Она отступила назад в ужасе от сделанного.
От удара Дэн отпрянул назад, его волосы окрасились кровью. Гейл показалось, что он сейчас упадет, но тот только тряс головой и продолжал, покачиваясь, стоять. Майкл сделал попытку высвободиться, но движения его были замедленными — еще не оправился от двух полученных ударов.
Гейл тем временем схватилась за ящик, чтобы еще раз ударить Дэна по голове. Он вдруг посмотрел на нее обиженно, будто не мог понять, зачем она это делает.
Она замешкалась, упустила момент и поняла, что теперь ей с Майклом уже ничто не поможет.
Ее он тоже привязал проволокой к стулу, так же обхватив шею. Именно проволока вокруг шеи давала ему полный контроль над ними. Убить сразу — очень просто, сначала нужно почувствовать над ними свою власть и поиздеваться, ослабляя и натягивая проволоку.
Сначала он займется Гейл, потом мужчиной, потом снова Гейл.
Каждый раз, когда Дэн натягивал проволоку, у Майкла перед глазами плыли круги, он задыхался, и голова становилась легкой. В любой момент он мог потерять сознание. И тут Дэн ослаблял проволоку, а Майкл с жадностью ловил ртом воздух.
Дэну нравилось подводить их к краю пропасти и, прежде чем они упадут вниз, оттаскивать назад. Он играл с ними, как кошка с мышкой.
— В один прекрасный момент, — говорил он возбужденно, — пойду дальше. Буду держать проволоку натянутой немного подольше, и тогда…
Майкл уже не мог смотреть на Гейл. Она задыхалась так же, как и он, но даже тогда, когда Дэн ослаблял проволоку, воздуха ей все равно не хватало. Глаза ее стали красными, а кожа приобрела синеватый оттенок.
Майкл вдруг подумал, что все они тут бессильны и беспомощны: и он, и Гейл, и Дэн, подчиняющийся силам, которые не может постигнуть и с которыми не сможет совладать.
Только случайность может спасти их.
Ему показалось, что раздались какие-то звуки. Отчаянно пытаясь спастись, он разомкнул веки — дверь открылась, и кто-то вошел. Майкл видел только размытый силуэт, попытался сфокусировать свое зрение, и это ему удалось: он увидел того, кто стоял в дверях. Им овладело полное отчаяние. Спасение, о котором он так молился в последние несколько минут, не связывалось с этим человеком. В дверях стоял Мэкки с пистолетом в руках. Майкл посмотрел на Гейл, ее глаза бессмысленно блуждали, она вряд ли заметила приход Мэкки.
Дэниэл, совершенно не подготовленный к появлению еще одного персонажа, замер в растерянности, не зная, как реагировать на этого человека, стоявшего в шести футах от него с пистолетом в руке. Он видел, что и прибывший сам в полной растерянности: видимо, сейчас прикидывает, какую опасность может представлять для него Дэн.
Мэкки направил дуло пистолета сначала на Дэна, потом на Майкла, затем на Гейл, будто выбирая, кого из них пристрелить в первую очередь. Все четверо на мгновение замерли — никто не шевелился, не знал, что произойдет в следующий момент.
Мэкки находился в самой выгодной позиции — у него был пистолет.
— Ты, — скомандовал он Дэну, — руки вверх, иначе разнесу твою башку вдребезги, а потом выпотрошу, как ты выпотрошил Макса.
Итак, Макс мертв, подвел предварительный итог Майкл и ничего при этом не почувствовал: ни удовлетворения, ни триумфа, ни жалости.
Он осторожно посмотрел на Дэна, который поднял руки и не сводил взгляда с Мэкки. Майкл видел, что он прикидывает свои возможности и ждет момента для нанесения удара — ему ясно, что Мэкки не оставит его живым.
Гейл смотрела на эту сцену ничего не понимающими глазами, терла рукой оставленный проволокой рубец на шее; ее глаза сделались стеклянными.
Мэкки на мгновение перевел взгляд на ящик со следами свежей крови на нем, и, не спуская глаз с Дэна, нагнулся, открыл крышку — проверить, на месте ли документы. Именно этот момент Дэн выбрал для нанесения удара — прыгнул вперёд. Мэкки прыжок застал врасплох, он отпрянул назад и, потеряв равновесие, чуть было не упал на спину.
Развернувшись на пятке, Дэн попытался выбить ногой пистолет из руки детектива, но промахнулся, и Мэкки успел выстрелить.
Дэн закричал, попятился назад в сторону спальни, прижал руку к боку, потом упал и остался лежать без движения.
Майкл, сорвав проволоку с шеи, вскочил со стула и бросился на детектива, совершенно не контролируя свои действия, даже не понимая, что сидит на Мэкки верхом, пока не почувствовал его горячее дыхание на своем лице.
Мэкки не ожидал такого поворота, попытался сбросить Майкла, но тот проклял бы себя, если бы позволил это сделать: им овладели ярость и гнев, он хотел вогнать Мэкки в пол, превратить его лицо в кровавое месиво, кастрировать. Он лупил кулаками не глядя и не заботясь о собственной безопасности, ему было наплевать, что с ним станется, главное — уничтожить Мэкки. Он забыл обо всех: о Гейл, о Дэне, о документах, — им руководила только месть.
Мэкки отчаянно и яростно сопротивлялся, рвал на Майкле одежду, наносил удары по его лицу, царапался, кусался и изрыгал при этом проклятия, но сбросить с себя Майкла так и не смог. Майкл совсем лишился рассудка, будто сумасшествие Дэна перешло к нему. Он хохотал, видя перед собой разбитый нос и губы детектива, кровь на лице и ужас во взгляде. Где-то кричала Гейл, но он ее не слушал. Потом раздался выстрел.
Майкл замер и отпустил Мэкки. Почувствовав острую боль в боку, подумал, что пуля попала в него, но в следующий момент увидел, как глаза Мэкки затуманились и по его телу пробежали конвульсии. Он догадался, что боль в животе — результат отдачи пистолета, который самопроизвольно выстрелил. Майклу повезло — Мэкки нет. Он встал и тупо уставился на него, пытавшегося тоже подняться с пола. Это ему не удалось, и он бросил на Майкла укоризненный взгляд, в котором не было ненависти. Казалось, он спрашивал, почему в конце концов удача ему изменила, потом перевел взгляд на ящик с документами и пополз к нему, вытянув вперед руку: не хотел смириться с мыслью, что документы потеряны для него навсегда. Но доползти до ящика не смог и замер от него всего в нескольких футах.
Майкл смотрел на детектива некоторое время, но заметив, что тот больше не шевелится, повернулся к Гейл. Она подошла к нему, как сомнамбула, упала ему на грудь и обмякла в его объятиях. Так они простояли очень долго.
Потом он решил осмотреть ее рану: грудь и живот были перепачканы кровью, но рана была не такой глубокой и опасной, как ему представлялось.
— Приму душ, — сказала она и медленно побрела в ванную комнату.
Когда она вернулась, то посмотрела туда, где лежал Дэн, но его там уже не было.
Он брел под проливным дождем в никуда, время от времени ощущая боль в левой части груди. Вспомнил о препаратах. Когда это было? Много дней, месяцев, лет назад. Он понимал, что препараты возымели действие на его рассудок, с ним происходило нечто странное. Боль в боку не опасна, уж с ней он как-нибудь совладает; донимал скверный привкус во рту, от которого он никак не мог избавиться — не помогали ни сода, ни пиво. Может быть, попробовать вина? А вдруг поможет.
Он брел, покачиваясь и еле переставляя ноги. Препараты воздействовали на весь организм, но больше всего его беспокоил мозг — он потерял способность сосредотачиваться, потерял память, не знал, помнит что или нет. Возможно, его воспоминания — всего лишь плод воображения? Он не знал, кто он, откуда пришел и что делал в своей жизни.
Время от времени останавливался и смотрел на фотографию, зажатую в руке, которую он взял в спальне. Смутно вспомнил, что это за спальня, кто в ней спал — скорее всего, она принадлежала женщине по имени Гейл, потому что на обороте фотографии стояла подпись: «Гейл с любовью. Вильям». Ему понравился Вильям. Ему бы хотелось с ним встретиться. У него такое милое меланхоличное лицо. Вильям напоминал ему кого-то, кого он любил много лет назад. Может быть, это и был Вильям? Может быть, сейчас он идет к нему?
Постепенно сознание уходило, мозг превращался в tabula rasa.[12] Вовсе и не так уж плохо, подумал он, когда последние проблески сознания уже покидали его. Это походило на рождение нового мира.
Ночь или день — для Майкла не имело никакого значения: в суде и в камере всегда горел электрический свет, независимо от того, светило на улице солнце или нет.
Он не знал, как продвигалось его дело. Отец нанял адвоката, говорят, лучшего в этом городе, который находил лазейки размером с Сахару там, где другие видели глухую кирпичную стену. Но Майкл отказался с ним сотрудничать, рассудив, что это его проблема и он решит ее сам. Если семья отказывала ему в помощи раньше, зачем принимать ее сейчас?
Он прорвался, и сейчас прорвется без их благотворительности. Майкл понимал, что отцу хотелось сохранить доброе имя семьи, которое и так уже пострадало в результате убийства Алана.
