Дымшиц объясняет невозможность варки динамита исчезновением поставщика (Курашкина), который сидит в это время за декорацией.
У Сруля выясняют, почему он перестал ходить в клуб, хотя раньше околачивался там каждый день.
15.
Эбби-роуд
Сент-Джонс-вуд
Лондон
Сегодня вечером миссис Реддифорд передала мне копию письма Роберта Андерсона суперинтенданту Уильямсону, который остался исполнять должность начальника Департамента уголовных расследований на время его отсутствия. В нем изложено буквально следующее:
«Я убежден, что дело об Уайтчеплском убийстве из тех, что может быть удовлетворительно разрешено, если им заниматься систематически. Я зайду столь далеко, что скажу, что мог бы сам в несколько дней распутать тайну, если бы мог сэкономить время и уделить ей безраздельное внимание. Поэтому я чувствую предельную важность того, чтобы подключиться к вложению всей работы Центрального Офиса в этом деле в руки одного человека, который не будет больше заниматься ничем иным. Ни Вы, ни я, мистер Уильямсон, не в состоянии делать это. Поэтому я вложил его в руки старшего инспектора Суонсона, который должен будет знакомиться с каждой деталью. В настоящее время я рассматриваю его как глаза и уши комиссара в этом деле.
У него должна быть своя комната, и всякая бумага, всякий документ, всякий рапорт, всякая телеграмма должны проходить через его руки. С ним должны советоваться по любому предмету. Я не буду посылать никуда никаких указаний на предмет убийства, не посоветовавшись с ним. Я возлагаю на него всю ответственность. С другой стороны, он должен советоваться с Вами, мистер Уильямсон, или со мною по любому важному поводу прежде чем предпринимать какие-либо действия, если только нет какой-нибудь чрезвычайной безотлагательности.
Я обнаружил, что вчера одно очень важное письмо было послано без просмотра оного инспектором Суонсоном. Это значительная ошибка и впредь такого происходить не должно. Все бумаги в Центральном Офисе по вопросу убийства должны находиться в его комнате, включая планы местоположения, и т. д.
Мне необходимо иметь этот вопрос поставленным сразу на надлежащую основу, с тем чтобы в будущем это было руководством в важных делах.
Все зависит от точного следования этим указаниям».
Как утверждает миссис Реддифорд, каждый документ или письмо, полученные в Бюро по этому вопросу, отныне попадают в кабинет Суонсона для внесения в реестр, и группа детективов, которую он возглавляет, может немедленно получить доступ к этому реестру, когда это необходимо.
13 сентября, в четверг
Вернувшись после принятия ванны в комнату, Артемий Иванович сидел в кресле и блаженно курил. Три удара в дверь показались ему стуком молотка по крышке гроба, в котором сейчас надлежало упокоиться его утреннему блаженству.
– Мистер Гурин, – заглянул в номер коридорный и добавил по-французски: – Внизу вас ожидают две дамы.
Чертыхнувшись, Владимиров оделся и спустился в холл, увидел на диване Эстер и Пенелопу Смит, и от изумления остолбенел. Раньше он видел их только в скромных простых платьях, а тут они выглядели настоящими светскими дамами. Эстер красовалась в костюме из золотисто-коричневого шелка и бархата, с бобровой отделкой. Пенелопа также была восхитительна: в жемчужно-сером платье, отделанном золотым шитьем и шиншиллой, в таком же жакете и в шляпке красного фетра, украшенной фазаньим пером.
– Не могу поверить, что вы – те самые дамы, которым я лазил под юбки и собирал там цветы, – улыбнулся Артемий Иванович. – Доктор Смит надолго удалился?
– Да, он уехал часа на три, – лукаво ответила миссис Смит. – А доктора Гримбла мы обманули. Мы сказали ему, что уехали в Фехтовальный клуб.
Глаза у Владимирова загорелись, он облизнулся и энергично сказал:
– Тогда мы можем заехать к моему другу Фаберовскому и вместе пообедать где-нибудь на Стрэнде.
Пенелопа захлопала в ладоши и решение было принято. Артемий Иванович остановил кэб у первого же гастрономического магазина и всю дорогу до Сент-Джонс-Вуд обучал дам пить вино прямо из горлышка.
– Где хозяин, Рози? – с шумом ввалился Артемий Иванович в дом на Эбби-роуд, когда они наконец добрались до места.
– Как всегда. Заперся у себя в кабинете.
– Неужели он никогда не ездит как-нибудь развлечься, развеяться? – удивилась Пенелопа.
– После того проклятого дела, когда погиб мой отец, – Розмари показала девушке стоявшую на каминной полке фотографию пожилого джентльмена с бакенбардами, – никогда!
– Сейчас мы его развлечем! – закричал Артемий Иванович и, подняв крышку пианино, извлек из него несколько душераздирающих звуков, после чего вместе с Эстер решительно затопал наверх.
– Что это было за дело? – спросила Пенелопа у Розмари. – Мистер Фейберовски никогда не рассказывал нам о нем.
– Сейчас мне надо сходить за продуктами, – ответила Розмари. – Но как-нибудь позже я вам расскажу о том, что знаю. Берегите мистера Фейберовски, он хороший человек, но его так сильно обманула женщина, которую он любил, что его сердце еще не скоро оттает.
Гости оторвали Фаберовского от бутылки коньяка и чтения вороха утренних газет, на разные лады расписывавших действия полиции и допросы свидетелей.
– Бросай это дело, Степан! – Артемий Иванович решительно отобрал у поляка газету и бросил в угол. – Ничего умного ты там все равно не вычитаешь. Мы приехали, чтобы забрать тебя из твоей кельи и учинить какое-нибудь безобразие!
– Какой же нынче праздник? – спросил Фаберовский.
– Я привез к тебе двух красивых женщин. Разве это не праздник?
– Да, мистер Фейберовски, или вы нам не рады? – кокетливо спросила Эстер.
– Сейчас мы найдем у тебя чего-нибудь выпить для начала, – Артемий Иванович принялся шарить по полкам, – а затем поедем на Стрэнд.
– И мы тоже хотим поискать, – заявила Пенелопа, сама удивляясь пробудившемуся в ней от вина нахальству. – А вдруг мы найдем у вас какие-нибудь тайные любовные письма? Это же так интересно!
Она не глядя взяла со стола у Фаберовского какую-то исписанную от начала до конца тетрадку с засаленными углами и прочла вслух:
– За номер взяли всего пять шиллингов, при том, что меблировка была по высшему разряду: гардины темно-красного цвета, зеркала, свечи, белоснежное белье, большое кресло, широкая кровать; трюмо в подвижной раме такое большое, что постояльцы могли любоваться своим отражением с ног до головы, – Пенелопа удивленно взглянула на поляка, потом вернулась к чтению: – Мне все было в диковинку. Но в тот день судьба приготовила мне возможность увидеть более диковинные вещи. Из всех блаженных дней, оставшихся в моей памяти, этот день был самым светлым. Впервые в жизни я имел счастье лицезреть женские прелести в натуральном виде и демонстрировать свое мужское естество.
– Ну-ка, Пенни, дай мне взглянуть, – заинтересовалась Эстер.
Взяв тетрадку у падчерицы, Эстер бегло полистала страницы, пока не наткнулась на привлекший ее внимание кусок.
– В общем-то, мы оба были совершенно неопытны в этих делах, – прочла Эстер. – После настойчивых уговоров она наконец сбросила свою одежду и осталась в одной легкой нижней сорочке. Я тоже разделся, оставшись в одной рубашке…
Артемий Иванович не понимал того, что читала Эстер, но он ясно видел, как заливалась краской смущения Пенелопа, как она опустила глаза и резко отвернулась к стене, чтобы никто не видел ее лицо. Эстер не переставала читать, хотя голос выдавал ее замешательство.
– Это все правда, мистер Фейберовски? – спросила Пенелопа, не поворачиваясь.
– Я не исключаю этого, – ответил поляк, ухмыляясь.
– Как это гадко!
– Может, и гадко. Я при этом не присутствовал.
– Тогда кто же все это написал?
– Того никто не ведает. Кроме меня. Но я вам не скажу. Некий джентльмен, скрывшийся под именем Уолтер.
– Если эта гадость не ваша, зачем же вы держите ее у себя на столе?
– Потому что если этот джентльмен дорожит своим инкогнито и не желает стать известным всей лондонской публике, он вынужден будет заплатить мне некоторую сумму денег.
– Вы хотите сказать, что собираетесь шантажировать его? – спросила Эстер.
– Совершенно верно. И нисколько этого не стыжусь. Я выступаю в роли суда, приговаривающего виновного в непотребном писании к штрафу. Вся разница в том, что деньги в карман положит не государство и судьи, а я. Но и в том, и в другом случае главное, что зло будет наказано.
– Если бы я знала, что найду это у вас на столе, я бы никогда… – Пенелопа запнулась.
– Рыться в чужих бумагах нехорошо, милая Пенни, – наставительно сказал Фаберовский. – Можно найти чего-нибудь такое, что лучше бы и не находить. Вы бы спросили меня, я бы показал вам, скажем, вот это, – поляк выдвинул ящик стола и показал толстую тетрадь в коленкоровом переплете.
