– И что ты сделал? – процедила Инга, зная уже, какой будет ответ.
– Я перенес ее тело в подвал, расставил вокруг свечи. Сделал все так, чтобы это было похоже на работу маньяка. Я уже все закончил и хотел уйти, но тут появилась ты.
– Ах да, – оживилась Инга. – С этого места, пожалуйста, подробнее.
– Если бы ты застала меня, – протянул Иван совсем тихо, – ты могла бы подумать, что это я убил Линку. Больше того – могла подумать, что я убил всех тех женщин, что я и есть маньяк.
– И тогда ты оглушил меня и столкнул в подвал, – подвела Инга черту под его исповедью.
– Я не хотел. – Он наклонил голову, и Инга увидела, как бьется жилка у него на шее. – Я не думал, что все так закончится. Мне просто нужно было спокойно уйти.
– Спокойно уйти? – Она задохнулась от ярости. – Тебе надо было убить меня, вот тогда ты и правда жил бы спокойно! Припеваючи! Ты ведь небось надеялся, что я сломаю не ногу, а шею! И потом, за что ты убил несчастного Бориса?
– Какого еще Бориса? – Глаза Ивана забегали, Инга застала его врасплох.
– Бориса Кочеткова, того самого руководителя ансамбля, который был влюблен в Линку. Не придуривайся, я все знаю, я была у его сестры!
– Да, он увивался вокруг моей жены, это он, он во всем виноват, из-за него мы с Линой ссорились! Из-за него я сорвался тогда ночью домой. Это он, он ее убил!
– Да он у нее дома никогда не был, она его и не привечала вовсе. Ты все выдумал!
– Он знал, что в ту ночь она была одна. Пришел к ней, она с ним не хотела, вот он и убил, чтобы никому не досталась.
– Ты грязный трусливый подонок, – выговорила Инга с ненавистью, – ты убил ни в чем не повинного человека. Он тогда всю ночь провел в больнице возле постели сестры, она сама мне сказала. А ты забил его до смерти. Из-за тебя я никогда не узнаю, кто же убил Линку на самом деле. Никогда не узнаю!
– Не может быть. – Иван смотрел потрясенно. – Это он, он, мерзкий слизняк, он вертелся возле нее. Я видел, как он на нее смотрел!
– За это не убивают, – оборвала его Инга. – Теперь я знаю, отчего ты не послал меня подальше сразу же, отчего встречался со мной все эти восемь лет, отчего прилетел ко мне по первому зову и помог избавиться от тела. Ты просто боялся, что, если меня возьмут, откроется та история. Вдруг кто-то поднимет дело и сообразит, что твою жену убил вовсе не Лужский маньяк? Ведь у полиции уже тогда были сомнения.
– Не было никаких сомнений, – возразил Иван. – Я бы знал, меня постоянно держали в курсе. Так что если ты хочешь снова заставить их копаться в этом деле, ничего у тебя не получится. То дело давно сдано в архив – Лужского маньяка так и не нашли, а убийства прекратились. Мало ли что с ним случилось. Пропал, уехал, попал на зону по другому делу. Нет его – и все, конец!
– И я никогда не узнаю, кто убил мою сестру, – снова повторила Инга. Она уже знала, что Иван прав.
Ей было противно признавать его правоту, ей вообще противно было его видеть. С этим человеком у нее больше нет ничего общего. И никогда не было. Она ведь чувствовала, что с ним что-то не то. Чувствовала!
– Теперь я понимаю, чего требовал от тебя тот, кто угрожал взорвать тебя в машине. Тебе нужно было рассказать мне всю правду об убийстве сестры, – сказала Инга, поворачиваясь к двери. Ей больше нечего было делать в квартире Ивана. – Кстати, ты выяснил, кто это сделал?
– Н-нет. – Он наклонил голову. – Понимаешь, меня кто-то очень серьезно подставляет. Под ногтями у этой девки, которая без головы, нашли краску от моего «Ниссана».
– Что? – Ему все же удалось ее удивить. – Что ты сказал? Краска от твоей машины?
– Да, и на машине есть царапины. То есть были. После того случая с фальшивой бомбой я ее отдал в ремонт. Инга, я совершенно точно знаю, что никогда в жизни не видел эту женщину! Эксперт говорит, что краску ей подсунули, что нельзя так поцарапать машину, не повредив ногти. И твоего Макса я тоже не видел никогда. Это чья-то продуманная подстава.
– Ага, а когда я тебе говорила, что меня подставили, ты посчитал меня паршивой наркоманкой со съехавшей напрочь крышей и помочь мне решил только из-за своей трусости. Боялся ведь небось, что дело откроется? Вот найдут того Лужского маньяка, а он ни в какую на себя не возьмет шестое убийство, что тогда будешь делать? И попадется какой-нибудь молодой и шустрый следователь, поднимет все дела и сравнит улики. Свечи-то другие, я сама ту витую покупала на Новый год.
Инга всхлипнула, вспомнив, как сидели они с Линкой у елки и ждали, когда пробьют куранты. Но тут же отогнала от себя это воспоминание. Не время сейчас.
– Так и трясся небось все восемь лет, как овечий хвост, – презрительно сказала она, – все ждал, что тебя заподозрят.
– Что ты теперь собираешься делать? – спросил Иван. – Заявлять на меня? Говорю же, ничего у тебя не выйдет, только себе хуже сделаешь. Никто тебя слушать не станет, учитывая твое прошлое и Дзюбу с его таблетками. Как бы самой в психушку не загреметь. Так что не советую, очень не советую куда-то ходить и что-то писать.
– Ты меня вздумал пугать? – От ярости у Инги застило глаза и в ушах застучали тысячи молоточков. – Да что ты мне можешь сделать? Что вы все мне можете сделать? Ты знаешь, что я умерла тогда, восемь лет назад, в том подвале вместе с Линкой? Психушкой грозишь? Да мне хуже уже никогда не будет!
– Инга, послушай, – Иван схватил ее за руки, – не нужно так уходить. Ведь за нашими проблемами наверняка стоит кто-то один, не бывает таких совпадений. Мы должны действовать вместе.
– Опять врешь, просто трусишь! – Инга плюнула Ивану в лицо, вырвала руку и выскочила из квартиры, хлопнув дверью.
Она пробежала три квартала, чтобы дать выход ярости, затем подняла руку и села в первую же попавшуюся машину. Плевать на осторожность, ей уже все равно. Водитель и не пытался с ней заговаривать, посматривал с опасением и, надо думать, высадил ее с большим облегчением.
Квартира, в которой после визита того странного сыщика она не чувствовала себя в безопасности, встретила темнотой и пустотой. Инга вспомнила, что хотела сделать выволочку хозяйке Анне Валерьевне, что та не следит за ключами, но только махнула рукой. Зачем? Вся ее жизнь катится под откос, да и была ли она, эта жизнь? Сколько раз Инга повторяла в последние дни, что она умерла восемь лет назад вместе с сестрой. Осталась только оболочка – без души, которая высохла и рассыпалась в прах.
Инга походила по комнате, включила компьютер, проверила почту. Пришли два заказа, нужно было позвонить и договориться, но у нее не было сил. Дома не было ни крошки, молоко скисло в холодильнике, хлеб заплесневел. Когда в последний раз она ела? Не вспомнить. Сегодня только пила чай у тети Сони с домашним печеньем.
Инга прилегла на диван, свернулась под пледом и незаметно уснула. Ей приснился кошмар – снова она бежала по темной улице и чувствовала, что кто-то преследует ее. Вот шаги раздаются уже совсем близко, Инга знает, что нельзя оглядываться, но все же поворачивается и видит, как ее преследует человек с волчьей головой. Красные глаза пылают, как угли, белые клыки скалятся.
Она проснулась с криком, вскочила с дивана. Сердце колотилось о ребра, дышалось с трудом. В комнате было душно, Инга потянулась открыть окно, налетела в темноте на стол, боль помогла ей прийти в себя. Все тело кололо, потому что спала в одежде. На часах было без пяти три. Инга разделась и разобрала постель. Сон, разумеется, не шел. Чувствуя, что следующего кошмара она просто не выдержит, достала из шкафчика бутылку коньяка, не допитую Иваном. Отхлебнула прямо из горлышка обжигающую жидкость.
«Была наркоманкой, стану алкоголичкой». – С этой мыслью она уснула.
Утром долго стояла под душем, потом выпила кофе, чтобы проснуться. После кофе легче не стало.
Инга ходила по комнате взад-вперед, как зверь в клетке.
Разговор с Иваном – если только это можно назвать разговором – перевернул ее душу, вывернул наизнанку. И эта изнанка оказалась страшной, безысходной.
Выходит, это он, Иван, оглушил ее и столкнул в подвал той ночью. Из-за него она пережила те часы рядом с мертвой сестрой.
Однако Линку Иван не убивал, в этом она ему поверила.
Тогда кто же?
Теперь она этого никогда не узнает.
Неожиданно раздался резкий короткий сигнал.
Инга вздрогнула – так напряжены были ее нервы, что она не сразу поняла, что это всего лишь эсэмэска.
Она схватила мобильник, взглянула на дисплей.
И похолодела.
Там высветился номер Макса.
В долю секунды перед глазами пронеслось то видение – монстр, сшитый из головы Максима и тела Ульяны Спасской. Она никогда не забудет, как отделяла голову маникюрными ножницами, как прятала ее в морозильнике ресторана.
И вдруг это сообщение.
Кто его мог послать?
Тот, кто убил Макса?
«Не надо, не читай эсэмэску, – шептал голос благоразумия. – Это не принесет ничего хорошего. Сотри ее, не читая!»
