Я кивнул.
– Ваша дочь, Лорен, блестяще разгадала этот сканворд. Жаль только, что заплатила за это собственной жизнью.
Лорен шумно шмыгнула носом, промокнула фартуком глаза, но тут же попыталась оптимистически улыбнуться.
– Ну что ж, такова жизнь, тут уж ничего не попишешь, – и поспешила перевести разговор на другое: – Все под богом ходим… Хорошо, что завтра прилетит дорогая Ольга. Я этому очень рада.
Ближе к одиннадцати заявился освеженный душем и лосьоном Танде, рассмешил нас подробностями допроса Бенини и Монтесье, обвиняющих друг друга во всех смертных грехах, а потом элегантно увел цветущую Соню в ресторан – отметить блестящее раскрытие дела. Что и говорить, в благородстве комиссару было трудно отказать.
– Главная заслуга во всем этом запутанном расследовании – ваша, Ален, – сказал он, крепко пожимая мне руку. – Не представляю, как все это увязалось у вас в голове в один узел, как вы догадались обо всем только из-за газет со статьями о Камилле? Спасибо, дружище!
Что и говорить, слышать такие слова было приятно, и, произнеся ответную речь, я остроумно заметил, что разгадкой всего оказалось фондю, так и не отведанное мною в Женеве: если бы я не приехал в город в надежде напоследок отведать этого блюда, если бы не купил в ожидании его газету…
– Вы скромничаете, Ален, все дело в ваших гениальных мозгах, – хитро прищурившись, погрозил пальцем комиссар. – К тому же вам тут каждый скажет: для фондю сейчас не сезон. Слишком жарко!
И он ушел в ночь с Соней под ручку.
Мы с Лорен еще немного посидели на кухне, выпили кофейку, поговорили о том о сем, но бедная славная женщина была слишком взволнована предстоящим возвращением Ольги, и я оставил ее наедине с ее собственными мыслями, поднявшись в свою – Шарлоттину – комнату.
Странные чувства и мысли охватили меня здесь. Как никогда раньше я ощущал невидимое присутствие этой рыжей девочки, которая словно тоже радовалась за меня, за успешное раскрытие всех тайн и загадок. Не удивительно, что я вновь подошел к окну, за которым открывалась панорама звездного неба с серебряным серпом прибывающей луны.
О чем я думал, глядя в темную бездну? О самом банальном. Люди рождаются, впервые открывают глаза и видят мир, учатся произносить первые слова и делают первые шаги по земле; они вырастают, влюбляются, создают свои собственные семьи, дают жизнь своим детям, старятся и умирают, вновь возрождаясь во внуках и правнуках. Волшебная и вечная карусель жизни!..
А если продолжения не будет, если на определенном этапе что-то даст сбой? Одиночка Лорен так желала продолжить свой род, оставить после себя дому семейства Дижон новую хозяйку! Она родила Шарлотту, с первых дней жизни окружив ее заботой и любовью, а Шарлотта умерла. Сбой! Вот-вот волшебная карусель остановится. Быть может, потому Лорен с первого взгляда полюбила Ольгу, так похожую на дочь, надеясь в ней увидеть свое продолжение?
Как бы то ни было, но я мысленно пожелал Лорен удачи, а сам вернулся к кровати Шарлотты, поднял матрац и достал тетрадь апельсинового цвета под условным названием «Шарлоттины сны». Отчего-то мне хотелось вновь перечитать отдельные моменты.
«…Он лежал на траве прямо под моим балконом – прекрасный рыцарь, на груди которого беспощадно расползалось красное пятно. Шлем рыцаря был снят, и волосы, превратившиеся в кровавую паклю, показались мне чересчур похожими на женские. Я наклонилась чуть ниже, и рассмотрев лицо рыцаря, с удивлением обнаружила, что это девушка. Она улыбалась мне устало, как улыбается путник после долгой дороги. «Привет», – только и прошептала она еле слышно. Это слово еще звучало у меня в ушах, когда я проснулась».
Да, теперь было совершенно ясно, что сны Шарлотты предвосхитили реальность: за несколько дней до трагической смерти Камиллы Дюваль та уже снилась школьнице из Версуа, улыбаясь усталой улыбкой, словно заранее зная, что тайну ее гибели в конце концов откроет лишь смерть самой Шарлотты.
«Мне снова снилась та самая девушка с темными длинными волосами. На этот раз все вновь походило на американский фильм, в котором я играла главную роль, и теперь – роль Джеймса Бонда! В смокинге, с огромными чемоданами в обеих руках, я бежала – бежал? – по многолюдному восточному базару, спасаясь от погони. При этом я не испытывала страха, все было легко и красиво: в определенный момент я отбросила в сторону один чемодан, затем второй…
Толпа поредела, и я вдруг оказалась на изумрудном поле, где в ряд стояли великолепные слоны в роскошных попонах, расшитых сверкающими камнями. Слоны при виде меня одновременно подняли хоботы высоко в небо и приветственно затрубили. Я красиво взлетела на крайнего слона, и погоня продолжилась – только теперь я догоняли слона, на спине которого сидела та самая девушка. Она испуганно оглядывалась на меня, а я, подгоняя своего слона, стремилась изо всех сил догнать беглянку, чтобы спасти ее. «Подожди, остановись, не убегай! – кричала я. – Я должна спасти тебя!» Потом вдруг оказалось, что я – снова я: девушка в джинсах и футболке. Мои волосы сбились, я вся покрылась липким потом, но догнать ту девушку под раскаленным солнцем никак не удавалось. «Остановись! Я тебе помогу!» – кричала я снова и снова, срывая голос в крике.
Девушка исчезла. Я стояла на лужайке перед домом Шарля и держала в руках засохшую розу…»
Сны – как магический конспект будущего: бедняжка Шарлотта изо всех сил стремилась догнать убитую Камиллу, все видя в духе захватывающего триллера. Итог – засохшая роза в ее руках…
«На зеленом холме стоял большой дом из розового камня. Это была красивая картина, словно из какой-нибудь детской книжки со сказками, но у меня сердце сжалось от дурного предчувствия. И все-таки я пошла по петляющей тропинке к дому, но не вошла в высокие двери. Рядом с ними, прямо у земли, было тусклое окошко, и какая-то девушка махала мне оттуда рукой.
Я подошла ближе. Девушка была совсем юная, может, чуть старше меня: темные длинные волосы, печальные глаза. Она плакала и пыталась что-то мне сказать. «Что случилось? – спросила я. – Ты не можешь оттуда выйти?» Она сделала приглашающий знак рукой, и я наклонилась. Но тут же окно распахнулось, девушка схватила меня за шею обеими руками и потащила к себе. Я почувствовала, что вся цепенею от ужаса. Я сопротивлялась, пыталась отцепить от себя ее руки, но в них была нечеловеческая сила, и она вырвала меня из зеленого, светлого мира в какое-то темное, очень мрачное, душу леденящее подземелье.
Она стояла и, жутко гримасничая, смотрела на меня. Я огляделась. Без сомнения, это был склеп. Кругом стояли пыльные гробы, царили холод, паутина и мрак. «Кто ты?» – выкрикнула я в лицо этой ведьмы. «Кто я?» – повторила она и рассмеялась…»
Хотел бы я, чтобы Васек прочитал эти потрясающие сны, а затем услышал из уст комиссара рассказ о черноволосой девушке, закопанной под клумбой из роз прямо под окнами комнаты, где не спалось ночью рыжей школьнице! Да, Камилла Дюваль была той самой девушкой из снов Шарлотты, именно она столь символически держала засохшую розу в руках, а под конец и вовсе затащила Шарлотту с собой в могилу. Пророческие сны, пророческие сны… Почему же Шарлотта не прислушалась к звучавшему в них предостережению, почему так глупо погибла?..
Облака увлекали меня в страну грез с розовыми домами на зеленых холмах. Девушка с рыжими волосами подошла ко мне, мягко улыбнулась, взяла под руку и повела по извилистой тропинке.
«Все в порядке? Я так на тебя надеялась». – «Спасибо за доверие, но, если честно, без твоих снов я бы вряд ли распутал весь этот клубок».
В ответ она так весело расхохоталась, откинув назад голову, что я удивленно на нее уставился «Ну, ты меня и рассмешил! – она иронически улыбалась – Ален, неужели ты и вправду веришь во все эти глупости? Не стоит придавать слишком большое значение снам».
В этот момент она ужасно напомнила мне моего садовника и доброго приятеля – скептика Васька.
Почетную миссию встретить в Женевском аэропорту свидетеля «номер один» Ольгу Алипову комиссар со всей торжественностью возложил на меня. Милый человек предложил даже полицейского в сопровождение, но я скромно отказался, разъяснив, что функцию охраны Ольги лучше любого полицейского выполнит Лорен. Танде после короткой паузы заметил, что полицейский может сопровождать нашу машину на мотоцикле, но это, безусловно, было бы уже явным перебором, о чем я и заявил, предварительно поблагодарив за любовь и заботу полицию Версуа в лице комиссара. Когда-нибудь скромность меня погубит.
В этот день Лорен с утра была сама на себя не похожа. Она и двигалась непривычно плавно и мягко, без своих резких жестов и решительных поворотов, накрывала на стол без традиционного посудного грохота, а когда разливала по нашим чашкам утренний кофе, и вовсе принялась напевать что-то.
