Мы ждали, обратив к царю лица, на которых, должно быть, отражалась вся смесь наших эмоций.
— Есть ли иной, столь же освященный временем обычай, с помощью которого новый царь может выказать свою власть и храбрость, кроме львиной охоты? — продолжал Тутанхамон. — Мы объявили себя царем. А следовательно, что может послужить лучшим доказательством нашей пригодности для народа, чем охота? Я отправлюсь охотиться в Красную землю и вернусь с добычей!
Первым заговорил Хаи.
— Идея, несомненно, великолепная, — очень осторожно начал он. — Это создаст в народе самое благоприятное впечатление. Но, господин мой, подумали ли вы о величайшей опасности, какой вы себя тем самым подвергнете?
— А что в этом нового? Здесь, в собственных покоях — якобы охраняемых, якобы безопасных — опасность еще больше! — вспыльчиво возразил царь.
Анхесенамон мягко положила ладонь на его руку.
— Могу я сказать?
Он кивнул.
— Как мне кажется, успех царствования в значительной мере зависит от тщательно выверенной демонстрации возможностей и достоинств царствования — выраженных в личности самого царя. Парады в честь побед, триумфальные церемонии и тому подобное — вот средства, которыми мы представляем народу славу нашего царствования. А значит, если речь идет о безопасности царской особы, самым разумным выходом в настоящее время была бы символическая охота, проведенная в одном из наших больших огороженных охотничьих угодий.
— Замечательный компромисс! — тут же вставил Хаи. — Подобное мероприятие можно быстро устроить в охотничьем парке, там, где вполне безопасно. Лев и, возможно, еще несколько диких оленей… — с воодушевлением продолжал он.
Однако лицо царя омрачилось.
— Нет! Просто ритуала недостаточно. Должна быть проявлена доблесть. Много ли достоинства в том, чтобы убить льва, который уже пойман и не может сбежать? Люди должны видеть, что я убил льва! И все должно произойти на его территории, в пустыне. Нужно, чтобы все видели, как я доказываю свое царственное превосходство над землями хаоса! И в этом не должно быть ничего символического, — добавил он.
Слова царя повергли всех нас в молчание.
Теперь настала очередь Симута высказаться. Он был не столь дипломатичен.
— В пределах ограды мы в состоянии контролировать участок охоты. Мы сумеем обеспечить вашу безопасность. В пустыне опасностей гораздо больше.
— Он прав, — присоединилась Анхесенамон. — Ведь, конечно же, самое главное — это произвести впечатление?
Однако Тутанхамон вновь качнул головой.
— Все будут знать, что я всего лишь убил животное, которое поймали в западню. Это совсем не то деяние, с которого мне следует начинать свое царствование. Я хороший охотник. Я покажу, на что способен. Мы должны отправиться в пустыню!
Хаи предпринял еще одну попытку:
— Не знаю, подумало ли ваше величество о том, что для того, чтобы добраться до охотничьих угодий, хоть на северо-западе, хоть на северо-востоке, нам придется проследовать через Мемфис? Возможно, это… не совсем то, что нам нужно. В конце концов, это город Хоремхеба, и там квартирует его армия, — неуверенно пробормотал он, не зная, как высказаться получше.
Тутанхамон снова встал, осторожно опершись на свою золотую трость.
— Царский визит в Мемфис — это как раз то, что сейчас нужно! Мы желаем приблизить Хоремхеба к своему сердцу! Он наш старый союзник, и если кто-то из вас забыл, именно он был моим учителем в Мемфисе. Слишком много времени он провел в войнах с хеттами. Мы отправимся со всей приличествующей пышностью. Сейчас, как никогда, необходимо, чтобы я появился там — именно потому, что это город Хоремхеба! Я должен ясно заявить о себе и своей новообретенной власти. А когда все будет завершено, я с триумфом вернусь в Фивы и пройду с победным шествием по улицам города, и тогда все узнают — и признают, — что Тутанхамон царь не только по имени, но и по делам!
В наших умах тут же начали множиться разнообразные последствия подобных действий. Анхесенамон заговорила вновь:
— Царь прав. Он должен предстать перед людьми как царь и совершить то, что подобает царю. Это совершенно необходимо, и это должно быть сделано. Единственное, о чем мы должны попросить, — об одной очень важной вещи. Это моя личная просьба.
Она поглядела прямо на меня.
— Будешь ли ты, Рахотеп, сопровождать царя? Вы с Симутом вместе будете отвечать за его безопасность.
Как так получилось, что в моих руках в конце концов оказалась самая короткая соломинка? Как я зашел в этом деле столь далеко, что у меня не оказалось иного выбора, кроме как идти вперед? Мне вспомнилась первая просьба Анхесенамон, ее призыв, продиктованный необходимостью и страхом. Я решил пока не думать обо всех обвинениях, обо всех последствиях этого решения, что встретят меня дома.
Я склонил голову, и Симут, взглянув на меня, согласно кивнул.
— Нам понадобится хорошо обученная и абсолютно надежная команда, — сказал я. — Но она должна быть небольшой, без излишеств и ненужной пышности: повар, охотники, слуги и несколько тщательно отобранных стражников. Все они должны быть проверены на благонадежность как дворцовыми канцеляриями, так и казначейством. При этом я имею в виду самого Эйе.
— Разумное предложение, — поддержала Анхесенамон, — поскольку в таком случае мы привлечем регента к приготовлениям вместо того, чтобы отвергать его — а он более опасен, когда его отвергают.
Хаи понял, что у него нет другого выбора, кроме как согласиться.
— Мы с Симутом позаботимся обо всем, что необходимо для организации этой поездки в Мемфис, — сказал он.
— Превосходно! — сказал Тутанхамон. Царь хлопнул в ладоши, и тут я понял, что впервые за все это время он действительно выглядел счастливым.
Когда я вернулся к себе, то дом казался покинутым. Внезапно я понял, как редко мне доводилось оказываться здесь в дневное время. Я чувствовал себя чужим, как иногда бывает с мужчинами в собственном доме. Я выкрикнул приветствие, но на мой голос отозвался только Тот, подбежавший ко мне с поднятым хвостом.
Я нашел Танеферет на крыше — она поливала растения. Какое-то время я просто молча стоял наверху лестницы, под портиком, глядя, как она движется среди горшков, уверенная, поглощенная своим делом. В ее темных как полночь волосах виднелись несколько серебряных нитей, которые она отказывается закрашивать или выщипывать, и правильно делает. Мы вместе уже столько лет — больше, чем я прожил до встречи с ней. И я понимаю, насколько мне повезло. Моя жизнь до нашей встречи кажется мне призрачной грезой из другого мира, а жизнь после — новой историей, вместе с нашими девочками, теперь уже почти что женщинами, и нашим поздним неожиданным сыном.
Она поставила лейку и выпрямилась, потирая спину; множество браслетов засверкали, приглушенно позвякивая и скользя по ее нежной коже. На мгновение мне пришло в голову, что они символизируют все эти годы, которые мы провели вместе, поскольку я дарил ей по одному браслету на каждую годовщину нашей свадьбы.
Потом Танеферет осознала, что я стою рядом. Она вопросительно улыбнулась, удивившись моему появлению здесь в такой час. Я подошел, и мы встали рядом — бок о бок, моя рука на ее плече, — молча глядя на открывшийся перед нами город. День клонился к вечеру, солнце перекатилось на ту сторону Великой Реки и висело теперь над западным берегом. Отсюда нам были видны все крыши в нашем, квартале, на них было тесно от вывешенного на солнце белья, сушащихся на жердях овощей, выброшенной или подобранной мебели и птичьих клеток.
— Твои растения цветут вовсю, — осторожно начал я, прерывая молчание.
— Все, что им нужно, — это вода и солнце, ну, еще немного внимания.
Танеферет окинула меня одним из своих многозначительных взглядов, но больше ничего не сказала. Как всегда, она сразу же прочла все по моему лицу, но не собиралась облегчать мне задачу. Она ждала, поигрывая бурым, свернувшимся в трубочку листком.
Я не знал, как приступить к делу.
— Мне надо уехать на несколько дней.
Танеферет продолжала вглядываться в горизонт, подставив лицо свежему легкому ветерку с севера. Она тряхнула головой, распушив гладкие черные волосы, и они недолгое время обрамляли ее лицо, пока она снова не пригладила их, собрав в блестящий пучок.
Я мягко развернул ее к себе и обнял, но тело ее оставалось напряженным в моих руках.
— Только не пытайся делать вид, будто все в порядке. Я боюсь.
Я прижал ее к себе еще сильнее, и она немного расслабилась.
— Ничто в мире не значит для меня больше, чем ты и дети. Я отдал Хети распоряжение присматривать за всеми вами и помогать, если вам что-то понадобится.
Она кивнула.
— И надолго ты уезжаешь?
