— В самом деле? — Бомонт насмешливо взглянул на Энглиша. — А я слышал, что он пытался заставить одну женщину “петь”[3], и что ему грозило лишение лицензии. Это правда?
— Совершенно верно. Но никто не посмеет этого утверждать, если не захочет, чтобы я привлек его к ответственности за клевету. Я уже говорил с комиссаром полиции. Он не будет копать, так что не беспокойтесь об этом, Генри.
Официант принес бифштексы. Бомонт подождал, пока он отойдет, и сказал:
— Мне, может быть, и нечего беспокоиться, а вот у вас есть для этого веские причины. Это может свести на нет затею с госпиталем.
Энглиш, атакующий свой бифштекс, поднял глаза.
— Если типы из комиссии возражают, что могут повредить мне, то они здорово ошибаются.
— Послушайте, Ник, надо быть благоразумным, — проговорил сенатор, не скрывая своего беспокойства. — Вам не удастся так просто выкрутиться. Пошли всякие неприятные слухи, а вы знаете, что за народ в этой комиссии. Если я им скажу, что вы хотите назвать госпиталь своим именем, они перейдут в атаку.
— Тогда погодите предлагать им это до того времени, когда все это дело будет закончено. Через несколько недель все будет забыто.
— Но на будущей неделе состоится собрание, на котором будет решаться вопрос, какое имя дать госпиталю.
— Ну что ж, убедите их перенести собрание, — Энглиш поднял свой стакан. — Превосходное вино. Вы должны его попробовать вместо того, чтобы все время пить скотч.
— Плюю я на ваше вино! — разъярился сенатор, ерзая на стуле. — Собрание отложить нельзя, вы это знаете не хуже меня!
— И тем не менее оно будет отложено. Кто построил этот госпиталь? Кто его финансировал? Что это означает: “Собрание не может быть отложено”? Оно будет отложено, я вам это говорю, а вы можете объяшить им это от моего имени.
Бомонт провел пальцем по шее, как если бы воротничок был ему тесен.
— Хорошо, я попробую. Но предупреждаю вас, Ник, что это произведет очень плохое впечатление. Райс, помощник прокурора, вас не любит, члены комиссии тоже. Если они будут в силах сделать вам неприятность, они ее сделают, и тогда плакал ваш госпиталь.
Энглиш оттолкнул тарелку, достал портсигар и протянул его Бомонту.
— Это мои заботы.
— Может быть, но я связан с вами, как вы сами понимаете, и если с вами что–нибудь случится, это отразится и на мне, — разволновался Бомонт. — Я не могу ваять на себя такой риск, даже если вы…
— Не беспокойтесь обо мне, Бомонт, — уверенно перебил его Энглиш — Я достаточно силен, чтобы защищаться. Что это с вами происходит? Вы боитесь?
Бомонт пожал плечами.
— Называйте это страхом, если это вам нравится. Вы уверены, что полностью урегулировали эту историю с самоубийством?
— Эту — да, но завтра в газетах появится другая история. У Роя была секретарша, некая Мэри Севит; она тоже покончила с собой вчера вечером.
Глаза Бомонта чуть не вылезли из орбит.
— Боже мой! Но почему?
Энглиш улыбнулся.
— Возможно, она тоже была расстроена.
— И вы воображаете, что кто–нибудь вам поверит? Чем они были друг для друга? Это что, классическое двойное самоубийство?
— Можно назвать это и так, но для этого нет доказательств. Так что есть надежда, правда, слабая, что jtii два самоубийства не будут связаны одно с другим. На моей стороне Морили. Он вытянул у меня сегодня пять 1ысяч долларов.
Бомонт конвульсивно глотнул слюну. Его адамово яблоко дрожало, как лягушка на сковородке.
— Вы… дали пять тысяч долларов инспектору Морили? А если он скажет об этом комиссару полиции? Это, возможно, ловушка! Обвинение в даче взятки, Ник, это, знаете ли, очень серьезно. Они будут рады повесить вам сто на шею. Вот будет букет!
— Не будьте таким пессимистом, — сухо ответил Энглиш. — Морили никогда ничего не скажет. Это вымогатель, и он отлично знает, как следует вести себя со мной Он не пойдет на риск испортить со мной отношения. Па всякий случай я заплатил ему банковскими билетами, которые нигде не были зафиксированы. — Он отодвинул спой стул. — Ну, мне пора возвращаться в свою контору. Не ломайте голову, Генри, все устроится.
Бомонт встал.
— Но почему же они оба убили себя? — спросил он — Должна же существовать какая–то причина!
Энглиш оплатил счет и оставил хорошие чаевые.
— Конечно, причина должна существовать, — сказал он. — И я ее узнаю.
Около шести часов того же дня Крайл приехал и офис Энглиша.
— Я открыл кофр Роя, — начал он без предисловия. — Там двадцать тысяч долларов наличными…
Энглиш не поверил своим ушам.
— Двадцать тысяч? — повторил он.
— Да, билетами по сотне. Что ты на это скажешь?
— Но ведь это невероятно! Откуда он взял эти деньги?!
Крайл покачал головой.
— Не имею ни малейшего представления. Я подумал, что тебя надо немедленно известить об этом.
— Ты правильно сделал.
Энглиш стоял посреди комнаты, рассеянно глядя на ковер, и с мрачным видом тер затылок.
— Лоис, соедините меня с квартирой мисс Клер, пожалуйста.
Крайл протянул руку, чтобы взять сигару.
— Я бы выпил стаканчик, если у тебя есть что предложить мне, — сказал он. — Я здорово поработал сегодня.
Энглиш указал ему на бар, расположенный в углу кабинета.
— Обслужи себя сам.
Потом он подошел к телефону.
— Юлия? Это Ник. Меня задержали. Да, я очень огорчен, но сегодня никак не смогу пойти с тобой в кино. Сэм принес мне новость, касающуюся Роя… Очень огорчен. Юлия, мне придется заняться этим делом. Слушай, а ты не хочешь, чтобы Гарри сходил с тобой? Он еще в конторе и будет страшно рад. — Он послушал немного, потом нахмурил брови. — Тогда до вечера. Увидимся в клубе в девять часов. До скорого.
Он повесил трубку.
— Ты, наверное, знаешь, что делаешь, Ник, — сказал Крайл, наливая себе виски с содовой, но я не пустил бы такую красивую девушку, как Юлия, ходить по кинематографам с Гарри Винсом. Он слишком привлекательный парень.
— А почему бы и нет? — Ник улыбнулся. — Ведь подумаешь же ты, что Юлия будет флиртовать с Гарри? Не говори глупостей.
— Ты, вероятно, прав, — со смехом согласился Крайл. — Итак, она идет с ним?
— Это тебя не касается, — ответил Энглиш. — Однако если это тебя беспокоит, скажу, что нет. Она предпочитает ждать, когда я смогу пойти с ней.
— Тебе везет, — с завистью проговорил Крайл. — Каждый раз, когда я приглашаю молодую девушку провести со мной вечер, мне приходится, как минимум, оплатить ее норку, чтобы она согласилась.
— Тебе надо немного порастрясти свой жир. В теперешнем виде ты не слишком привлекателен. Так что ты еще нашел в кофре?
Крайл раскурил сигару и несколько раз затянулся.
— У меня ощущение, что Рой собирался смыться, — сказал он. — У него там было два билета на самолет в Лос—Анджелес, деньги, завещание и обручальные кольца из золота и платины.
— Но как, черт возьми, ему удалось добыть эти деньги?
— А почему, черт возьми, он покончил с собой? — спросил Крайл. — Вот что необходимо узнать.
Энглиш наклонил голову, соглашаясь. Он некоторое время молчал, потом неожиданно спросил:
— А какова была реакция Корины, Сэм?
— Это произвело на нее ужасное впечатление. Она не верила мне, пока я не показал ей пару писем. Тогда она совсем пала духом. Мне кажется, что хотя она делает вид, что ничего против тебя не имеет, все равно следует быть настороже. Если только у нее будет возможность сделать тебе гадость, она обязательно ее сделает.
Энглиш пожал плечами.
— Она не единственная. А потом? Коронер[4] был удовлетворен?
— Конечно. Он ведь тоже парень с головой. Единственное, что ему было нужно, — это определенная причина, и я ему ее дал: нервная депрессия, как следствие переутомления.
Энглиш взял сигару, зажег ее и бросил спичку в пепельницу.
— Мэри Севит была убита, Сэм.
Крайл вздрогнул.
— Что заставляет тебя так думать?
— Меня посетил инспектор Морили. Он обнаружил, что это убийство. Понимаешь… — И он рассказал Крайлу историю о пятне на ковре.
На красном лице Крайла появилось выражение озабоченности.
— Это сделал Рой?
— Почему ты так говоришь?
— Я не знаю, — ответил Крайл, нахмурившись. — Эта мысль только что пришла мне в голову. Поразмыслим немного. У них была связь. Они собирались уехать вместе. Может быть, она неожиданно передумала. И в последний момент сказала, что не хочет уезжать. Рой потерял голову, задушил ее и повесил, чтобы инсценировать самоубийство. Охваченный паникой, он вернулся в контору и пустил себе пулю в голову.
Энглиш улыбнулся, но взгляд его был ледяным.
— Быстро же ты объяснил эту историю.
