— Вот клево! — радовался Вовчик, которого завело не меньше Протасова.
«Чертовы обезьяны», — с ужасом думала Мила Сергеевна.
Протасов наслаждался скоростью и властью, жалея в настоящий момент лишь о том, что сидит в тщедушной вазовской «пятерке», а не в утраченный на Перекопе четырехлитровом «Ниссан-патроле».
«Моим трубам, лыжам и прожекторам только маяков сматюгальником и не хватает, — сделал открытие Валерий, — для полного фарша…».
Настроение у Протасова поднялось, ему стало даже весело.
Алупка осталась позади. Они пролетели Симеиз, едва видимый за дождевой завесой внизу слева от дороги. Проскочили еще какой-то городок, составленный из пятиэтажек. Названия Протасов не разобрал.
Спуск сменился затяжным подъемом. Протасова на взлете души отчего-то потянуло на лирику, и он обронил, обращаясь непонятно к кому:
— Не дорога, блин, а синусоида какая-то. Как вся моя жизнь…
Мила хмуро покосилась на Валерия.
— А вы на подъеме сейчас или на спуске?
— Пока неизвестно, — сосредоточенно сказал Протасов.
Дождь полил, как из ведра. Где-то наверху громыхнуло. Затем снова и снова, каждый раз все ближе — по нарастающей. Мила похлопала себя по карманам и раздосадовано поморщилась, как человек, вспомнивший нечто неприятное, и немного смущенно попросила Протасова.
— Дайте свой мобильный телефон, пожалуйста… Мой подлец Витряков забрал…
Протасов рассеянно моргнул. Участь его собственного мобильника мало отличалась от судьбы телефона блондинки — он исчез в кармане галифе злокозненного херсонского капитана.
— Дайте телефон, Вардюк, — нетерпеливо повторила женщина.
Протасов медлил.
— Кстати, как вас зовут? — неожиданно отвлеклась Мила Сергеевна. — А то я, знаете ли, не люблю к людям по фамилиям обращаться. Похоже на армию или на школу.
— Называйте меня Вардюком, дамочка, — торжественно ответил Протасов. — Фамилия не хуже других.
— И, пожалуйста, не называйте меня дамочкой. Меня зовут Мила Сергеевна, если у вас с памятью проблемы, — раздраженно огрызнулась Мила.
— Друзья называли орленком, враги называли орлом,[42] — продекламировал Валерий слова пионерской песенки, засевшей у него в голове с детства. Сколько себя помнил Протасов, не было ни единого лета, чтобы отец не посылал его в пионерский лагерь. На речку, в лес, а то и на море. Подальше от атомной станции, великолепный вид на которую открывался со всех трех окон их припятьской квартиры.
Мила Сергеевна, немало поработавшая в пионерлагерях в качестве пионервожатой, непроизвольно улыбнулась, продолжив начатую Валерой песенку:
— Орленок, орленок, взлети выше солнца…
Они обменялись взглядами посвященных в большую тайну.
— А неплохое было времечко… — вздохнул Валера искренне. — Валера я, вообще-то…
Мила приветливо кивнула. Имен настоящих Вардюка и Любчика Украинский не называл.
— Значит, вы Любчик? — Мила Сергеевна обернулась к Волыне.
— Любчик… — Волына энергично кивнул. — Володя…
— Вот и хорошо, — подвела итог женщина, — а теперь, ребята, дайте мне телефон. Нужно сообщить обо всем Сергею Михайловичу.
— Нет телефона, — кратко пояснил Протасов.
— Как нет?.. — лицо Милы выразило искреннее удивление. — Мы же с вами вчера весь вечер разговаривали?
— Да?.. — еще больше удивился Протасов, — ну да, точно. Вчера был, а сегодня — сплыл. Аккумулятор сдох.
Протасов кивнул себе, восхищенный собственной находчивостью.
— Так зарядите.
— Шнурок, блин, потерялся, — стоял на своем Протасов.
— А ваш? — Мила через плечо поглядела на Вовчика.
— И мой тоже, — вытаращил глаза Волына.
— Идиотизм какой-то, — раздраженно фыркнула Мила Сергеевна.
Они въехали в Форос. Точнее, Форос показался внизу, с дельфинариумом, чудесной уютной бухтой, защищенной от непогоды громадой мыса Сарыч.
Мила машинально повернула голову кверху, ожидая разглядеть купола православной церкви, построенной высоко в горах. Но куполов видно не было. Тучи спустились слишком низко, обещая в самое ближайшее время поглотить и дорогу. Воздух стал плотным и влажным. Прямо на глазах потемнело, как будто ночник накрыли платком.
— В такую погоду, — подал голос Вовчик, — плохой хозяин и цуцика на двор не выгонит…
— Дома в телик втыкать — в самый раз, — немедленно откликнулся Валера.
— С бутылочкой… — добавил Волына.
— Ребята, хватит болтать, — прервала обоих Мила. — Нету мобилок — свяжитесь по рации. Это же возможно? Мне срочно необходимо переговорить с Сергеем Михайловичем.
Мила требовательно уставилась на Протасова. Тот не отрывал глаз от дороги.
— Кроме того, Валерий. Тебе виднее ваши с Любчиком возможности. У вас есть на побережье люди, чтоб перехватить беглеца по дороге? Но только учти — люди должны быть свои, потому что о камнях никто знать не должен.
— Ничем не могу помочь, Людочка, — печально откликнулся Протасов. — Рация не работает. Какой-то шалопай разъемы питания оборвал. Так что связи вообще никакой.
— Как это?
— Сам удивляюсь, — Протасов вздохнул. — Кстати, Люда, а ты уверена, что тот парень, за которым мы гонимся, на Киев прет?
— Да, — убежденно ответила Мила Сергеевна, — уверена.
Протасов почесал лоб. Машина преодолела подъем и нырнула в длинный тоннель, пробитый сквозь горную породу.
— Вау! — восхитился Вовчик позади.
Все трое, словно по команде, обернулись к морю. Они покидали ЮБК. Море мелькало в промежутках между бетонными опорами, как заклинившая во включенном положении фотовспышка. Затем опоры сменила глухая каменная стена.
— Как в метро, — буркнул Валерий, машинально включая фары.
Тоннель остался позади. Подъемы пошли чередоваться со спусками. С исчезновением моря дорога не стала менее живописной. Пологие склоны покрывал лес. Туман спустился совсем низко, так что вершин было не разглядеть. Вскоре показалась дорожная развязка в виде кольца. На клумбе торчала очередная патрульная машина. Протасов, не колеблясь, повторил свой ялтинский трюк, — затормозил буквально вплотную и пролаял командирским голосом:
— Золотистый «Ягуар»?
— С полчаса назад была такая машина, — отвечал Валерию молоденький сержант, показывая в направлении Сапун-горы.
— Спасибо! — рявкнул Протасов, срывая «пятерку» с места.
Преодолели крутой серпантин, выбрались к музею обороны Севастополя и, едва не задавив группу зазевавшихся на пешеходном переходе туристов, по отлогому склону понеслись к Севастополю.
* * *
Не доехав до города одного-двух километров, Протасов свернул на окружную. Последовал очередной серпантин. Дорога спустилась к заливу. К двум боевым кораблям, вызвавшим интерес у Протасова с Волыной ранним утром, теперь добавился третий, побольше. Эсминец, а может и крейсер. Впрочем, туман и дождь серьезно сократили видимость, позволяя разглядеть только неясное нагромождение корабельных надстроек.
В Инкермане Протасов крутанул рулем и машина, едва не перевернувшись, оказалась на узкой уютной улочке. Слева был парк, справа — пятиэтажки. Не хрущевки, но и не сталинки.
— Ты чего?! — перепугано забрюзжал Волына. — Чуть не угробил нас всех, зема!
— Почта, — пояснил Валера. «Пятерка» выскочила на тротуар и остановилась прямо у крыльца. Редкие прохожие косились на отправившуюся на почту троицу.
— Она же все узнает, зема, — Вовчик вцепился в локоть Валерия, едва только Мила скрылась в кабине для междугородних переговоров.
— Откуда, блин? — засопел Протасов, отталкивая Волыну от себя. — Откуда, кретин?! Тем двоим ментам, в натуре, до вечера в кустах загорать. Ни хрена она не пронюхает, зуб даю.
— А если пронюхает?
— Ну а пронюхает, — заскрипел зубами Протасов, пожирая приятеля глазами, — я ее, корову, прямо в кабине удавлю. Резинкой от трусов. Усек?
— Кто она такая?
— Почем я знаю? — Протасов подтолкнул Вовчика к телефонной будке. — Давай, блин, дядьке звони. Пускай кордоны выставляет — «Ягуар» ловить.
Вовчик нерешительно мялся у двери.
— Ты сдурел, зема? Не поймет он!..
— Так объясни, блин, чтобы понял. В долю возьмем.
— Он не по этим делам, зема.
— Все не по этим, блин, — злобно зашипел Протасов. — Только на тачках по сто кусков катаются да виллы трехэтажные мастерят. На зарплату тридцать баксов в месяц. Звони, блин, а то урекаю!
Протасов за шиворот затащил Вовчика в будку. Снял трубку и вручил приятелю с видом командарма, жалующего красноармейца именным «Маузером».
— Только так, — инструктировал Волыну Валерий. — Чтоб люди проверенные были. Чтоб без шума.
Пока Вовчик разыскивал могущественного дядю Гришу и затем, сбиваясь, пояснял тому, что надо сделать, Протасов выглянул наружу и принялся глотать свежий воздух. В телефонной кабине было жарко и душно, как в настоящей мини-сауне.
