— Совершенно верно. И тогда мы перед Коровиным извинимся. А сейчас улики прямо показывают на него.
Вершигородцев отстаивал свою точку зрения:
— Валерий Васильевич, в этом деле, очень тонком, надо разобраться. Тут одним напором не возьмешь.
— Похвально, что вы так уверены в своем подшефном, можно сказать, грудью за него, но не забывайте и полный, главный круг своих обязанностей — раскрыть преступление. — Это раздраженно вставил Копылок.
А прокурор подхватил:
— Да. Не увлекайтесь только адвокатскими речами. Нужны дела в этом случае, тем более, от старшего оперуполномоченного уголовного розыска.
Прокурор считал, что оружие юриста — красноречие. В судебных заседаниях у него это очень хорошо получалось, но в частных беседах с сотрудниками он быстро уставал. Впрочем, он был справедливым человеком, и, в сущности, очень мягким по характеру.
— Выходит, мы все зашли в тупик и не можем ответить на вопрос, кто совершил преступление?
— Кто совершил убийство? Это хотите у меня спросить? — Капитан, утомленный, пересел к приставному столику. — Я подозреваю Шаршнова. Считаю, надо немедленно его задержать.
— Вот как? — поднял вверх карандаш прокурор. — Черт возьми, по приметам и в самом деле им пахнет. Гадкая личность. Сколько уже с ним возимся.
— Гм, — почесал переносицу майор. — Я согласен. Павел Иванович, мотоцикл в вашем распоряжении. Берите любого, кто на месте, в помощники. Успеха! Позвоните из колхоза. Приедет Волвенкин, направлю вам машину. Обязательно разыщите участкового колхоза «Рассвет». Привлеките его к этому задержанию. Будьте осторожны, бандюга на все способен.
К колхозу «Рассвет» Вершигородцев подъехал в сумерках. Горелов уехал в ОРС, поэтому принять участие в операции не мог. С капитаном был сержант Кириллов. Вершигородцев не стал «делать крюк» и заезжать за участковым милиционером. Он несся прямо в нужное село.
А между тем дотошный Георгий Кириллов продолжал настойчиво доводить сочинение своего стихотворения до конца. И в большом, и в малом сержант оказался пытливым и педантичным человеком. Даже к общественному поручению он относился так же, как к уставному требованию или распоряжению начальника.
— Товарищ капитан, послушайте третье четверостишие. Пока вас не было, я его написал. Скажите, хорошо ли придумал?
— Ты что, здесь хочешь декламировать?
— А что?
— Тогда попробуй, другого времени может у нас с тобой не быть.
На свистящем при быстрой езде ветре неутомимый сержант милиции, жестикулируя рукой, прокричал:
Добавлю не фигуральности ради:
Держи свою выдержку крепко в тисках.
И, что б ни случилось с тобою в наряде,
Мы верим — оружье в надежных руках.
Однако поиски Шаршнова осложнились. Несмотря на поздний час, дома его не было. Жена ответила односложно: «Небось пьянствует». В хате все вверх дном. Мастерят что-то на полу четверо грязных пацанов. Грудной, пятый, на руках у хозяйки и кричит благим матом. Словом, семейка!
— А синяки-то на лице откуда? — спросил инспектор у худой, не по годам старой женщины. — Он приложился?
— Сдох бы, проклятый.
Всю ночь разыскивали в большой деревне Шаршнова. Под утро Вершигородцев оставил Кириллова с двумя депутатами сельского Совета в доме Шаршнова, а сам поехал на ферму в соседнюю деревню: Шаршнов мог там быть у сестры.
Подъезжая на мотоцикле к ферме, капитан издали заметил массивную фигуру колхозного шофера. Шаршнов сидел на перевернутом из-под корма ящике.
— Выпили на крестинах у кумы. Шумит, — сообщил сотруднику милиции Шаршнов и постучал кулаком по голове. — Что так рано в наших краях?
— Дела, да вот тебя увидел — вспомнил. Допросить тебя надо еще разок по медку. Садись в люльку.
— Шаршнов послушный, — садясь в мотоцикл, пробурчал тот. — А теперь куда? Только все напрасно. Не я пасеку брал. Так куда мы?
— Заедешь домой, переоденешься и в райотдел. Допрос по всем правилам.
— Гони прямо в Цавлю. Переодеваться не стану. И так узнают, кому надо. Сплетен меньше в деревне будет… Погоняй, оперуполномоченный.
Бычья шея Шаршнова надулась, стала фиолетовой.
«Довезти бы благополучно», — подумал капитан и не стал заезжать за Кирилловым. Будет слишком наглядно для Шаршнова. Поймет, что обложили его, как медведя. А этого не следовало ему пока знать.
В это утро начальник управления рано выехал в Цавлю. С собой он взял своего заместителя Щеглова. А в девять утра он уже слушал доклад майора Копылка об оперативной обстановке в районе.
Дежурного офицера генерал Евстигнеев послал за вернувшимся из санатория начальником райотдела подполковником Парамоновым.
Андрей Николаевич Евстигнеев сел за стол начальника райотдела. Утренние лучи солнца светили в окно и золотили его погоны. Он неторопливо мял в пальцах папиросу.
— Накурюсь, пока жены нет рядом, — сказал начальник управления и прикурил от миниатюрной зажигалки. А когда вошел подполковник Парамонов, спросил его: — Не икалось в Сочах? Вспоминали. Уехал — и тут на тебе!
— Не было меня… — оправдывался Парамонов.
— Ну и ладно, — примирительно заключил Евстигнеев, — как отдохнул?
— Успел загореть, морской водичкой побаловаться.
— Видим, видим, — поддержал разговор Щеглов. — Подрумянился, посвежел, теперь за работу.
Несмотря на свои пятьдесят лет, подполковник Парамонов выглядел моложаво. Старился только лицом.
— Продолжайте доклад, Александр Иванович. — Генерал Евстигнеев пригасил в пепельнице окурок. — Извини, что прервали. Итак, убийство сторожа Леонтьева. Какие улики против Коровина?
— Пуговица от его рубашки — раз, — констатировал Копылок.
— Дайте мне ее разглядеть, — попросил начальник управления.
Копылок подал. И продолжал:
— Два билета. Найдены на складе. Кассир вокзала подтверждает, что покупал их Коровин, — это два.
— И что же третье? — торопливо спросил начальник управления.
— Третьим можно считать два обстоятельства: исчезновение в ту ночь Коровина и пьянство его с неустановленным лицом в буфете вокзала до двух часов. Главное, конечно, пуговица от его рубашки, — закончил Копылок и добавил: — Осложняется тем, что сам Коровин не дает вразумительных ответов. Поэтому мы не могли его не задержать. Все обдумано, конечно, с прокурором.
— А вы не допускаете, что Коровин подставное лицо? Потому что, как я ни смотрю на пуговицу, она не вырвана, а отрезана. Можно ли представить, что Коровин сам у себя срезал, к примеру, лезвием безопасной бритвы пуговицу и бросил ее на складе? Мол, ищите меня, визитную карточку я оставил.
— Да, но нужно найти убийцу, прежде чем снять полное подозрение с Коровина, — ответил майор Копылок.
— Безусловно. За этим, думается, дело не станет, Вершигородцев звонил, как идут у него дела? Нет? Непорядок! Шаршнова нужно немедленно проверить. А сейчас пригласите сюда Коровина, — приказал начальник управления.
Через минуту дежурный по отделу ввел в кабинет Коровина.
— Евгений Коровин, да? — спросил Евстигнеев.
— Так точно.
— Почему же вы не помогаете милиции раскрывать преступление?
— Я могу и вам, гражданин генерал, повторить. Уезжал я к матери. Могут там подтвердить. Ну, а пить — пил в буфете. Не знаю, с кем. Ему я брал в кассе два билета… Просил. Перепил я сильно с горя. Семейной жизни не получилось. Ничего не помню. Вообще не представляю, как я сел в таком виде в поезд. Слышу, объявляет проводник: «Донецк». Вышел, на автобус — и в Макеевку, к матери и сестрам. Напоил меня случайный собутыльник крепко.
— А возможно, и умышленно, — вставил Парамонов. — Эх, ты, Женька! Сколько Павел Иванович с тобой хлопотал… Непорядки в личной жизни — к нему надо было идти, посоветоваться, а ты на вокзал…
— В лапы к матерому преступнику, — тяжело вздохнул полковник Щеглов.
Начальник управления прервал молчание:
— У матери вас было много, Евгений?
— Семь душ.
— Чай, тяжело было ей поднимать вас на ноги?
— Куда мать не кидалась, чтобы нас прокормить, а тут я неудачный. Узнает, что меня снова… с горя умрет.
— У тебя одна задача — помочь нам найти твоего собутыльника.
— Я его запомнил. Приземистый, здоровый, как штангист, сильный. Физиономия — что свекла корешком вверх.
— В общем, прими наши извинения за то, что переночевал в милиции и… — Начальник управления не успел договорить. Вбежал дежурный офицер и растерянно произнес:
— Вершигородцева подобрали в кустах. Ранен. Везут сюда. Звонили из сельсовета.
— Что-о? — Евстигнеев ударил кулаком по спинке стула. — Коровин, это работа твоего собутыльника. Направить группы на вокзалы — железнодорожный, автобусный, в аэропорт. Закрыть все ворота Шаршнову!
Коровин, выскочив из райотдела, никак не мог привести свои мысли в порядок. Что нужно сделать в первую очередь? Что? Его сердце переполнилось болью за дорогого ему человека — Вершигородцева. На ступеньках крыльца Евгения догнал Горелов. Остановил за плечо.
