Гилберта.
– Уильям…
– Он угрожал Вивиан, я прав? Кто он? Что между вами произошло?
Между кем? Мной и Виви? Или – мной и Говардом? Может, между нами тремя?
– Я не могу тебе рассказать.
– Обратись в полицию.
– Не могу.
– Значит, ты не передумал?
Он ждал моего ответа. Справедливости ради вопрос не был риторическим.
– Нет.
– Могу я сказать или сделать что-нибудь, чтобы ты передумал?
– Нет.
– Ты уверен?
– Нет, – негромко повторил я после паузы. – Прочитай письмо, если я не вернусь до третьего февраля. Я могу на тебя положиться?
Вилли рухнул обратно в кресло.
– Ты знаешь ответ. Всегда.
* * *
Я вернулся домой в половине шестого утра, поднялся прямиком в спальню и, не раздеваясь, забрался под одеяло. Проснулся в полдень и до конца дня завершал приготовления.
На часах было начало восьмого вечера, а я по-прежнему не опрокинул ни одного стакана: ни сегодня, ни вчера, вот уже месяц как. Я приготовил утиную грудку в винном соусе со спаржей и ужинал за обеденным столом, в сумрачной тишине. Получилось грубовато, но вкусно. Говард научил меня ценить процесс приготовления пищи. Оставшееся вино я сунул в холодильник, равнодушный к его присутствию. Само по себе это произвело на меня впечатление странное, почти пьянящее.
Ранним утром, двадцать первого января, я покинул Шардон. К моей воображаемой документалке «Как я надрался в баре, сел за руль, сбил парня, оказавшегося наемным убийцей, уехал с места аварии – и что из этого вышло. История Дэнни» следует добавить еще одну надпись.
Готовы?
Кадр моего застывшего лица – и надпись: «Дэнни надеется убить Говарда и наладить отношения с женой».
Сделав почти двести восемьдесят миль, я остановился перекусить в придорожном кафе.
Я как раз ковырялся в омлете, когда ко мне подошел этот тип. Шесть с половиной футов, возможно, выше, мощное телосложение, гладковыбритый, примерно моего возраста. Синий пуховой жилет, лонгслив, поверх которого надета футболка, брюки с накладными карманами. У него было что-то с лицом. Я непроизвольно отвел взгляд, однако заставил себя снова посмотреть. Здоровяк заметил, как мой взгляд метнулся в сторону, но, кажется, его это не задело. Невежливо таращиться на шрамы, но отводить взгляд еще хуже. Впрочем, вежливость в списке моих приоритетов шла не во втором десятке, и даже не в третьем.
На футболке здоровяка было написано: «Отгребись, иначе я убью тебя».
– Привет! – сказал он. – А я узнал тебя. Ты тот художник, Дэнни Митчелл.
Я сухо улыбнулся и отложил вилку. От него тянуло сигаретным дымом, в который было завернуто что-то приторное, знакомое.
– Между прочим, вы можете называть меня Дэниел. Моя мать – единственный человек, который может звать меня Дэнни. Вы что-нибудь хотели?
– Как насчет автографа? Репродукция твоего рисунка висит в моей гостиной.
Я ощутил, как на моем лице проступает гримаса отвращения, и сжал зубы. Здоровяк протянул мне ручку и бумажку, выдранную из блокнота на пружине. Пока я расписывался, он сверлил меня взглядом черных непроницаемых глаз.
– Сколько ни тряси, одна капелька все равно попадет на трусы.
Я медленно поднял на него взгляд, уверенный, что, черт возьми, ослышался.
– Прошу прощения?
Он кивнул на мои брюки. Рядом с ширинкой было пятно. Сушилка в уборной едва фурычила, бумажные полотенца закончились, так что я вернулся за столик с мокрыми руками.
– Сколько не тряси, одна капелька все равно попадет на трусы, – повторил здоровяк, будто я не расслышал с первого раза.
Вот ублюдок. Я не считал необходимым оправдываться перед этим типом и все же сказал:
– Это вода.
Он усмехнулся, усмешка говорила: «А как же, вода, ты, долбаный алкаш. Всем известно, что алкаши мочатся прямо в штаны».
Я расписался, и здоровяк отвалил, окончательно испортив мне аппетит.
* * *
В пять вечера я заехал на стоянку к единственному на территории Парадайса продуктовому магазину. В голове, словно электрическое шипение, раздавался голос Холта: «Возможно, детская кофта тоже была бы найдена. В любом случае никто б не удивился, зная, кем был твой отец».
И нож Кромака.
Нож, которым я убил его.
У Говарда было все: мои тайны, отпечатки, картины. Я не мог позволить ему уехать. С ним все это может исчезнуть – не из Ведьминого дома, а с лица земли. И кое-что еще. Дело в том, что часть меня хотела принять его приглашение. Повернуть назад, вернуться первого февраля.
Я причинил ему боль, а теперь собирался убить его. Или умереть самому. Я почувствовал, как ужас сдавливает грудь, и тут же ощутил презрение к себе за слабость.
А как же твоя семья, Вивиан? О них ты подумал? Что он сделает с ними, если твой план провалится?
Я пинком отправил голос обратно в темноту и захлопнул дверь, отсекая крики.
С Говардом все может исчезнуть. Должно исчезнуть.
* * *
Я вылез из внедорожника, застегнул куртку и нахлобучил шапку. Снег мельтешил в свете фонарей. Было около семнадцати градусов – достаточно, чтобы мечтать о теплой кроватке, согретой женским телом. На той стороне парковки находилось кафе с чучелом гольца-кристивомера, закрывшееся еще в четыре. Я прошел мимо бара, в котором надрался в декабре, на несколько мгновений окунувшись в алый неон вывески, словно в купель; даже обернулся – убедиться, что не оставляю на снегу кровавый след.
Магазин туристического снаряжения, со звездно-полосатым и креслом-качалкой, был погружен в темноту; вывески «ЖИВАЯ НАЖИВКА» и «ОТКРЫТО» сливались с тьмой, образованной вплотную подступающим лесом. Догадывался ли кто-то, что убийца семидесятичетырехлетнего старика в это самое мгновение беспрепятственно шагает вдоль озера Верхнее?
Дальше по улице был паб, перед которым выстроилось пять автомобилей и два снегохода Polaris. Паб работал до десяти. Официантка провела меня под балкой с прикрученной к ней подковой, мимо дровяной печи и сцены с колонками и микрофоном, к одному из последних свободных столиков. «Караоке по пятницам», – сообщала надпись, сделанная маркером на специальной доске. Что может быть хуже караоке? Только поэтический вечер открытого микрофона.
Над столиком нависала полудюжина оленьих голов, а чуть дальше, возле музыкального автомата, замерла на полушаге рысь, взрослая особь около четырех футов в длину. Ощущая легкую тревогу, я оценил меню. Ставка на какую лошадь принесет выигрыш? Что из меню окажется умеренно невкусным? В итоге заказал суп чили, бургер с беконом и двумя видами сыра и вишневую колу. Кола напоминала водопроводную воду, бургер был пережарен, зато суп оказался что надо: острота появлялась через пару секунд и постепенно усиливалась. Если есть слишком быстро, я бы описал остроту как
