— В таком случае, им сам Бог велел всеми силами поддержать Яценко.
— Они поначалу на него и сделали ставку. Но Владимир Николаевич — личность непредсказуемая. Неуправляемая. Его насильственные методы дискуссий с нефтетрейдерами показали всю внутреннюю сущность этого человека. А потому, тем лицам нужны контакты с людьми Козаченко.
— Думаешь, он тот человек, на которого «тем людям» следует делать ставки?
— Я не говорил, что они делают на Козаченко ставку. В наше время ставить на одну, конкретную личность — самоубийство. Но, «те люди» прекрасно отдают себе отчёт: Яценко, если станет президентом, узурпирует власть. А Козаченко, какой — никакой — демократ. А с демократом всегда можно договориться. Или же переубедить. Стас, — Медведев говорил тихо, но чётко и внятно. — нельзя рвать по живому то, что создавалось столетиями. Больно, когда рвут. Неплохо было бы, если бы после, я имею ввиду после выборов, всем было хорошо.
— Всем и хорошо? Такого не бывает.
Медведев опустил глаза. Кажется, встреча не удалась.
Синчук спустя минуту произнёс:
— Сегодня задачи служб безопасности существенно изменились.
— Но не изменилось главное: мы должны защищать своих граждан от любого посягательства на их жизнь, свободу и благосостояние. Независимо от того, есть промеж нас граница, или нет. Я думаю, в поддержке заинтересованы все.
— А Луговой приехал в Киев посмотреть на достопримечательности? — уколол Синчук.
— Ты помогаешь мне с Козаченко, я помогаю с Луговым. Возвращаюсь к началу беседы: не все поддерживают в Москве Яценко.
Синчук прожевал последнюю конфету, глядя, на проезжающие по брусчатке автомобили, и проговорил:
— С Козаченко встречалось всё наше руководство. Результаты переговоров мне не известны. Действительно неизвестны.
— Скажи, Стас, — после некоторой паузы, произнёс Медведев, — как так случилось, что мы вместе служили, дружили, делали одно дело, нередко проливали кровь… Без пафоса, Стас, но так оно и было. И в один момент стали врагами? Хорошо, — тут же отреагировал на косой взгляд собеседника Герман Иванович. — не врагами. Конкурентами. Какая разница… Ответь мне: с каких пор зелень доллара заменила нашу дружбу? Разве ты об этой бумажке думал, когда тащил меня через афганскую границу? Или я думал о ней, вытаскивая тебя из горящей машины?
Подполковник молчал.
Медведев поднялся, одёрнул полу костюма.
— Извини, кажется я ошибся. Судя по всему, заменяет. — полковник протянул руку. — Бывай, Станислав.
Синчук поднялся следом.
— Ты даёшь гарантию, что вся работа будет проведена исключительно в интересах Украины и России? Только без пафоса.
— Да. — Медведев смотрел прямо в глаза собеседника.
— Тогда, так и быть, помогу. Что нужно сделать?
— Первое. Сведи меня с Петренко.
Станислав Григорьевич удивлённо посмотрел на Германа Ивановича:
— Почему именно Петренко? В оппозиции он человек новый, только недавно переметнулся к ним от социалистов.
— Зато его хорошо помнят в Москве. Особенно те люди. Некоторые из них его знают. И помнят о нём. От него они смогут протянуть ниточку ко всему клубку. Сам понимаешь, широкий круг знакомых даёт повод для установления личных интересов.
Пакет от конфет закружился и упал в корзину для мусора.
— Я с ним знаком шапошно. — Синчук усмехнулся. Вспомнилось, как Богдана Васильевича в бесчувственном состоянии его подчинённые беспардонно заталкивали в депутатское авто, на даче Тимощука. — Придётся выходить на личные контакты. Практически, «светиться». Потому, Гера, мне и нужны гарантии.
— Гарантией могу быть только я сам.
— Не обижайся, но мне этого недостаточно. Ты затеваешь собственную игру, насколько я понял. Игру рискованную. Мне нужны железные доказательства того, что меня не подставляют.
Медведев посмотрел вслед немолодой супружеской паре:
— В Украину в скором времени ожидается приезд нашего президента.
— И что?
— Новость заключается в следующем: к тому времени восточная и южная части страны должны быть обработаны против Козаченко. И работа уже началась.
— Ваши люди задействованы или наши?
— Только ваши. Но работают по нашим инструкциям.
— Можешь перечислить, кто?
— Вот список. — Герман Иванович протянул сложенный вчетверо лист, вынутый из кармана пиджака.
Синчук просмотрел фамилии и потёр лоб. Медведев рассмеялся.
— Что смешного? — не понял подполковник.
— Лысеешь.
— Можно подумать, у тебя шевелюра. — слегка обиделся Синчук.
— Да, время. Сколько мы не виделись? Лет восемь.
— Девять. И не ври, что не помнишь. Какая у тебя память, мне хорошо известно. Не боишься, что воспользуюсь твоей информацией? — Синчук тряхнул листом.
— Нет. — отрицательно мотнул головой Медведев. — Эти люди работают по прямому распоряжению вашего руководства. Так что, как только ты сделаешь первое телодвижение, тебя приструнят.
Подполковник спрятал листок в карман. Так, мысленно произнёс Станислав Григорьевич, если Медведев не врёт, а судя по всему, так оно и есть, выходит, наш Тимощук работает и на право, и на лево. Всем подмахивает. Ловко.
— Насколько долго будет наше сотрудничество?
— Зависит от обстоятельств. Но очень прошу, работаем только ты и я. Никого больше.
— С моей стороны понятно. А ты? Неужели ничего не сообщишь Щетинину? — Синчук знал о том, что Медведев вот уже несколько лет является единственным лицом, которому генерал полностью доверял. И подполковник не без оснований предполагал, что это взаимно.
— Всему своё время. — Медведев вздрогнул По спине прошёл холодок. Он сам не заметил, как его что-то насторожило. — ТЕ люди ждут результатов нашей встречи. И он не узнает ничего, пока они не примут решения.
— Люди из политики, или бизнеса?
— И того, и другого. — Медведев бросил взгляд по сторонам. Нет, ничего подозрительного. Тогда откуда ощущение, будто за ним наблюдают?
— Ну, что ж. — Синчук оправил пиджак. — Попытка, как говорится, не пытка. Попробуем, чем чёрт не шутит. Только имеется одно условие.
— Ещё одно?
— А ты думал. Нам ведь как мёд — так ложками. Чем чёрт не шутит, а у меня семья. Я ею рисковать не собираюсь. Мне нужны небольшие финансы на секретном счёте на имя жены. Чтобы в случае чего, они могли исчезнуть и протянуть какой-то час.
Медведев написал сумму на листе блокнота.
— Устроит?
Синчук взглянул и утвердительно кивнул головой. В свою очередь достал ручку, взял из рук Медведева блокнот и сделал свою запись на чистом листе, после чего вернул блокнот полковнику.
— Через два дня деньги будут на её счету.
— Как будем поддерживать связь?
— Через мобильного оператора. — Медведев раскрыл портмоне, достал украинские деньги. — Держи, и не отказывайся. Прямо сейчас купи стартовые пакеты. Я меняю карточки вторник и пятница. Ты в понедельник и среду. В случае крайних обстоятельств меняем чаще, вместе с аппаратами.
Коллеги тут же обменялись номерами телефонов. Станислав Григорьевич сокрушённо посмотрел на магазин. Придётся снова возвращаться за покупкой:
— Ну, вот и договорились.
Возвращаясь в Москву, Медведев спрашивал себя: а правильно ли он сделал, что открылся Синчуку лишь частично? Сыграл его в «тёмную»? И отвечал сам себе: правильно. За годы работы в органах, полковник пришёл к одному неприятному выводу: в последние десять лет, или чуть более того, его структура перестала работать на страну. Точнее, на страну она то, как бы работала, да как-то не так, как раньше. Стала вроде придатка для власть имущих. Сегодня — тиран, завтра — демократ, послезавтра — вождь. Им всем нужны спецслужбы. Скрывать свои финансовые махинации, вскрывать финансовые махинации конкурентов. Обеспечивать нужных людей, не забывая и себя, информацией. Использовать эту информацию в личных целях, а не для «блага народа». Прикрывать задницы от несуществующих киллеров, ликвидировать существующих киллеров. И это было не только в России. С Синчуком полковник давно не контактировал. Да, они были, и оставались друзьями. Но время изменилось. Кардинально изменилось. Что отложило отпечаток на людей. И у Медведева, на момент встречи, не было никакой гарантии, что Стас не изменился.
За стеклом мелькали небольшие русские поселения Подмосковья. Медведев, глядя на них, вдруг почувствовал, что, может быть, видит всё это в последний раз. Жизнь хрупка. И не теоретически. Она просто хрупка. Она ломается от лёгкого дыхания. И всегда в тот момент, когда ты того дыхания не ждёшь. Когда думаешь, будто жизнь только начала налаживаться. Когда появляется ощущение, словно ты получил ещё один шанс. А шанса то, оказывается и не было. А то было последнее, бунинское, лёгкое дыхание.
Дорога домой для Медведева впервые напоминала путь на Голгофу. Мысль о том, что Щетинин может «просчитать» его переговоры с Синчуком, судорогой отзывалась во внутренностях. Плюс неприятный осадок от чувства слежки.
