— Брат, вэзи, а я продам, – предлагал кавказец.
— И за сколько у меня возьмёшь?
Цену он называл смехотворную.
— Ха! – как опытный торгаш, гнул свою линию. – Да за эти деньги телёнка не выкормишь.
— Обижаешь, да–а? Какого телёнка, слюшай?..
— Ладно! Кто тут у вас старший?
Взятых денег даже не хватило.
Круизы в деревню повторялись стабильно каждые две недели. Ещё раз съездили с шефом, затем он отправил нас одних. Мы тут же вышли из‑под контроля. Часть мяса взяли у Амира Кулаева, деревенского мафиози, с которым вёл дела наш директор, а ещё за одной партией маханули в свой родной «Красный боец».
Председатель просто обалдел от счастья – жизнь‑то начала меняться. Если раньше правил его величество – дефицит, то теперь – рынок, который принадлежал приезжим, и без их ведома хрен чего продашь. А тут! Прямо на дом приехали. Не надо колхозный бензин тратить, чтобы в город везти.
Лицо его, конечно, поскучнело, когда узнал, что деньги хотим отдать с продажи. Окинул нас и машины подозрительным взглядом. Мы были – сама честность. Авто – не задрипанные грузовики, а специально оборудованные под перевозку мяса машины. Даже санэпидемстанция не прикапалась бы.
Забрав наши документы, он решился на афёру – начинать бизнес‑то надо!
— Лады! – почесал ниже живота. – Щас распоряжусь – скотину забьют и вас загрузят, так что с утра, по прохладце – в путь. Ночевать‑то где будете? Хотите, у меня?..
Но мы отказались и решили провести ночь в знакомой общаге – зачем людей беспокоить.
Председатель принялся названивать кому‑то по телефону, чтоб нашли ключ и принесли простыни. Жильцов там не было – на ремонт техники и посевную городские больше не ездили, а Лисёнок сошёлся с бабой и уехал в соседнюю деревню.
Пока шли переговоры, Пашка побежал проведать Юлю, которая, по словам преда, второй раз успела выйти замуж, а я решил навестить деда.
За пять лет многое изменилось и всё не в лучшую сторону.
Село казалось вымершим, никому не нужным и заброшенным. У дворов валялись кучи мусора, дорога топорщилась ухабами, на библиотечных дверях висел пудовый замок, а несколько встреченных человек были грустны, раздражительны и неразговорчивы.
На месте дедовского дома чернело пепелище.
«Помешал кому‑то!» – пожалел старика и направился к Афанасьевичу.
В отличие от встреченных мною односельчан, кузнец был весел и общителен. А всё оттого, что вышел на пенсию. Меня он не забыл. Узнав о цели приезда, навязал продать «пырасёнка». Внука он тоже научил правильно произносить это слово. Ломающимся голосом подросток поинтересовался:
— Деда, а какого пырасёнка забьём – большого али который поменьше?
— Обоих! Деньги‑то нужны… Ещё откормим, – выставил на стол бутылку. – Пить мне нельзя! – облизнулся на самогон.
— С рюмки от тебя не убудет.
Разговор зашёл о приезжих с Кавказа. От него узнал, что в их колхозе таковых мало, председатель их не любит. А в соседних – заполонили всё. Русским угрожают.
— У себя над русскими издевались… и тут начинают. Всех их собрать и на историческую родину отправить! – бушевал Афанасьевич. – Жалко, я старик, а молодёжи в деревне мало, – совсем разошёлся кузнец.
«Да–а, – подумал я, если уж простой русский человек начинает злиться…»
«Лишнее» мясо Тамара лихо распродала по приличной цене.
«Всё‑таки не зря я побеспокоился!» – мысленно похвалил себя.
В следующую поездку отвёз деньги в деревню и прихватил ещё солидную партию левого товара. Таких «бабок» в своей жизни я ещё не видел. Кроме Тамары, пристроил торговать Валентину Григорьевну – всё же человек насчёт квартиры хлопотал.
— На заводе, – рассказывала она, – ужас что творится. Сокращают почём зря. Заказов нет. Комплектующие на изделия покупать не на что, и даже на две недели зарплату задержали, которой и хватает‑то на десяток дней. Ужас! Ужас! Кошмар какой‑то. И куда Ельцин смотрит… Вчера слушала по телевизору интервью с Гайдаром. Он сказал, я даже записала, – достала она бумажку: «Качество продукции имеет две стороны, представляющих диалектическое содержание его единства. Если на качество влияет степень общественной полезности, в этом случае качество как мера выражения потребительной стоимости не будет экономической категорией, поскольку она не отражает конкретно–исторических производственных отношений…»
Ух! Это как понять? Всё подорожает, или ещё хуже будет?
— Ну–у, Валентина Григорьевна, ты же контролёр, и про качество лучше меня понимаешь, – ушёл я от ответа.
Чебышев не забывал нас и частенько наведывался. Почему и не навестить бывших колег, коли исправно наливают.
— Увольняйся, – предлагали ему, – да иди мясом торгуй, хоть деньги будешь иметь.
— Подумаю, – вяло отвечал учитель, – привык к заводу‑то.
По выходным, с утра до вечера, я носился по торговым точкам, в основном, овощным и коопторговским – выяснял, что возьмут, кроме мяса, и за сколько. На всякий случай договаривался на огурцы, помидоры, яблоки, вишню… Наконец‑то у меня появились свободные деньги. Купил Татьяне кожаный плащ, туфли, осенние сапоги. Себя, разумеется, тоже не обидел.
Реклама предлагала класть деньги в «МММ» и «Селенгу» – рискнул, положил на год.
«Посмотрим, что будет…»
Тамара с Леной просто взбесились. В магазине спрятаться от них было невозможно. При поимке хватали под белы ручки и без долгих разговоров тащили на матрасы. Разумеется, весь магазин уже догадался, чем мы там занимаемся. Два раза, выходя из бендежки, ударял по лбу Петю–глухого. Две любопытных продавщицы с раскрасневшимися лицами стояли рядом с ним.
«Бабы здесь, – делал я вывод, – все до одной стервы, как в «Санта–Барбаре»».
После такой активной жизни мне, конечно, было не до Татьяны.
— Устаю! – объяснял ей.
Каким образом, пусть думает сама.
Мою голову посетила свежая мысль, для реализации которой понадобились двойняшки. Только поразмышлял на тему, что не мешало бы где‑нибудь отловить «одинаковых», как они, лёгкие на помине, сами наткнулись на меня.
— Здорово, волки тряпошные, видать, богатые будете, – поздоровался с ними.
— Да где там, – уныло качали головами, – на прежней работе сократили, а больше нигде не берут: «Своих сокращаем» – говорят.
Немного покуражившись и потешив своё тщеславие, предложил им денежное дело.
— Центр! – восхитились Лёлик и Болек.
С начальником соседней с домом автобазы договорился об аренде двух грузовиков, на которые и посадил двойняшек.
Дело развивалось. В нескольких кооперативных сельскохозяйственных магазинах договорился о реализации мяса и овощей.
«Дурак я был раньше, когда комитентов критиковал…»
«Красный боец» уже стал мал, и я освоил соседний с ним совхоз. Кроме Тамары и Валентины Григорьевны, на рынке торговали ещё две женщины, их подруги. Из заводских мужиков, сколько я не приглашал, никто торговать не соглашался.
— Не царское это дело! – слышал в ответ.
— Привыкли гегемонами ходить, а не поймёте, что власть переменилась, – жалел их.
Амир Кулаев, по–моему, о чём‑то стал догадываться. А скорее всего, донесли его верные джигиты. Глаза и уши у кавказского мафиози были повсюду. Посовещавшись с Пашкой, купили по ружью, вступив для этого в общество охотников и рыболовов. Пашка передал ружья какими‑то одному ему ведомыми путями на завод, в механический цех, где когда‑то трудились, и к следующей поездке у нас было два обреза, заряжённых волчьей дробью.
— Бережёного бог бережёт, – рассуждали мы.
Хотя, если брать по крупному счёту, всё это ерунда.
— У них, может, и гранатомёты есть, вон, на Кавказе что творится… полнейший беспредел. Армия чего им только не оставила, – пристреливали в лесу стволы.
Марк Яковлевич ни мне, ни Заеву ничего не говорил, но я был уверен, что он не просто догадывается, а точно знает, кто ловит его рыбку.
«Надо ждать неприятностей, – понимал я, – только вот откуда?»
Пока торговых точек не хватало, но появилась привычка о чём‑либо хлопотать. Взяв в поликлинике справку о болезни за коробку импортных конфет, стал собирать документы на оформление кооператива. Вот где мои кровные полетели из кармана.
«Всем дай!» – матерился я.
Заев не вкладывал ни копейки. Помощь пришла с той стороны, откуда её не ждёшь. Опять записался на приём к председателю районной администрации.
— С завода уволился, работы нет, – грустно объяснял ему, поглаживая ладонями самые потрёпанные свои джинсы. – Квартиру тоже никогда не получу, – плакался в жилетку Кабанченко. – Егор Александрович, помогите кооператив открыть! – взвыл с надрывом. – Да, да, торгово–посреднический.
Он взял телефонную трубку.
«Надо же хоть одному из ста пользу принести… Для этого сюда и поставлен», – рассуждал он.
И я стал директором кооператива, носящего гордое название – «32». Когда оформлял, вспомнил о зубах и о том, что придётся грызть конкурентов. Пашка предлагал назвать «Мазай и К°", под градусами, ясное дело, подразумевал себя, но «32» мне импонировало больше.
