Но тут Мазуренко внезапно поднял на Василия Петровича глаза и произнес:
– Знаешь, как я с Маргошкой своей познакомился? На улице ее подобрал, в прямом смысле этого слова. Ночь, темнота, а она одна бредет, и в руках только чемоданчик маленький. И знаешь, что в том чемоданчике у нее было?
– Нет, – помотал головой Василий Петрович.
– А был там реквизит сценический. Парики и грим. Маргошка у меня не простая девочка, она на сцене театра выступала.
– В вашем городском театре?
– Бери выше! В столице! В самой Москве!
– А тут?
– Нет, – помотал головой депутат. – Тут я ее на сцену не пустил. Ни к чему мне шумиха. Да она и сама не рвалась.
– Почему?
– Разочаровалась она в театре. И в театральных людях тоже. У нее роман в том театре был, неудачный, как я понял. Она мне потом призналась, что если бы меня не встретила, то, наверное, с моста бы в речку с головой сиганула.
– Что так?
– Обидел тот мужчина ее сильно. Изменил ей, да еще гадко поступил, с ее родной сестрой связался. Роднулечка моя! Сколько ей в жизни вынести пришлось!
И, утирая пьяные слезы, Мазуренко продолжил свою речь:
– А я ей квартиру купил, машину, домик за городом на ее имя переписал. Она у меня ни в чем отказу не знала. Ну а в театр теперь предпочитала сама ходить. И кстати говоря, очень хвалила нашу труппу. Говорила, что играют для провинции очень неплохо и слаженно.
– Для провинции? Выходит, сама она из большого города сюда подалась?
– Говорю же, из Москвы.
– А почему сюда?
– Судьба так распорядилась. Когда она в кассу билетную сунулась, то попросила билет на ближайший поезд. Так и приехала. Ко мне… Любимая моя.
И было это уже пять лет назад. С тех пор бывшая столичная актриса совсем забыла про успех, поклонников и вообще про театральные подмостки. Она зажила тихой обывательской жизнью. Видимо, нанесенная ей рана была слишком глубока, и требовалось много времени, чтобы ее залечить.
Пока Василий Петрович размышлял об этом, депутат Мазуренко совсем расклеился. Плакал, рвался то к Марго, чтобы повидаться с ней в последний раз, то к жене, чтобы мириться, коли уж теперь ничего другого не остается. Но в конце концов никуда не пошел и уснул, бормоча что-то о том, что жизнь прошла напрасно.
Василий Петрович сдал депутата на руки его водителю, который совсем не удивился, обнаружив своего хозяина в таком состоянии.
– Он у нас частенько так домой едет. Ничего, Алле Константиновне не привыкать. Она его и похуже видала.
– Алла Константиновна – это супруга?
– Она самая.
В голосе водителя, когда он заговорил о своей хозяйке, послышалось невольное уважение. И Василий Петрович не удержался, спросил:
– А как, по-твоему, Алла Константиновна про Марго давно знала?
– От нее ничего не укроется. Знала, конечно. Только если меня спросить, то я так скажу, нехорошо хозяин задумал с женой поступить. Алла Константиновна из него человека сделала. Она и ее папаша. Тот еще в советские годы на руководящих постах сидел, связи и остались. Алла Константиновна и речи за своего мужа писала, и в его предвыборной кампании участвовала. А он с ней вон как… Ради какой-то девки жену бросить задумал. Разве же так делают?
– У девки ребенок должен был быть от твоего хозяина.
– И чего? Ребенка возьми в свой дом, а девку зачем? Алла Константиновна, я уверен, ребенка бы приняла. И воспитала бы настоящим человеком. А что Маргаритка могла ребенку дать? Она только и умела, что ногами дрыгать и кривляться перед зеркалом. Пошлет меня к ней хозяин, продукты там отвезти или еще по какому делу, зайду к ней, вечно она либо физиономию себе малюет, либо у перекладины ногами размахивает. Срамота! Алла Константиновна вовек бы себе ничего подобного не позволила!
Позиция водителя была в этом вопросе совершенно ясна. Он был на стороне законной хозяйки.
– Ты слышал, Маргариту ведь убили.
– Да вы что? – ахнул водитель. – Не врете?
– Чистая правда.
– А знаете, я так скажу, туда ей и дорога!
– Что так?
– Да потаскуха она, вот что! – сплюнул на землю шофер. – Сначала-то нормально себя вела. А в последнее время хвостом крутить начала. Как хозяин ей ни позвонит, то она у врача, то у стилиста, то еще где. А правда в том, что к хозяину она охладела. Забыла, сколько он для нее добра сделал! Да еще с мужиком я ее недавно видел, вот так-то вот!
– И что за мужик? Рослый? Крупный?
– Да я бы не сказал. Напротив, тощий такой, мелкий даже. Маргарите он по плечо был.
Совсем не тот!
– Морда брезгливая, – продолжал отчитываться водитель. – Сразу видно, что столичный хлыщ к нам пожаловал. Только не в нем самом было дело. Он-то на бабу свысока так поглядывал, даром что ростом мал. А вот Маргаритка перед ним уж так и этак крутилась. Был бы хвост, так и им бы, наверное, завиляла. А глаза у самой счастливые, каких я при хозяине никогда у ней и не видывал. А значит, хахаль это был ейный. И значит, хозяину она изменяла. И мне ее, падлу, ничуть не жалко! По заслугам и награда!
И, высказавшись, водитель взвалил на себя хозяина и потащил его к машине. Василию Петровичу осталось только ошарашенно смотреть ему вслед, удивляясь, до чего черствыми бывают люди.
Пока Василий Петрович разбирался с Мазуренко и выслушивал отповедь праведного водителя, подруги обдумывали свой собственный стратегический маневр. Коля где-то задерживался с Татьяной, так что они обладали достаточным свободным временем, которое могли посвятить именно расследованию, а не попыткам увести Колю подальше от состояния депрессии.
Под каким предлогом им сунуться к депутатше, они так и не придумали. А рисковать и идти просто для того, чтобы получить пинок под зад коленом, им не хотелось.
– Можно было бы поговорить с ней откровенно, только сдается мне, что не всякая захочет откровенничать с посторонними бабами о том, что муж ей вовсю изменяет.
Инга тоже так считала. И напомнила подруге:
– Мы с тобой так и не дошли до «Прелестницы».
– Еще не поздно сходить и сейчас.
Спустившись вниз, подруги узнали от портье, что «Прелестница» – это место, куда без предварительной записи попасть не так-то просто. И даже по записи все равно не просто.
– Потому что клиентура у них – сплошные випы!
– Что? И жены депутатов тоже бывают?
– Именно они и ходят! – последовал им незамедлительный ответ. – Морды свои шлифуют, чтобы мужьям, не приведи бог, не разонравиться. Если у кого доход задекларирован больше миллиона в год, точно в «Прелестнице» стригутся и чешутся. Потому что у нас в стране как? Если в налоговой декларации миллион пишут, значит, считай, десяток еще где-то припрятан.
Услышав, что в салон красоты, который любила посещать Маргарита, также вхожи и жены депутатов, сыщицы ощутили еще большее желание побывать в «Прелестнице».
– Вдруг нам повезет и мы прямо там встретимся с женой Мазуренко?
Но нет, такая удача подругам не улыбнулась. Зато им повезло в другом. Едва только они пояснили девушке у стойки, что они расследуют обстоятельства убийства Маргариты Лаврушкиной и хотят поговорить с людьми, близко знавшими покойную, как та немедленно вскочила и унеслась куда-то. Обратно она вернулась в обществе какого-то женоподобного создания. О том, что перед ними существо мужского пола, приходилось только догадываться.
– Наш стилист – Вольдемар! – представила девушка подругам этого юношу с неглупыми порочными глазами, пирсингом над верхней губой и странно взъерошенными светлыми волосами. – Если что надо, его спрашивайте. Он больше всех времени с Маргаритой проводил.
– Что ты придумываешь вечно, Афродита, – капризно проворчал юноша, одновременно сканируя глазами подруг. – И вовсе не больше, чем с другими. Я всем своим клиентам уделяю одинаковое количество времени.
И, посмотрев в лица подругам, он сказал:
– Вообще-то сегодня не моя смена. Я случайно в салон заскочил.
– Значит, нам повезло, что мы вас застали.
Вольдемар никак не отреагировал на это замечание. И, немного поколебавшись, он все же спросил:
– Скажите, неужели правда, что Марго убили?
– Да.
Они ожидали, что Вольдемар от такой новости упадет в обморок, устроит истерику или выкинет что-нибудь в этом духе, но он неожиданно порадовал их. Оставил свои жеманные ужимки и деловито-рассудительным тоном произнес:
– Если кто с Маргаритой и проводил много времени, то это наша маникюрша – Ларочка. Вот они с Марго были настоящими подругами.
– А где Ларочка сейчас? Можно ее тоже позвать?
– Увы, – жеманно пожал плечами Вольдемар. – Сие невозможно.
– Почему? У нее клиент? Так мы подождем, когда она освободится.
– Ларочка сегодня не вышла на работу. Хотя в отличие от меня сегодня она должна была работать.
– Ее не было на работе? – переспросили подруги, одновременно ощущая, как в груди у них появляется неприятный холодный комочек. – А почему? Она предупреждала о том, что может не выйти сегодня?
