– Как ты убил Валентину Грозную? И не говори, что не убивал: тебя опознал ювелир из ломбарда, куда ты притащил эту вот побрякушку!
– Да нашел я ее, нашел! – пробубнил Руденко. – В парке гулял по аллее… Иду себе, а она – лежит на земле. Повезло!
– Да уж, повезло тебе здорово! – усмехнулся Иван. – На десятку, а то и больше – если умысел докажем.
– Какой еще умысел? Не было никакого умысла… И Грозную эту вашу я не знаю!
– Конечно, не знаешь. Ты просто убил и ограбил женщину, потому что тебе нужно было срочно «поправиться», да?
– Никого я…
– Сержант!
– Нет-нет, погоди, начальник! Хорошо: я ее убил. Я не хотел!
– Молодец! – похвалил Иван, улыбаясь Петру самой доброжелательной улыбкой, на какую только был способен. – Но, если ты действительно хочешь скостить срок, тебе придется назвать имя заказчика.
– К-какого з-заказчика? – заикаясь, спросил Петр. Ему уже показалось, что он дал следователю то, чего тот так ждал, и вот-вот избавится от зависшего над его головой дамоклова меча, как его словно в ледяную воду окунули с головой.
– Того, который дал тебе денег на дозу.
– Денег мне дал ювелир – за цацку…
– Ты убил Валентину в четверг, а кулон сдал только в следующий вторник. В четверг вечером, субботу и понедельник тебя видели в клубе «Казачок», и ты был обколотый. Где же ты взял деньги до вторника?
– У нее… был еще кошелек, – облизываясь, пробормотал Руденко.
– В кошельке было рублей пятьсот, не больше, – на эту сумму невозможно так уконопатиться.
– Там было больше!
– Сержант!
– Погоди! – взвизгнул Петр. – Погоди, начальник… Что я получу, если расскажу про того мужика?
– Про какого мужика?
– Который мне ту бабу заказал?
– Зависит от того, насколько полезной окажется информация, – пожал плечами Иван. – Ты должен рассказать все, чтобы мы смогли отыскать заказчика, и тогда я похлопочу за тебя перед прокурором. Если выступишь свидетелем на суде, получишь по минимуму. Как тебе расклад?
Руденко размышлял, нервно покусывая губы. Они уже начали кровоточить, и Иван с трудом подавлял в себе чувство отвращения к этому человеку, такому опустившемуся, жалкому, но без зазрения совести несколько раз всадившему нож в живот беззащитной молодой женщины, которую даже не знал. Такие люди не должны жить, думал он. Их нужно уничтожать, чтобы они не коптили небо и не угрожали жизни и здоровью нормальных граждан. Но тот, кто заплатил Петру, гораздо хуже. Поэтому Иван благодарил бога за то, что Руденко – наркоман, которого легко прижать к ногтю.
* * *
Неля, сидя на скамеечке рядом с Максом, наблюдала за тем, как его пальцы оглаживали бока бесценной скрипки. Он ни разу не коснулся струн, зато ощупал каждый миллиметр дерева, словно слепой, пытающийся определить, что за вещь у него в руках.
– Как вам удалось ее добыть? – спросил Макс.
– Егор передал. Мы надеялись, скрипка поможет вам восстановить утерянные воспоминания.
– Почему я не могу ничего вспомнить?
– Что последнее вы помните?
– Как вышел из студии, где мы записывали альбом, а потом… Я собирался к отцу. Вы ему позвонили?
– Макс, видите ли…
– Что? – вскинулся он. – Что вы от меня скрываете?
– Думаю, теперь я могу сказать, – вздохнула Неля, сплетая пальцы рук на коленях. – Макс, вашего отца нет в живых.
– То есть к-как это – н-нет в…
Неля поздравила себя с хорошей реакцией: если бы она не успела молниеносным движением подхватить Страдивари, выпавшую из рук Макса, дорогостоящая скрипка ударилась бы о бетонные плиты больничного дворика. Такое падение могло оказаться фатальным.
– Ваш отец погиб, как и ваша мачеха, – сказала она, бережно уложив инструмент на скамеечку. – Мне очень жаль!
Рощин опустил взгляд в землю. Его руки безвольно лежали на коленях, кончики пальцев подрагивали, словно по ним пробегал электрический ток.
– Авария? – наконец спросил он глухим голосом.
– К сожалению, нет.
– К сожалению?
– Их убили.
– Что?!
– Вернее, убили вашего отца. Грабители не ожидали застать хозяев дома и испугались. Ваш отец мог попытаться оказать сопротивление, поэтому… А Вероника упала с лестницы, убегая от преступников.
– Но как такое могло произойти, ведь у отца охрана, людей в доме полно!
– В тот день ваш отец отпустил прислугу.
– Бандитов этих, их поймали хотя бы?
– Да, они уже сидят.
От Аарне и Егора она знала, что отношения Макса с отцом были напряженными. Они подолгу не виделись, даже по телефону не общались. Однако когда сын оказывался в беде, Марк Рощин летел на помощь, напрягал связи, выкладывал деньги и вообще всегда был рядом в трудную минуту. Неле оставалось лишь догадываться, что Макс сейчас ощущает. Она и сама лишилась отца. Прошло несколько лет, но она по-прежнему не могла привыкнуть к этой мысли. И папа умер от болезни, а не такой ужасной смертью, как отец Макса!
– А Арина? – внезапно спросил Макс, подняв голову. – Моя сестра?
– Она приходит сюда регулярно, – ответила Неля, радуясь тому, что может сообщить хотя бы одну хорошую новость. – Мы позвоним Арине, скажем, что вам лучше и что она может с вами…
– Вы так и не сказали, как я сюда попал, – перебил ее Макс. – Когда это произошло?
– Судя по дате госпитализации, через неделю после трагедии.
– Но раз я оказался тут спустя целую неделю, то почему я не помню ничего, что было в течение этого времени?
– Не могу сказать, – призналась Неля. – Думаю, ваша сестра сумеет все объяснить.
– Тогда я хочу ее видеть. Немедленно!
– Полагаю… – начала она, но, переведя взгляд на вход в корпус, застыла, и слова замерли у нее на губах. Прямо к ним на всех парах несся Ракитин, и выражение его раскрасневшегося лица не предвещало ничего хорошего.
* * *
– Значит, вы возобновили дело Рощиных? – задумчиво пробормотал Любавин, жуя зубочистку. Сидящий напротив Паратов кивнул.
– Интересно, как вам это удалось? Насколько я понимаю, дело закрыто?
– Пришлось напрячь связи, профессор: вы не единственный, у кого они имеются.
– Не сомневаюсь, Иван Арнольдович, – примирительно ответил тот. Он понимал, почему в словах и тоне собеседника звучит неприязнь: когда майор впервые обратился к нему по поводу Нели, Любавин проявил мало любезности. Паратов ему этого не забыл и теперь, когда профессор сам позвонил с просьбой о встрече, явно отыгрывался. Тем не менее следователь не отказался встретиться, и Любавин, ценя проявление доброй воли, с готовностью признавал собственную ошибку. – Вам удалось выяснить что-то новое?
– Нелли Аркадьевна наверняка передала вам содержание нашего последнего разговора?
– Разумеется, разумеется. Но она не упомянула о том, что теперь вы ведете дело Рощиных.
– Я ей не говорил. Однако ее информация сыграла большую роль в принятии мной решения. Надо сказать, все оказалось непросто, потому что начальство не хотело вытаскивать скелеты на свет божий. Но мне удалось убедить их, что за решеткой сидят не те, кому следует. Я встречался с первым следователем, прибывшим на место преступления, и он рассказал мне много такого, чего нельзя прочесть в официальных отчетах, – например, что в доме обнаружено не два образца крови, а три.
– То есть Марка Рощина, его жены и…
– Скорее всего, Макса, если у Марка не было других детей, кроме него и Арины.
– И как кровь Макса Рощина могла оказаться на месте преступления?
– Хороший вопрос!
– Неля говорит, что Макс идет на поправку. Вы могли бы поговорить с ним.
– Я так и сделаю, но для того, чтобы получить основания для допроса, мне необходима кровь Макса. Как думаете, Нелли Аркадьевна сумеет ее добыть?
– В этом нет ничего невозможного.
– Тогда я просил бы вас передать ей мою просьбу. Но мне кажется, Илья Сергеевич, что вы позвали меня не только для того, чтобы узнать о судьбе дела Рощиных.
– Вы правы, – кивнул профессор. – Мне кажется, моя крестница зря ввязалась в эту ситуацию, как бы ей не пожалеть! Арина Шевчук – весьма влиятельная дама, я специально интересовался, и ей вряд ли понравится, что кто-то вмешивается в дела семьи. Я хотел поговорить о другом. Что вам известно о происходящем в «Синей Горке»?
– Нелли Аркадьевна вкратце описала мне ситуацию. В частности, она упомянула, мягко говоря, не совсем законные методы получения необходимой вам информации. Я считаю, вы не должны были привлекать к расследованию гражданское лицо, которое может пострадать, если ее деятельность всплывет на поверхность!
– Думаете, мне легко далось это решение? Неля мне как дочь, и я за нее беспокоюсь. С другой стороны, она благоразумная девочка и не даст легко себя поймать!
– Ну да, – криво усмехнулся майор, – взломать дверь кабинета шефа и привлечь к шпионажу одного из пациентов – что ни говори, верх благоразумия!
– Участие пациента не было запланировано, и меня это тоже не радует.
