— Искать сестру, а для этого проследить за Анной и ее ребенком. Могу я предположить, что у них все идет по накатанным рельсам, то есть операция разработана раз и навсегда?
— Вполне, — согласилась Надежда, — но зачем тогда вы пытались Анну предупредить?
— Слабость проявила, — призналась Рита. — Ведь идет как овца на заклание…
— Зря вы это, — решительно высказалась Надежда, — только все дело испортили бы. Все равно она бы вам не поверила ни на грош.
— Но почему?
— Да потому что перед ней светлая дорога жизни открылась! Ведь ее сладким французским пряником поманили, она решилась, думала счастье свое за хвост ухватить. Ведь она костюм турецкий купила на последние деньги!
— Ужас какой. — Рита поежилась, вспомнив про костюм. — Вообще-то вы правы.
— Так что вам повезло, что на меня наткнулись, — нахально добавила Надежда. — Значит, проследим за Анной и ее чудовищем в аэропорту, потом хорошо бы узнать, в какой гостинице она остановится. Если у нее путевка, то точно в гостиницу повезут.
Рита прекрасно знала, что Анна остановится в гостинице «Манифик» на улице Жерандо, так было написано в файле «Клиши», но решила этого пока Надежде не говорить.
После сытного обеда Надежда немного вздремнула. Рита же сидела без сна и в полном смятении думала, каким же образом этой настырной тетке удалось вызвать ее на откровенность и заставить выложить такие вещи, которые она никогда в жизни не рассказала бы незнакомому человеку.
* * *
С летного поля они вошли в прозрачную трубу, внутри которой ползла лента транспортера. Эта лента вознесла их в переплетении таких же прозрачных труб на высоту небоскреба, где они вошли в огромный зал, бубликом охватывающий прозрачный кишечник чудовища, которое называется «аэропорт Шарль де Голль», и оказались в Вавилоне.
Вокруг гудела на тысяче языков разноцветная, разномастная, разнообразная толпа.
Черные, желтые, белые, красные люди разговаривали, смеялись, ссорились на английском и французском, немецком и японском, на арабском и суахили, на португальском и иврите.
Величественно шествовал арабский шейх в белоснежном покрывале и черных очках, окидывая заботливым пастырским взглядом робкую стайку своих закамуфлированных жен, а навстречу ему шла толпа правоверных евреев, и отец в черной шляпе, длинном сюртуке и с вьющимися пейсами печально отчитывал за какую-то шалость свою уменьшенную копию — грустного десятилетнего мальчика в длиннополом сюртучке, черной шляпе и с коротенькими пейсиками.
Весело переговариваясь, шагала группа солдат-миротворцев в форме ООН, белозубых, с огромными рюкзаками, и бритая наголо девушка в такой же форме радостно хлопала по плечу чернокожего сержанта с такой силой, что тому стоило труда удержаться на ногах.
Бежали ровной трусцой сухощавые миниатюрные бушмены, привыкшие сутками бегать по пустыне под палящим солнцем Африки и поэтому разучившиеся медленно ходить.
Растерянно оглядывались пастухи — курды, неуютно чувствующие себя вдали от родных гор, и казалось, что сейчас рядом с ними появятся с громким блеянием отары овец.
Шептались в углу воинственные сикхи в белоснежных шелковых камзолах, с черными волосами, убранными под чалму, и страшными начерненными зубами вампиров.
Шел, внимательный и напряженный, как следопыт индеец на тропе войны, знаменитый российский режиссер и политик, катя перед собой огромную телегу с неимоверным количеством ящиков и коробок. Навстречу ему плелся настоящий индейский следопыт в полной боевой раскраске, пьяный в дым, размахивая полупустой бутылкой виски «Джек Дэниэлс».
Аккуратно ступая, чтобы не растоптать ненароком снующую внизу мелкоту, двигалась команда чернокожих американских баскетболистов, стройных, белозубых и самоуверенных.
Робко пробирались среди идейно-чуждых толп, испуганно косясь на страшные соблазны капитализма, десятикратно проверенные на моральную стойкость туристы из Северной Кореи в одинаковых аккуратных френчах-маодзедунках с крошечными портретами вождя на левой стороне груди.
Во всем этом сумасшествии и вавилонском столпотворении, во всем этом мелькании, мельтешений, во всем гуле и гомоне интернационального дурдома Надежда Николаевна Лебедева пыталась не потерять из виду своих попутчиков, точнее, тех из них, кто ее интересовал: девушку Риту, мать-одиночку с ребенком и подозрительного мужчину, так ловко меняющего внешность и явно имеющего во всем этом деле профессиональный интерес.
Быстро пройдя паспортный контроль (здесь все было с точностью до наоборот: симпатичная девушка в окошке, шлепнув в паспорт печать, мило улыбнулась Надежде и прощебетала по-французски что-то приветливое), Надежда Николаевна поймала свой чемодан, который катался на черной резиновой карусели в ожидании хозяйки, и вышла к воротам, возле которых увидела девушку с табличкой «Турфирма Марко Поло»". Здесь она снова встретилась с Ритой, а когда их провели к автобусу, на котором должны были отвезти в гостиницу, Надежда увидела и второй объект своего внимания — мамашу с капризным ребенком. Должно быть, автобус развозил по гостиницам клиентов нескольких фирм.
Мальчишка опять ревел, требуя, чтобы ему немедленно купили точно такую же игрушку, какую он видел у девочки в аэропорту, мать пыталась его успокоить. Автобус наконец тронулся, ребенка затошнило, и он замолчал.
Надежда села рядом с Ритой, они разложили на коленях план Парижа и пытались следить по нему за своим маршрутом. На улицах были пробки, автобус двигался очень медленно, но наконец на углу широкой улицы путешественницы прочитали название «Бульвар Клиши». Рита ткнула карандашом в карту и сказала:
— Вот мы где.
В это время автобус остановился и, к общей радости пассажиров, выпустил мамашу с ноющим ребенком. Рита с Надеждой переглянулись и пометили на плане место, где бульвар Клиши пересекался с маленькой улочкой Жерандо. Проехав всего несколько кварталов, автобус снова остановился, и девушка-сопровождающая объявила:
— Отель «Мондиаль».
Это была та самая гостиница, куда ехали Рита и Надежда.
Дамы подхватили чемоданы и выскочили на улицу.
— Париж! — мечтательно протянула Надежда, поставив чемодан на тротуар и оглядевшись. — Рита, ты осознаешь, что находишься в Париже?
— Я осознаю, что здесь нужно внимательно следить за чемоданами, — ответила практичная девушка, покосившись на толпящихся поодаль арабских подростков. — Давайте, Надежда Николаевна, занесем вещи в гостиницу, а уж потом будем глазеть по сторонам.
За стойкой скучал молодой человек тоже явно арабской внешности. Увидев посетителей, он оживился, уставился в протянутые ими бумаги и что-то длинно и горячо произнес по-французски. Поскольку ни Рита, ни тем более Надежда ни слова не поняли, они дружно пожали плечами и улыбнулись. Араб снова разразился возбужденной тирадой, но результат был прежний. Тогда он махнул рукой и положил на стойку ключ, приделанный к огромной металлической бляхе с номером тринадцать.
Надежда огорченно взглянула на несчастливый номер, но решила не придавать этому значение, поскольку считала себя женщиной несуеверной.
Тринадцатый номер оказался на самом верхнем этаже гостиницы, в мансарде, поэтому потолок в комнате был скошен. Комнатка вообще была очень маленькая, а когда Надежда решила позвонить Ирке Моисеевой.., то есть мадам Ларош, оказалось, что телефонный аппарат на столике носит чисто декоративный характер и просто ни к чему не подключен. Но это все были мелочи, главное — вокруг был Париж, самый настоящий Париж, самый волнующий и удивительный город в мире, а когда Надежда приняла душ и переобулась в удобные кроссовки, она подумала, что жизнь все-таки прекрасна.
И в этот самый момент Рита завопила как ужаленная:
— Надежда Николаевна, мы прозевали!
— Что такое, Рита? — Надежда от испуга выронила зеркальце, в которое разглядывала свои запущенные брови, думая, что ими срочно нужно заняться, а времени нет. — Что мы прозевали?
— Ну как же, в файле у Анны Шиповой записано время встречи семнадцатое мая 17.30.
А сейчас уже семнадцать сорок! Мы прозевали время встречи!
В волнении Рита не помнила, говорила ли она об этом раньше Надежде или нет, но некогда было разбираться. Надежда же решила принять все как должное и не обижаться.
— О Господи! — Надежда вскочила, бросилась к дверям, но возле самой двери остановилась, повернулась на сто восемьдесят градусов и захохотала.
— Что такое, почему вы смеетесь? — Рита смотрела на соседку в полной растерянности. — Ведь теперь мы ничего не узнаем! Получается, я зря сюда приехала!
— Извини, Ритуля. — Надежда Николаевна перестала смеяться и вытерла глаза кружевным платочком. — Этот смех чисто нервный, не волнуйся, мы никуда не опоздали. На твоих часах 17.40?
