восхода солнца.
Глаза женщины были широко открыты.
— Долгого, бледного восхода солнца…
Она медленно повторила эти слова.
Мы с Лизой вернулись на свои места.
В глазах ощущалось непривычное жжение, как будто в них попал мелкий песок. Что-то похожее было однажды в детстве, когда я остановился перед траншеей, на дне которой укладывали трубы. Я замер на месте, уставившись на электросварку, пока сварщик не заметил меня и не отогнал.
Тогда мне показалось, что посреди бело-фиолетовых вспышек вдруг проступила дверь, ведущая в другой мир.
Ночью я проснулся с ощущением, что глаза полны песка. В травматологическом пункте мне дали обезболивающее и сказали, что у меня ожог от сварки.
То же самое я чувствовал сейчас.
Женщина снова заговорила.
— Машина с теми людьми заводится. Тарахтит мотор. Они уезжают. В дом они так и не зашли. Я вижу, как они уезжают.
Наверное, Лиза остановила сканирование. Кто-то позвал водителя женщины, он помог ей встать, собака поднялась и пошла следом — стройная и подтянутая, словно это и не собака, а ещё один сопровождающий. Лиза о чём-то говорила с ними, но я не слышал, о чём.
Вернувшись, Лиза села напротив меня.
— Как ты можешь обещать ей свет, — спросил я, — откуда ты можешь знать, что он вернётся, у неё же есть диагноз, разрыв роговицы, она всю жизнь слепа?
— Каждый диагноз — это повествование, история. Всегда фрагментарная и ни в коем случае не законченная.
Я не понимал, о чём она говорит.
Она встала и подошла ко мне сзади. Положила мне руки на плечи, в её прикосновении не чувствовалось никакого намёка на возможную близость.
Пальцы её работали с моими мышцами, я вдруг понял, что уже некоторое время назад потерял связь с собственным телом.
— Не существует такого явления — разрыв роговицы. Я отметила это сразу, когда она впервые об этом заговорила. Это история, на которой она упорно настаивает.
— А как же её слепота?
— Она возникла, чтобы вытеснить случившееся. Убийство отца и матери. Убийство ребёнка. Это психологическая слепота. Я сталкивалась с таким и прежде. У женщин, которые поверглись групповому изнасилованию. Или стали свидетелями массовых убийств. Эти события сделали их слепыми. Их система выбрала слепоту.
Она убрала руки с моих плеч, но по-прежнему стояла у меня за спиной.
— Она родилась в Биркерёде, — сказала Лиза. — Я видела её свидетельство о рождении. Очень сомневаюсь, что она когда-нибудь бывала в Литве.
Комната у меня перед глазами медленно закружилась.
— То есть всё это ложь?
— Она рассказала правду. Так она её видит. Такой она представляется ей сегодня.
Я не знал, что сказать.
— Я подобно обследовала тысячу шестьсот человек. Этими вот приборами. Когда ты углубляешься в человеческую жизнь по биографическим следам, истории начинают расплываться. Чем дальше мы уходим в прошлое, тем труднее их проследить. Может быть, она и была в Литве. Возможно, семья туда эмигрировала, может быть, её родители были убиты, а её удочерили датчане. Может быть, она слышала этот рассказ от другого ребёнка. Это не имеет значения.
— Но ведь речь идёт о жизни. Для неё речь идёт о жизни.
— Важно, помогает ли ей эта её история. Лечит ли она того, кто рассказывает. Мы не ищем правду. Мы помогаем людям создать повествование, с которым они смогут жить.
— Когда мы узнаем, получилось ли это?
— Есть только два критерия: история, к которой придёт пациент, уменьшит страдание. И второй — мы сделали всё, что могли.
— Я видел картины. Я видел всю эту обувь. Чувствовал её тяжесть. Я чувствовал страх. Это было на самом деле.
— Сегодня ночью ты будешь спать и тебе приснятся сны. Пока тебе будет сниться сон, он будет казаться реальностью.
Ассистентов в зале не было. Я не заметил, как они ушли. У меня появились сомнения в том, что они вообще когда-либо были здесь.
— Если действительность — это выдуманная история, сон, вымысел, что же тогда реально? Что тогда существует, кроме сна? Что случится, если проснуться?
Она не отвечала.
Во мне вдруг закипел гнев.
— Ты не помнишь первые семь лет своей жизни! Может быть, дело не в травме мозга? Может быть. не было перелома черепа? Ты ослепла на эти семь лет! Может быть, ты сама выбрала слепоту?
Гнев нарастал. Меня захлестнуло чувство, что мною манипулируют.
— Ты выбрала меня, — сказал я, — чтобы я помог тебе с этим разобраться. Чтобы помочь тебе в этой семилетней тьме найти историю, с которой ты сможешь жить.
Я встал. Чтобы уйти и больше уже не возвращаться.
Она сорвалась с места с быстротой молнии. Так бывало и в детском саду. Когда мы качались на подвешенной тракторной покрышке, Лиза вставала перед ней и спокойно ждала. И в какую-то последнюю долю секунды, когда мы уже закрывали глаза, представляя, как сейчас собьём её, она отскакивала и оказывалась совсем в другом месте, далеко от нас, и радостно смеялась.
Она преградила мне путь. Я даже не заметил, как это произошло.
— А если так и было, — проговорила она. — Если действительно так и было. Что я, впервые увидев тебя, подумала, что он, может быть, он может…
— Что может?
Она сощурилась.
— Отправиться со мной во тьму.
Я попытался пройти мимо неё. Она крепко схватила меня. Она была на голову ниже, но ей удалось меня остановить. Я не мог сделать шаг ни вперёд, ни назад.
Голос её стал похож на шипение.
— Знаешь, как трудно встретить такую, как я? Которая может заглянуть внутрь человека? И много ли на свете институтов с такой аппаратурой?
Она махнула рукой в сторону сканеров и пульта управления.
— Как ты могла знать, что я могу пригодиться? — спросил я.
Она покачала головой.
— Что-то было. С самого первого дня, когда ты тут оказался. Может быть, узнавание. Может быть, там всё-таки не полная темнота. Может быть, я тебя помню. Помню что-то о тебе.
Я почувствовал касание её ладоней. Это не было любовным прикосновением, не было желанием привлечь к себе внимание. Она гладила мои плечи и мои руки, словно что-то изучая, словно пытаясь связать нашу близость, эту комнату и этот свет с тем, что таилось далеко-далеко в глубине её тьмы.
Она подняла ко мне лицо.
— Я всегда знала, что однажды кто-то придёт. Я не знала, что это будешь ты, потому что тебя я не помню. Но я знала, что из тьмы появится какой-то человек.
Она отпустила меня, я повернулся и пошёл к двери.
В тот вечер,
