родовых муках.
— Неужели я вас обидел?
— Извините, молодой человек, но вы не знаете себе цены, — неожиданно перешел он на официальный тон. — Восхищаюсь тем, что судьба одного запутавшегося в жизни юноши не оставила вас равнодушным. А это уже много! — Он пошел, постукивая тростью об пол. Потом остановился в дверях и опять вскинул голову: — Оставайся до конца солдатом, и ты многое выиграешь.
Я задержал его. Не для того, чтобы слушать его слова. Он пришел ко мне по другим делам, а я его совсем сбил с толку.
— Но вы...
Он не дал мне договорить:
— Солдат создает армию. Солдат смело идет на смерть, когда имя командира у него в сердце сливается с именем народа. Этого для меня достаточно. И сыну своему скажу, что в Болгарии были и есть настоящие солдаты. Я сам его оторву от Стефки Делиевой. Сам его заставлю жить, как подобает человеку, а не... — Он замолчал. Вытер лицо здоровой рукой и открыл дверь.
— Чем я могу быть вам полезен? — не отставал я, не обращая внимания на его волнение.
— Он должен жить. У меня больше никого нет. Он не безумен, но сумасбродна его навязчивая идея, что он сверхчеловек. Однако это уже мое дело. Вы занимайтесь солдатами. А я сам справлюсь. Поверьте мне! Не сердитесь на старика. Я не выношу одиночества. Так хочется иногда послушать мужской разговор. Просто так, ради собственного удовольствия. Благодарю!..
Никто не смог бы его остановить, если он решил, что пора уйти. Да и не было смысла в дальнейших разговорах. Разбередили его старую рану, и он искал лекарство, пытаясь спасти то, что спасти уже невозможно.
Опять эта Стефка Делиева! Неужели повторится сорок шестой год? Кто вселяет в них надежду? Откуда они берут силу?
Интересно, что сказал бы Драган?.. Он не понимает свою дочь, не понимает нас, а Стефку Делиеву?.. Неужели не считает ее опасным человеком?
Думай, думай, ведь ты отвечаешь за воинскую часть и перед тобой всего лишь один путь. Вскоре мы будем стоять у смертного одра Ярослава. Нужно ли присягать снова? Хотелось бы любить армию так, как этот старик, ставший калекой. И верить в нее так, как он верит. Хочется...
Шинель стягивала мне грудь, а ветер хлестал по лицу снегом и сухими опавшими листьями.
Сад военного клуба был полон народа. Вынесли гроб с телом Ярослава для прощания. Людей становилось все больше. Военный оркестр играл траурную мелодию. Перед гробом проходил весь город.
Городские часы пробили два раза. Рядом с гробом встали мы, самые близкие Ярославу люди. Взяли гроб на руки, и нам показалось, что в нем нет никого — настолько он был легким.
Передо мной шел Драган. Плечи у него ссутулились, голова опущена... Несколько раз он повернулся ко мне.
— Это я иду за тобой! — сказал я. — Не поднимай так высоко.
Он ничего не ответил.
Траурная процессия вошла на городское кладбище. Около могилы пахло известкой от только что построенной каменной ограды. Мы очистили землю от комьев известки. Послышалась дробь барабана, и построенная рота дала несколько залпов.
Полил холодный дождь, и народ быстро разошелся. У могилы остались самые близкие. Мы прикрыли ее цветами, венками...
Жасмина съежилась под ближайшим деревом и смотрела на меня.
— Усильте посты возле Бутова дома! — послышался голос.
Это опять Драган. Церемония закончилась, и он уже думает о последующих днях.
— Выставьте секреты. К нашему району приближается диверсионная группа.
— Не беспокойся!
— А что касается тех негодяев, то завтра их привезут. Ты еще настаиваешь на том, чтобы встретиться с ними?
— Только в том случае, если не будет тебя.
— Я еще подумаю, — сказал он и направился в сторону города.
Жасмина подошла ко мне. Я взял ее под руку. Она поежилась. Ей стало зябко, и она то и дело вздрагивала.
— Что с тобой? — спросил я.
— Мне страшно!
— За Ярослава я спокоен.
Она начала дрожать еще сильнее.
— И за завтрашний день я спокоен.
— Боюсь за тебя.
Я прижал ее к себе. Она такая же, какой была в прежние годы.
Жасмина. Всю ночь я провела в смятении. Одну опору я имела, и ту отнял у меня Драган. Никогда не допускала, что Велико прибегнет к посторонней помощи. Уж лучше бы он отрекся от меня, чем позволил себе признаться Драгану, что сомневается в моей устойчивости.
Чем я заслужила его недоверие?
Кольцо стягивается вокруг меня, и я тороплюсь покончить с этой неопределенностью. Я была сильная, когда защищала только себя. А сейчас приходится защищать не только себя, но и свою жизнь, ту самую жизнь, которую я создала.
Утром мне встретился мой бывший муж. Сначала я его не узнала. Он похудел до неузнаваемости, отрастил усы. Венцемир с усами!
Он остановился и пристально посмотрел на меня.
— Неужели ты меня не узнаешь? — В его голосе по-прежнему звучали нотки самоуверенности.
— Ты изменился.
— Я еще больше изменюсь, но никогда совсем не исчезну.
— А зачем тебе нужно исчезать? Твой отец так страдает из-за тебя. Ты ему нужен, — сказала я, подумав о старом Велеве.
— Все страдают из-за меня, только мне никто не нужен, кроме тебя. Вот уже несколько дней я пытаюсь встретиться с тобой.
— Ну и что?
— Я не забыл, что являюсь твоим должником, что благодаря тебе я спасся от расстрела, от тюрьмы.
— Благодари своего отца. Тогда он тебя простил и спас.
— А теперь я пришел просить, чтобы ты меня простила. Чтобы мы забыли обо всем и ты ушла со мной. Возьми и ребенка! У нас еще вся жизнь впереди. Весь мир принадлежит нам, Жасмина...
Нет, он воистину сошел с ума. Как он мог предположить, что я пойду за ним, ведь он никогда не был для меня живым? Как он мог допустить, что я заберу своего ребенка и доверю ему? Старик говорит, что Венцемир никогда не был безумным, а я могу утверждать, что он никогда и не выздоравливал.
— Я
