через плечо, сказал:
– И еще кое-что, Джейк. Это строго между нами, хорошо? – Казалось, его одолевают неприятные мысли.
– Строго между нами, сэр.
– В свое время я был политиком, и неплохим. Потом избиратели отозвали меня домой, и мне пришлось смириться с честными заработками. Я старательно работаю в должности судьи и, смею надеяться, не роняю этого звания. Сужу здесь уже восемнадцать лет и еще ни разу не имел серьезного противника. У меня прочная репутация, правда? – Он оглянулся и нацелил на адвоката свой длинный нос.
– Я бы назвал ее очень прочной, господин судья.
Нуз выпустил дым и проследил, как он кольцами поднимается к потолку.
– Я пришел к выводу, что избрание судей недопустимо. Политиков нельзя допускать ни к каким уровням юридической системы. Ты скажешь, что мне легко так говорить после долгого сидения в судейском кресле. Длительное пребывание в должности имеет свои достоинства. Однако судьям не подобает трясти руки, чмокать младенцев и клянчить голоса, ты согласен со мной, Джейк?
– Да, сэр, это неподходящие методы. – Приходилось признать, что судьи редко сталкивались с серьезным соперничеством и почти никогда не терпели поражений. Даже самые честолюбивые юристы считали финансовым самоубийством вступить в борьбу с действующим судьей и проиграть. Джейк заподозрил, что Нузу не дает покоя Руфус Бакли.
– Похоже, в следующем году у меня все же появится соперник, – продолжил Нуз.
– До меня доходили слухи.
– Это твой старый приятель Бакли.
– Я как не выносил его, так и не выношу. Боюсь, это навсегда.
– Он обвинил в оправдании Хейли меня. Меня и тебя. Всех вокруг, только не себя самого. Вот уже пять лет вынашивает возмездие. Когда три года назад Бакли проиграл выборы окружного прокурора, то был буквально раздавлен, умолял о помощи – так, по крайней мере, доносят мои источники в Смитфилде. Теперь он в седле, опять дерет глотку. Воображает, будто обществу нужен в моем кресле именно он. В прошлую пятницу Бакли болтал в «Ротари-клубе» про дело Кофера, мол, ты снова одурачил суд и уговорил меня выпустить парня.
– Мне нет дела до болтовни в смитфилдском «Ротари-клубе», судья.
– Конечно, но, видишь ли, тебе там не баллотироваться.
– Послушайте, судья, на своих последних выборах Бакли проиграл в четырех округах из пяти, хотя Лоуэлла Дайера там знать никто не знал.
– Да, он с треском провалился.
Джейка удивило, что разговор так быстро перешел с юриспруденции на политику. Никогда Нуз так не откровенничал. Очевидно было, что его тревожит кампания, до которой оставалось еще много месяцев, и пока оставалось неясно, развернется ли она вообще.
– В округе Форд больше избирателей, чем в четырех других округах, а там у вас железная репутация. Адвокатская коллегия твердо стоит за вас, и правильно. Руфуса Бакли коллегия не выносит. Вам ничего не угрожает, судья.
Нуз вернулся за стол и положил трубку в миску для спагетти к другим трубкам. Продолжая стоять, он потер руки, словно говоря: «Дело сделано».
– Спасибо, Джейк. Давай приглядывать за Бакли.
Джейк встал.
– Обязательно. Увидимся утром через понедельник.
Они пожали друг другу руки, и Джейк поспешно удалился. Из машины он позвонил Гарри Рексу, чтобы, прорвавшись через двух секретарш-грубиянок, сообщить ему чудесное известие о назначении даты процесса и о том, что в течение суток они узнают имена кандидатов в присяжные.
Гарри радостно взревел на весь офис, а потом похвастался:
– Список уже у меня!
20
Немалая часть кредита, выданного банком Стэна на тяжбу «Смоллвуд», ушла на гонорар модного консультанта по подбору присяжных Мюррея Сайлерберга. Его фирма, находившаяся в Атланте, гордилась тем, что последние двадцать лет обеспечивала вердикты сугубо в пользу своих клиентов. Джейка впечатлило его выступление на съезде судебных адвокатов. Гарри Рекс не хотел тратить на него деньги, утверждая, что сам умеет подбирать присяжных лучше кого-либо во всем штате. Джейку пришлось напомнить другу, что тот уже целых десять лет не занимался этим по одной простой причине, что не нравился присяжным. Они потратили целый день на поездку в Атланту, на встречу с Мюрреем Сайлербергом, после чего Гарри Рекс нехотя уступил. Гонорар консультанта составил 20 тысяч плюс транспортные расходы.
Джейк позвонил Стэну и попросил открыть кредитную линию. Стэн еще раз назвал его сумасшедшим, на что Джейк ответил в адвокатском стиле: «Хочешь зарабатывать – трать». Так оно и было: кредиты на судебные тяжбы набирали популярность по всей стране, и судебные адвокаты, гордившиеся своими вердиктами, теперь хвастались суммами, позаимствованными и потраченными на уговоры присяжных.
Фирма Сайлерберга анализировала все до одного вердикты по гражданским делам в стране, проявляя особенный интерес к Глубокому Югу и Флориде. Бо́льшая часть ее клиентов обитали по соседству. Партнер Сайлерберга изучал вердикты, выносимые в городах, сам же Сайлерберг специализировался на маленьких городках и сельских округах, где присяжные отличались консервативностью.
Получив от Джейка «зеленый свет», он немедленно взялся проводить опросы среди сельских избирателей севера штата Миссисипи на предмет их отношения к судам, адвокатам и судебным разбирательствам. Опросы имели широкий охват и включали гипотетические дела о гибели родителей и детей в авариях.
Одновременно помощники Сайлерберга принялись раскапывать подноготную персонажей из «золотого» списка. Помещение, отведенное ими под дело «Смоллвуд», годами напоминало большой пустой склад, но после того, как тринадцать месяцев назад Джейк затеял тяжбу, оно превратилось в боевой командный пункт. Помощники завесили все стены записками и увеличенными фотографиями домов, трейлеров, квартир, машин, пикапов и рабочих мест предполагаемых присяжных. Изучали все доступные земельные кадастры, судебные архивы и списки предстоящих разбирательств. Они действовали аккуратно, старались не попадаться на глаза, тем не менее некоторые предполагаемые присяжные позже жаловались, что замечали поблизости неизвестных с камерами.
Быстро выяснилось, что восемь из 97 имен принадлежат покойникам. Из живых Джейк знал лишь семерых. Изучая список, он опять поразился, как мало имен узнает. Всю жизнь Джейк прожил в округе Форд с 32 тысячами жителей и полагал, что у него там много друзей. Гарри Рекс утверждал, что знает хотя бы что-то о двадцати кандидатах в присяжные.
Первоначальный опрос не радовал. Мюррей Сайлерберг заранее знал, что присяжные сельского Юга с подозрением относятся к вердиктам, подразумевающим крупные выплаты, даже если раскошеливаться приходилось богатым корпорациям. Трудно было склонить работающих в поте лица людей, живущих от зарплаты до зарплаты, к решению о переходе из рук в руки миллиона долларов. Все это Джейк хорошо знал. Никогда он не просил жюри присяжных утвердить семизначный иск, даже более скромные выплаты заканчивались неудачей. Год назад адвокат увлекся и попросил присяжных утвердить стотысячный иск по делу, не стоившему на самом деле и половины этой суммы. Жюри присудило ему, и то не единогласно, только 26 тысяч, и дело ушло на апелляцию. Гарри Рекс, присутствовавший при заключительных выступлениях сторон, решил, что Джейк потерял поддержку присяжных,
