– Позвольте не согласиться с вами, – отрезал Юрьев. – Виновники кутерьмы сидят в Лондоне. Они опекают не бойскаутов из летнего лагеря, а террористов. Ну а настоящая кутерьма начнется, если мир узнает правду о боевых пловцах, резавших ни в чем не повинных граждан, как гусей на Рождество. Надеюсь, вам это понятно?
– Не пытайтесь нас шантажировать, – прошипел собеседник. – Человеку в вашем положении не следует вести себя вызывающе. Из-за вас возникла масса проблем.
– Главная проблема улажена. Пусть не тем способом, который предусматривался, но улажена.
– Но не наша.
– Теперь и ваша.
Обдумав реплику, собеседник устало произнес:
– Наша проблема – вы. Нельзя было разрешать вам оставаться в стране.
– А мне и не требовалось ваше разрешение, – нахально заявил Юрьев. – Я прибыл в Болгарию на законных основаниях, в соответствии с официально выданной мне визой. Я турист, обычный турист.
Наступила еще одна пауза, на протяжении которой собеседник несколько раз шлепал губами, словно собираясь что-то сказать, но не находя подходящих слов. Наконец он сумел взять себя в руки. Сухо спросил:
– Где вы сейчас находитесь?
– На берегу. – Юрьев посмотрел через плечо. – Ориентиры: торговый комплекс «Базар» и вышка для прыжков на «тарзанках».
– Тарзанки?
– Эластичные жгуты, которые привязывают к щиколоткам.
– Но зачем? – в шепелявом голосе прорезалась высшая степень изумления.
– Чтобы не разбиться в лепешку при прыжке вниз головой, – ответил Юрьев.
– Вы меня не поняли, – горячился невидимый собеседник. – Зачем вообще прыгать с этой дурацкой вышки?
– Лично я не прыгаю с вышки, – скромно произнес Юрьев. – Существуют иные способы для повышения содержания адреналина в крови.
– Это я уже понял. – В телефонной трубке раздался характерный звук прочищаемого горла, а потом шепелявый незнакомец сказал: – Оставайтесь на месте. За вами прибудет вертолет.
– Почему не самолет? – усмехнулся Юрьев.
– Потому что и без самолета чересчур много шума! С нас хватит! Считайте себя персоной нон грата, выдворяемой из страны.
– Поторопитесь, пожалуйста. Тут холодновато.
Юрьев поежился. Сушить на себе одежду при свежем ночном ветре – не самое приятное занятие. Особенно после того, как недавние союзники испытывают к тебе ненависть вместо благодарности.
– Откуда я знаю, сколько времени займет осмотр яхты… – собеседник закашлялся. – К тому же понадобится генеральная уборка, кха-кха… Думаю, вас заберут на рассвете. До восхода солнца.
– Договорились. – Взглянувший на часы Юрьев решил, что безвылазно торчать на пустынном пляже вовсе не обязательно. – Жду вертолет.
– Без самодеятельности, пожалуйста.
– Само собой.
– И не теряйте головы.
– Не потеряю, – пообещал Иван, принюхиваясь к запахам пищи, струящимся из соседнего ресторана.
«Что-что, а голову я на плечах сохранил», – мысленно закончил он разговор. На излишне веселой, как выяснилось вскоре, ноте.
Сделав несколько шагов в сторону еды, выпивки, музыки и ярких огней, Юрьев резко остановился.
– Тебе необходимо переодеться, – сказал он, смерив критическим взглядом Лали.
Вспомнив о своих полуобнаженных ногах, она попыталась прикрыть их неровно оборванным подолом юбки.
– Разве магазины еще работают, господин?
– Сколько раз тебе повторять? Я не господин, я Иван.
– Господин Иван, – с готовностью закивала Лали.
– Послушай. – Он привлек ее за плечи. – Я страшен во гневе, как ты могла убедиться. И если ты еще раз назовешь меня господином, то сегодня ночью умрешь голодной смертью. Прямо за накрытым столом ресторана. Или захлебнешься слюной.
Турчанка досадливо помотала влажными волосами.
– Я не понимать и половины того, что ты говорить, господин, – сказала она, – но если тебе неприятно, что я называть тебя так, то пусть будет по-твоему. Ведь теперь ты мой мужчина.
Вот так новость! Поспешно убрав руки с гладких плеч Лали, Юрьев строго наказал:
– Сиди на лавке и не отходи отсюда ни на шаг. Если подойдет полицейский патруль, объясни, что ждешь одного человека, то есть меня.
– А если подойдут хулиганы?
– В Албене их нет, – ободряюще улыбнулся Юрьев. – Попадались, правда, террористы-балетоманы, но теперь их тоже нет. Не без твоей помощи.
– За это ты меня любить, одевать и кормить? – догадалась Лали.
Своей детской непосредственностью она любого сведет с ума!
Не в состоянии продолжать затянувшуюся дискуссию, Юрьев махнул рукой и отправился в «Кардам». Для начала он наведался в номер Агаты, где подобрал кое-какую одежонку, которая, по его мнению, должна была подойти Лали. Затем перешел в свой корпус и собрал вещи, любовно погладив бутылку рома и сигары, совершенные по форме, как баллистические ракеты. Опять не удалось провести вечер в приятной неге на балконе албенского отеля. И вряд ли доведется в обозримом будущем. Еще три-четыре часа отдыха на курорте – и прощай, Болгария…
Прощай, Албена…
Завтра другие будут уплетать здесь за обе щеки шашлыки из свинины, наслаждаясь репертуаром певицы Иванки, голос которой по вечерам доносится до самых окраин. Другие будут кататься на водных мотоциклах и лыжах, парить на воздушных змеях и позировать местным фотографам. Не тебя прокатят на смешном паровозике или старинной карете, не тебя станут уговаривать сделать массаж или модную татуировку. И если завтра погода изменится к худшему и на побережье обрушится шторм, то тебя это уже совершенно не касается.
При мысли о том, как встретит Москва и какова будет расплата за превышение полномочий, на душе заскребли кошки. Накатила тоска. Не та светлая печаль, которую якобы испытывают поэты. Другая. Мрачная, беспросветная.
Перебросив ремень сумки через плечо, Юрьев покинул гостеприимный «Кардам».
Лали спала на скамейке, в лучших традициях бездомных, нищих и бродяг. Она лежала на боку, свернувшись калачиком, подложив сложенные ладони под голову. Ее губы казались обиженно надутыми, а мокрые волосы свесились до самой земли.
«Ребенок, сущий ребенок», – подумал Юрьев, любуясь турчанкой, но, приготовившись разбудить ее, нахмурился, чтобы не выдать своих истинных чувств. Как ни тянуло его погладить девушку по голове, он предпочел растормошить ее с подчеркнутой бесцеремонностью:
– Просыпайся, эй! Есть вещи поважнее, чем здоровый сон на свежем воздухе.
– Какие? – спросила Лали, протирая глаза.
– Здоровое питание. – Юрьев вручил ей ворох одежды и отвернулся. – Надевай это.
– Зачем?
– У тебя красивый наряд, но, боюсь, чересчур экстравагантный.
– Экстра… Что?
– Экстра-класс.
– О да, настоящий наряд танцовщицы стоит очень дорого.
Обсуждать достоинства дамских нарядов Юрьев не пожелал.
– Ты переоделась? – строго осведомился он, прислушиваясь к шороху за спиной.
– Один момент. – Повозившись еще немного, Лали доложила: – Все.
Юрьев обернулся. Турчанка отступила назад, давая полюбоваться собой. Одежда Агаты болталась на ней, как на вешалке, а великоватые туфли делали Лали похожей на маленькую девочку, примеряющую мамины наряды.
– Теперь я настоящая европейская топ-модель, правда? – спросила она.
– Мужчины сойдут с ума при виде такой красавицы, – одобрил Юрьев.
– Мой мужчина – ты. Твоя женщина – я.
– Кто тебе сказал?
– Так будет правильно. Я спасать тебя, ты спасать меня. Мы были вместе, мы будем вместе.
Хоть смейся, хоть плачь! Юрьев предпочел состроить свирепую физиономию.
– Ступай за мной, – распорядился он, увлекая Лали в сторону ночного ресторана.
– Позволь мне нести твой груз, – протянула она руку.
– Не позволю, – отрезал Юрьев, отстраняя сумку.
– Почему?
– Слишком ценные вещи.
– Какие?
– Контрабандный кубинский ром и сигары.
– О, Куба! Тото… толита… То-та-ли-та-ризм, да?
Юрьев стиснул зубы, давая понять, что тема закрыта. Он был сыт болтовней по горло. Зато испытывал зверский голод.
Ресторан выглядел точно так же, как и вчера. Даже свободный стол оказался тот же самый. Такое странное стечение обстоятельств. Ирония судьбы. Мрачноватая ирония.
Места, на которых двадцать четыре часа назад сидели Вера, Надя и Люба, занимали другие люди. Русские девушки, искавшие легкой жизни, столкнулись в Албене с трудностями и опасностями. Ничего, урок пойдет им на пользу. Впредь будут умнее или хотя бы осторожнее.
Рассудив так, Юрьев залил угрызения совести рюмкой анисовой мастики. Для спутницы он заказал сок и кислое молоко, опасаясь, что спиртное сделает ее еще более болтливой, чем было задумано природой. Однако Лали не умолкала и без горячительных напитков. Всякая мысль, зарождающаяся в ее мозгу, непременно произносилась вслух, а мыслей этих было больше, чем перьев в подушке.
– Что это такое? – спросила она, вертя в руках слоеный пирожок с брынзой.
