Тени деревьев быстро густели, сумерки все плотнее сковывали влажнеющий ночной воздух. От жары и духоты не осталось и следа. Набирал силу ветер. Потом побережье застонало от урагана. Прикидывая, как бы укрыться от грозной стихии, Августина прошла довольно приличное расстояние и очутилась у горы, каменисто и отвесно сбегающей к морю.
Скорее всего она проделала путь от берега пролива к берегу Атлантического океана. Гибралтарские воды оставались справа. Злобная и коварная масса воды с грохотом разбивалась о скалы и шипящей пеной обратно сползала в необъятное клокочущее пространство. Секущие брызги взлетали занавесью.
Короткая южная ночь быстро проходила, а океан продолжал стонать, словно раненый зверь. Огромные черно-белые птицы с мясистыми наростами на голове, как у петухов гребни, панически горланили, точно прощались с жизнью. Сбивались в кучу.
В какой раз девушка ощутила себя гибнущей. Теперь на маленьком пятачке Северной Африки, казавшейся такой притягательной, романтической за школьной и студенческой партой, и сиротливой, бесприютной здесь. Так хотелось домой!
Ее била нервная дрожь. Вот-вот — и с ней мог случиться обморок. А шторм перерастал в шквал. Августина не могла устоять: ветер сбивал ее с ног. Она буквально стала ползать в поисках укромного уголка, затишья. Перемещалась с трудом, наугад.
В это время раздался громоподобный треск, повергший девушку, и без того перепуганную, в оцепенение. Она приподняла от земли голову и с ужасом увидела, как шквал ветра вдребезги разбил о скалы какой-то корабль.
Погибающих и спасающихся людей не виднелось. Скорее всего, команда заблаговременно оставила судно. С пустым кораблем жестоко расправлялась стихия. Занавес воды походил на густой дождь.
Прошло не более получаса. Точно насладившись побоищем, немилосердный шквал так же быстро утих, как и поднялся. Когда Августина ясным днем осмотрела останки корабля, то догадалась: это была та шхуна, с которой ее пираты выбросили на безлюдный берег. Неказистое плавсредство получило свое.
Природа сама расправилась с разбойниками, но Августине не стало легче. Оставшиеся в живых пираты с часу на час могут появиться рядом с Августиной.
На глаза попалась довольно широкая сцепка из корабельных бортовых шпангоутов. Девушку осенила изобретательская мысль: эти прочно скрепленные доски можно вполне использовать в качестве лодки или плота. И перебраться куда-нибудь морем.
Полдня она провозилась с находкой. Кусок борта, разгромленного безжалостной стихией корабля, был что надо. Сооруженный плот Августина перегнала к самому узкому месту пролива и подготовилась пуститься хотя и не в кругосветное, но близкое к этому путешествие. Вроде бы четко начинала мыслить.
Ей надо было во что бы то ни стало, спасая свою жизнь, преодолеть Гибралтарский пролив и ступить на берег Испании. А там через дипломатов — и на родине.
Вопреки здравому смыслу, она осмелилась после недолгих колебаний на штурм пролива. В нем она уже плавала по злой воле пиратов, почему бы не попробовать снова, теперь уже по своей?
Сердце бедной девушки переполнилось показной храбростью. Она подналегла на самодельные весла и, как истинный моряк, взяла нужное направление с поправкой на ветер и течение.
Увы, из этой затеи ничего путного не вышло. Наоборот, сомнительный вояж: еще больше осложнил путешествие и приближал бедствие. На середине пролива хозяйничал такой ветер, что он без труда изменил курс самодельного суденышка и за короткое время вынес к устью пролива и — в океан.
Превратности судьбы! Невозможно было и представить, что жизнь Августины можно изменить еще к более худшему того, что она испытывала. Неожиданных неприятностей вроде бы и неоткуда было больше ждать. Что могло быть хуже того, что с ней уже случилось? Просчет больше не случится.
Еще утром она так думала, а теперь вот, увы, неслась на своем утлом, непрочном, убогом суденышке в открытом океане не то на юг, не то на север, вдоль африканского или европейского побережья, или ее уже направляло к берегам Америки?
Никаких расчетов она применить не могла: всюду, куда хватало взгляда, сверкали на закате солнца бескрайние просторы пока что тихой воды.
А что с ней будет, если поднимется шторм, свирепый ураган, циклон? Впрочем, ее плот не сможет вынести даже легкого морского ветра баллов на пять-шесть. Как вышло все несуразно.
Она утонет бездарно и никто никогда не узнает про ее одиссею — богатое событиями странствие.
Несколько раз ей казалось, что на горизонте показался корабль. Но то ли это были мнимые точки, мираж, желаемое принималось за действительность, то ли морские суда шли другими курсами, пути их не пересекались. Не расстройство ли переутомленного мозга? Не кажутся ли ей спасительные суда?
Все, что у нее было из острого оружия, — это перочинный нож. Иногда бедной страннице удавалось нанизать на него проплывающую беспечную океанскую рыбешку и съесть ее сырой. А была гурманкой!
Среди ночи Августина задремала. А когда открыла глаза от толчка, то нимало удивилась: ее импровизированный «корабль» застрял на мели. Присмотревшись, она увидела невдалеке темнеющий берег. Веслом достала дно. Глубина была до колена. Спустилась ногами с плота и осторожно, находя ощупью твердый грунт дна, потащила за собой плот к берегу.
«Куда ее занесли океанское течение и горькая судьбина?» — думала огорченно и подавленно невольная путешественница. Новая земля, как и прежняя, встретила ее напряженным безмолвием. Судя по массивным зеленым зарослям, начинавшимся сразу за узким песчаным берегом, кружащимся над головой диковинным птицам, несносной жаре в раннее утро, она опять сошла на забытый Богом и людьми клочок земли какой-нибудь экваториальной страны. Цивилизацией здесь и не пахло.
Сделав несколько робких шагов в направлении к деревьям, Августина поняла, что попала в джунгли. Вот уж где встреч с леопардами, тиграми, пантерами не миновать.
И снова каждая минута несла смертельную опасность, таила гибельный риск. Жизнь человека в джунглях ничего не стоит: пустячная добыча для свирепых диких чудовищ.
Когда подошла к ближайшему дереву, чтобы взобраться на него и обдумать свое положение, то перепуганно поняла, что она не этом экзотическом месте не одна. Однако всмотревшись в живое шустрое существо, скачущее по веткам, как обезьяна, она увидела на самой верхушке баобаба нагую девочку лет десяти, которая не только ловко срывала плоды дерева, но и выполняла роль впередсмотрящего сторожа.
Как моряк на мостике, она вглядывалась в даль водной глади — шторм утих, океан замер, превратившись в блестящее и гигантское полированное пространство, — и, похоже, либо ждала своих сородичей с морского промысла, таких же как она черномазых дикарей, либо несла вахту на случай появления белых разбойников, о которых немедленно следовало предупреждать родное племя типа «Мумба-Юмба».
Зоркие глаза дикарки давно следили за появившимся неаборигеном. Малышка спряталась за кроны деревьев, затем точным, быстрым прыжком оказалась на соседнем баобабе. Обладая завидной физической сноровкой, девочка, точно белка, соскользнула на землю и стремглав бросилась, без оглядки, наутек. В чащу леса. Только пятки сверкали.
Нетрудно было предположить, что чернокожая девочка припустилась оповестить взрослых сородичей. Дозорная малышка четко вела наблюдение за берегом, откуда местное племя всегда ждало опасность. Теперь гонец принесет им замысловатое известие.
За дни приключений Августина набралась не только страху, но и сил, ума, духу, что как-то от невзгод окрепла. Это была ее новая жизнь, а разумный человек быстро приспосабливается. Все старое, беспечное, когда можно не задумываться о последствиях своих действий, быть необремененной заботами о хлебе насущном и своей безопасности, словно не существовало и даже стало стираться в памяти.
Ниспосланные ей страдания — не господом Богом, а бестолковым, спесивым сокурсником Джованни делали ее выносливой, готовой преодолевать трудности, закалили тело и душу. И все-таки иногда казалось, что сердце не вынесет новых испытаний. Сознание окутывала темень. Искажалось течение мыслей.
Полностью заглушить ощущение беды было делом невозможным. Как бы мужественно ни сносились невзгоды. Августина жила только тем, что ждала их конца. Тягостно текло время. Неужели здесь, где-то у самого экватора, не лучшим образом наступит финал ее злоключениям, неужели бедствие ее молодой, красивой жизни неминуемо и нельзя ничего предпринять для своего спасения?
Иногда нарастающая безысходность положения заставляла отчаянно думать: какой смысл дальше жить? Что толку лишний день-другой изводить себя мучениями? Зачем поминутно взбадриваться эфемерной надеждой? Много ли радости дадут ей лишние часы биения сердца перед верной гибелью? Жуткие странствия не предвещали благополучного исхода. А в пустынной душе, казалось, не оставалось ни капли свежих сил.
