…
До киностудии детских и юношеских фильмов, где размещалась и редакция детского киножурнала, дозвониться оказалось не так-то просто. Мне понадобилось полдня, чтобы связаться с директором Кричевским. Тот «держал круговую оборону против несносных талантов» и, приняв меня за очередного сценариста, порекомендовал мне сначала окончить сценарный факультет ВГИКа, а потом уже отрывать его от дел. Только разобравшись, что имеет дело с «представителем прессы», каковым я назвался, сменил гнев на милость и позволил приехать.
Прибыв на киностудию, я с трудом отыскал там кабинет Кричевского.
Директор детского киножурнала оказался человеком невысокого роста с аскетически худым нервным лицом и отсвечивающим синевой, как у большинства брюнетов, гладко выбритым подбородком.
— Вы интересовались, кто снимался в нашем сюжете «Я — Вася»? Так вот, это дарование по имени Никита, а по фамилии Струев. Сейчас он в просмотровом зале. Если хотите, я вас туда проведу. Только дайте слово, что не будете шуметь и мешать работе режиссера-постановщика. Маэстро Магетон может и вспылить…
— Я буду незаметен, как мышка, — приложив руку к груди, пообещал я.
В кинозале было темно. Но неожиданно откуда-то сверху ударил мощный луч кинопроектора, и на экране появились титры сюжета под названием «Талант!..» Усевшись на первое попавшееся кресло, я с удовольствием посмотрел веселую короткометражку.
Никита Струев играл Колю Бобрикова — юношу с выдающимися способностями подрывника. Сначала Бобриков устраивал взрывы на уроках химии и физики, а потом его «талант» заметил молодой режиссер школьного театра. Он предложил «взрывнику-самоучке» устроить в финале своей постановки незабываемые пиротехнические эффекты. И тот устроил! Был разнесен в пух и прах не только актовый зал, а и все здание школы…
Свет зажегся и человек средних лет в очках, вскочив на ноги, прогундосил, обращаясь к молодому человеку, сидевшему до этого рядом:
— Все ужасно, Струев! Все совершенно не так, как я замышлял! Сейчас я все это бы переснял, но не позволяют время и финансы. Очередной номер нашего журнала должны увидеть миллионы зрителей. К тебе же, Струев, претензий нет. И учти, я запускаюсь в производство с новым сюжетом с длинным названием «Как стать спортивным, или С третьей попытки». Там есть для тебя роль…
Никита Струев кивал головой и ходил по залу за режиссером, как нитка за иголкой.
Я дождался, когда юное дарование вышло из кинозала, и поманил его пальцем.
— Я из газеты. Хочу поговорить с тобой по поводу…
— Что? Интервью? — перебил меня Струев. — Сейчас я очень занят, зайдите в конце года… Впрочем, так и быть, для вас я сделаю исключение. Пройдемте в «курилку»!
В «курилке» юное дарование, окутавшееся клубами сигаретного дыма, снисходительно произнесло:
— Давайте ваши нескромные вопросы. Но прежде хочу заметить, что меня утвердили на роль в полнометражном боевике «Король секса». Совместный российско-американский проект…
— Я не по этому поводу, — едва сдерживая усмешку, сказал я. — Ты был знаком с Воробьевым…
— Виктором Федоровичем? Да, конечно! Я ему очень признателен. Он оказал мне неоценимую услугу… — Лицо Никиты преобразилось, он бросил сигарету в урну и вообще стал больше походить на обыкновенного мальчишку своих лет, без всякого напускного «прикида с чужого плеча». — Виктор Федорович — стоящий мужик. Если бы не он, я бы сейчас с вами тут не разговаривал…
— Расскажи поподробнее…
…Трое «фирменных» парней вылезли из шикарной иномарки прямо у здания киностудии. Заметив выходившего на улицу Никиту, они подошли к нему и окружили со всех сторон.
— Ну что, артист, бабки принес? — устало спросил белобрысый заводила. — Все сроки прошли. Так что либо плати за лазерные диски с процентами, либо поедешь с нами…
— Куда ехать? — обреченно спросил Струев.
— А тут недалече… — произнес белобрысый и указал на машину.
«Опель» притормозил у двухэтажного здания универмага в районе Савеловского вокзала.
Двое дружков белобрысого вылезли из машины и, смешавшись с толпой, скрылись в универмаге.
— Сейчас ты зайдешь в этот магазин, — наставительно проговорил белобрысый Никите, — поднимешься на второй этаж. Там есть небольшой ювелирный отдел. Ты заговоришь с продавщицей, попросишь ее показать тебе любую побрякушку с витрины. Отведи ее к самому краю прилавка, который загибается буквой «г», потом встанешь перед ней так, чтобы загородить ей обзор… Мы хотим с этой дурочкой сыграть одну шутку, потому что она отвергла любовь хорошего парня. Все понял, артист? И смотри у меня, если подведешь, тебе не жить!..
Никита все сделал, как ему было приказано. Оказавшись в ювелирном отделе, он обратился к молоденькой продавщице, которая, узнав в нем киноартиста, вся расцвела.
— Покажите вон тот браслет, — попросил ее Никита, указав в самый дальний конец прилавка.
— Этот? — кокетливо спросила продавщица.
— Нет, вон тот, рядом…
— А вы, правда, из кино? — полюбопытствовала девушка. — Здорово у вас получилось в том детективе. Ой, забыла, как он называется!
Никита краем глаза заметил, как в отдел зашли двое парней, что приехали вместе с ним на иномарке. Воспользовавшись тем, что в отделе, кроме Никиты и продавщицы, больше никого не было, один из парней перескочил довольно низкий прилавок и стал вытаскивать из-под отодвинутого стекла витрины наиболее дорогие украшения. Он передавал их своему напарнику, а тот прятал их в мешочек, чем-то напоминавший инкассаторский. Очистив три прилавка, они спокойно ушли из универмага.
