– А знаете что, Машенька! Пойдёмте в ресторан. Мне по роду новой деятельности надо будет деловые обеды посещать, а я в окопах совсем одичал, забыл, как ножом и вилкой пользоваться. Вы бы мне за столом наглядный урок преподали, разумеется, за всё плачу я! – окончательно вошёл в роль Цыганков, и, не дожидаясь согласия, схватил девушку за руку и потянул в вагон-ресторан.
…Они расстались через три дня, когда Маша сошла на своей станции, где-то в ближнем Подмосковье, а Цыганков, находясь под впечатлением от нечаянного знакомства, поехал дальше. За эти три дня Маша научила его не только пользоваться ножом и вилкой, она много рассказывала о привычках москвичей, особенностях проживания в мегаполисе, учила, как правильно вести на переговорах с новыми партнёрами, как расположить к себе собеседника, даже немного коснулась языка жестов. Всё это восторженный и малообразованный Цыганков впитывал, как губка. Умудрённый лагерным опытом, он знал, что придёт время, и всё, чему его научила эта милая девушка, ему понадобится. О себе Маша почти ничего не рассказывала: говорила только, что работает психологом в одном из подмосковных санаториев. Цыганков был готов влюбиться в попутчицу, но что-то в ней настораживало.
Когда поезд тронулся, и перрон вместе с Машенькой растворился в сиреневых летних сумерках, Алексей понял, что именно его насторожило в симпатичной и неглупой девушке: она слушала его байки и не верила ни единому слову! Занавесив зелёные глаза длинными пушистыми ресницами, она согласно кивала головой, как бы говоря: «Я верю тебе! Да, именно всё так и было! Я восторгаюсь тобой, ты такой смелый»!
Однако в её глазах не было ни восхищения, ни удивления. Взгляд зелёных глаз оставался холодным и снисходительным, а губ нет-нет, да и касалась лёгкая усмешка. Так ведёт себя зрелая и достаточно опытная в любви женщина, когда юный девственник пытается произвести на неё впечатление.
– Предупреждал ведь меня Карась! Мне бы помалкивать, а я хвост, как тетерев на току, распушил, – корил себя Алексей, но времени заниматься самоедством у него не было. Поезд подъезжал к Москве.
На вокзале Цыганков огляделся, выпил пива с креветками в привокзальном буфете и лишь после этого позвонил по московскому номеру.
– Алле! Здрасьте, мне бы Сан Саныча! – умышленно разыгрывая из себя деревенского мужика, весело произнёс в трубку курьер.
– Сан Саныч в отъезде, а что Вы хотели? – задал встречный вопрос мужской голос.
– Дяденька, я тут в Москве проездом, вот Сан Санычу орешков наших сибирских привёз. Полезные они, орешки-то кедровые/ – продолжал дурачиться Алексей.
– Где Вы сейчас находитесь? – перебил невидимый собеседник.
– Тута я, на вокзале значит, за крайним столиком в буфете пивком балуюсь.
– Оставайтесь на месте, за Вами приедут.
Через полчаса в привокзальный буфет решительно вошли двое мужчин. Один из них был средних лет, лысый и коренастый. Второй был высоким подтянутым мужчиной примерно тридцати лет, с неприятным колючим взглядом. Одеты они были в одинаковые чёрные кожаные куртки и потёртые чёрные джинсы. Мужчины окинули взглядом полупустой ресторан, и безошибочно определив курьера, направились к Алексею.
– Здорово, сибиряк! Ты, что ли, орешки привёз? – спросил высокий незнакомец.
– А вы от Сан Саныча? – задал встречный вопрос Лёшка, поднимаясь из-за стола.
– А мы от Сан Саныча! – с улыбкой ответил лысый. – Пойдём с нами, гостем будешь.
На привокзальной площади все трое сели в неприметные «Жигули» с тонированными стёклами. В машине лысый сфотографировал Цыганкова на мобильный телефон и куда-то отправил фотографию. Через минуту ему позвонили, и лысый, выслушав невидимого собеседника, удовлетворённо кивнул головой.
– Всё в порядке! – подобревшим голосом произнёс он и протянул Алексею руку. – Давай знакомиться, меня зовут Шрэк, а это Шершавый, – кивнул лысый на своего товарища.
– Меня Петром кличут, – ответил Цыганков, пожимая потную ладонь нового знакомого.
– Вот что, Пётр, работать будешь с нами и только с нами. Если кто-то приедет на встречу от нашего имени, знай – это подстава. Следующий раз, когда с орешками приедешь, ищи нашу машину на этой площади. Если в нашей тачке будет кто-то другой – не раздумывая «делай ноги»[60]! Всё понял?
– Понял, чего тут не понять!
– Ну, раз понял, можешь погулять по Москве. У тебя когда поезд?
– Завтра вечером.
– Может, тебя куда-нибудь подкинуть?
– Даже не знаю, куда. Хотелось бы с вашими москвичками покувыркаться, да у меня в Москве «хаты» нет.
– Шершавый, рули на Ленинградку! Будет тебе, Петро, и «хата», и с кем покувыркаться! – засмеялся Шрэк.
На Ленинградском проспекте Шрэк вышел из машины и о чём-то переговорил с женщиной средних лет, одиноко стоящей на обочине. Женщина куда-то ушла, и вскоре вернулась с двумя девушками. Одна была совсем юной блондинкой с испуганным лицом, аккуратной попкой и маленькой грудью, вторая была её полная противоположность: жгучая пышногрудая брюнетка примерно тридцати лет. Крутые бёдра брюнетки обтягивала короткая кожаная юбка, а на груди топорщился розовый топик, который ей был явно тесен. Шрэк поманил Цыганкова пальцем.
– Выбирай, сибиряк! Это Яна, – кивнул он на брюнетку, а это… Чёрт, забыл, как там тебя…?
– Кристина я! – пискнула блондинка.
– А это Кристинка! – облегчённо закончил представление Шрэк. – Девчонки свои, проверенные, не кинут. Если хочешь, можешь взять двоих, они всё равно в одной квартире живут, но это будет дороже!
Алексей выбрал Яну. Ему понравился её откровенно похотливый взгляд и затянутые колготками в сеточку стройные ноги. Шрэк был так любезен, что подбросил его и Яну до квартиры. Шершавый всю дорогу молчал, косился на Яну и облизывал пересохшие губы.
Когда за Алексеем захлопнулась входная дверь, Яна прямо в прихожей прижала его могучей грудью к стене и запустила руку ему в пах. Цыганков от неожиданности икнул.
– Ну что, сибирячок, пошалим? – шёпотом спросила заметно повеселевшая шлюха, и Алексей увидел, как в её глазах заплясали чёртики.
Лёшка не был избалован женским вниманием: пару раз покувыркался на сеновале с разведённой соседкой – вот и весь его сексуальный опыт. Яна была из тех жриц любви, которые деньги отрабатывают на совесть. Она даже не считала свои сексуальные игрища работой – для неё это была жизнь, жизнь, полная чувственных удовольствий. Правда, была в этой жизни и оборотная сторона: оплеухи сутенёра, долгое бесплодное ожидание клиента на промёрзшей улице, утреннее похмелье и периодическое посещение кожно-венерического диспансера. Но всё это было мелочью по сравнению с теми минутами интимной близости, которые Яна так долго и упорно ждала.
Когда-то у Яны была семья, да и сама она, работая продавцом в мясном отделе, получала неплохую стабильную зарплату. Однако склонность к авантюрному образу жизни и неутолимая жажда сладострастья не позволили ей счастливо состариться с мужем в уютном семейном гнёздышке. Муж, не выдержав бесконечной череды её романов, которые Яна не особо и скрывала, плюнул на всё, оставил ей квартиру и уехал на родину, в Ставрополь.
После отъезда мужа Яна вздохнула с облегчением, и уже ни от кого не таясь, всю неделю провела в умопомрачительных оргиях. Однако её радость освобождения от супружеских уз не разделили соседи, которые пожаловались участковому. Заведующий мясного отдела тоже не был в восторге от её образа жизни: Яна приходила на работу с похмелья и часто допускала обвес покупателей. её ловили, её стыдили, на неё жаловались в милицию. Наконец Яне это всё надоело, и она решительно поменяла белый халат труженицы прилавка на мини-юбку «ночной бабочки».
Последние три дня ей не везло: клиенты почему-то клевали на субтильную Кристину. «Дались вам эти малолетки!» – со злобой думала Яна, глядя, как очередной клиент на иномарке увозил её соседку в неизвестном направлении.
Наконец её подцепил симпатичный сибиряк! Яна с трудом сдерживала себя, чтобы не наброситься на него прямо в машине. В квартире она не удосужилась дойти до постели, и без каких-либо прелюдий завалила его прямо в прихожей. Она сразу поняла, что ей попался отличный самец: молодой, сильный, не испорченный соблазнами большого города. Она сладострастно рычала, и царапала ему в экстазе спину, пыталась укусить за шею и постоянно требовала, чтобы он наращивал темп, а когда ей и этого показалось недостаточно, она скинула его с себя и оседлала в позе наездницы. Ошеломлённый таким напором Алексей только пыхтел и таращил от удивления глаза.
Утром Яна без сожаления выставила его за дверь.
– Всё, сибирячок! Твоё время кончилось! – зевая, сообщила она ему, и, помедлив немного, добавила: – Вообще-то ты парень ничего, мне такие нравятся! Так что будешь в Москве – милости просим!
