запросив слишком много.
Адвокаты и их дорогостоящие консультанты понимали, как опасна алчность.
Впрочем, в глубине души Джейк и Гарри Рекс радовались списку. В нем было больше людей моложе пятидесяти лет, такие могли оказаться более молодыми, а значит, более сострадательными родителями. Пожилые белые присяжные считались слишком консервативными. Округ был на 26 процентов черным, такой же – высокой – являлась доля чернокожих в списке. В большинстве белых округов черные менее охотно регистрировались для голосования. Известно было также, что они чаще сочувствуют маленькому человеку, ведущему бой с корпорацией. Кроме того, Гарри Рекс утверждал, будто знает двух «двойников» – людей, которых можно было уговорить перейти на сторону истцов.
Настроение у Джейка резко изменилось. Закончились волнения по поводу защиты Дрю Гэмбла. Им на смену пришло радостное предвкушение крупного процесса и бесконечные приготовления к нему.
Но дело Гэмбла никуда не делось. Скорее, в связи с перегрузкой лечебного учреждения, нежели из-за завершения наблюдения за пациентом, Дрю пришлось расстаться с Уитфилдом. Через 18 дней его лечащему врачу Сэйди Уивер велели отправить пациента обратно в Клэнтон, потому что его койка понадобилась другому несовершеннолетнему. Она позвонила судье Нузу, Джейку и шерифу Уоллсу. Оззи был только рад забрать парня обратно в изолятор и слил информацию об этом репортеру газетенки «Форд таймс» Дамасу Ли. Когда шериф привез обвиняемого на заднем сиденье своей машины, Дамас, готовый к встрече, защелкал фотоаппаратом. На следующий день на первой странице газеты появилась большая фотография под громким заголовком: «ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ В УБИЙСТВЕ КОФЕРА ВЕРНУЛСЯ В ТЮРЬМУ КЛЭНТОНА».
Дамас сообщал, что, по словам окружного прокурора Лоуэлла Дайера, подозреваемому уже предъявлено обвинение, теперь ему предстояла первая явка в суд. Дата суда пока не назначалась. Цитировались слова адвоката: «Без комментариев». Так же реагировал судья Нуз. Неназваный источник (Джейк) сообщил Дамасу, что освидетельствование обвиняемого в Уитфилде – обычная процедура в серьезных уголовных делах. Другой анонимный источник предсказал суд к середине лета.
В 8 часов утра в субботу Джейк встретился около служебного входа в закрытое здание суда с группой людей. Отперев дверь позаимствованным для такого случая ключом, он провел их по служебной лестнице в главный зал суда, где горел свет и где посетителей, тринадцать человек, ожидала его команда. Он усадил их на скамью присяжных и представил им Гарри Рекса, Люсьена Уилбэнкса, Порсию Лэнг, Мюррея Сайлерберга и его помощника. Зал заперли изнутри, зрителей здесь, разумеется, не было.
Джейк назвал всех тринадцать человек по имени и фамилии, поблагодарил их за то, что они пожертвовали своим временем, и раздал чеки по 300 долларов (еще 3900 из кредита на тяжбу). Он объяснил, что к таким лже-жюри присяжных часто прибегают в крупных гражданских делах, и выразил надежду, что опыт окажется позитивным. На работу с лже-жюри отводился почти целый день, в середине которого намечался хороший ланч.
Семь из тринадцати были женщины, четверо – чернокожие, пятеро – моложе 50 лет. Все они являлись друзьями и бывшими клиентами Джейка и Гарри Рекса. Одна из чернокожих женщин приходилась тетушкой Порсии.
Люсьен взгромоздился на судейское место, чтобы немного понаслаждаться моментом. Гарри Рекс занял место адвоката. Джейк начал заседание с сокращенной версии вступительной речи. Для экономии времени все выступления предполагались в укороченном виде. У них был всего один день на эту шуточную репетицию. Настоящий процесс должен был длиться не менее трех дней.
Джейк вывел на большой экран цветные фотографии Тейлора и Сары Смоллвудов и их троих детей и рассказал, какая это была сплоченная семья. Дальше пошли фотографии места аварии, изуродованного автомобиля, товарного состава. На следующий день после происшествия сотрудник полиции штата сфотографировал светофор на переезде. Джейк показал присяжным его снимки, и несколько человек недоверчиво покачали головами – сигнальная система находилась в непригодном состоянии.
Затем Джейк слегка затронул вопрос будущего вердикта на крупную сумму и повел разговор о деньгах. Объяснил, что, как это ни печально, в случаях со смертельным исходом деньги являются единственной мерой ущерба. В других случаях ответчиков можно заставить возместить ущерб какими-то действиями, но не здесь. Компенсацией наследникам Смоллвудов может послужить только вердикт о денежной выплате.
Гарри Рекс, первый и последний раз в своей карьере исполнявший роль адвоката страховой компании, произнес свою вступительную речь, начав с драматического показа большой цветной фотографии четырнадцатого вагона, в который врезались Смоллвуды. Его длина равнялась 40 футам, высота – 15, и, как все железнодорожные вагоны, он был обклеен светоотражающими полосками, которые в свете фар становятся ярко-желтыми и видны даже на расстоянии 300 ярдов. Никто не знал, что заметил и чего не заметил Тейлор Смоллвуд в последнюю роковую секунду, но то, что он должен был увидеть, не вызывало сомнений.
Гарри Рекс хорошо играл роль адвоката ответчиков, разумно сомневающегося в позиции истца, и присяжные слушали его внимательно.
Первым свидетелем был Хэнк Грейсон, сыгранный помощником Мюррея Сайлерберга Нейтом Фитерсом. Восемь месяцев назад Грейсон показал под присягой в кабинете Джейка, что в момент аварии находился в сотне ярдов позади Смоллвудов. Долю секунды он не осознавал, что случилось, и к моменту начала торможения едва не ударился в их машину, взлетевшую в воздух и развернувшуюся на 180 градусов. Поезд продолжил движение. Главное, красный сигнал светофора так и не включился.
Джейк всегда волновался из-за Грейсона. Он верил в его честность – ложь не принесла бы ему ничего, но он был робким, часто отводил взгляд, да еще говорил писклявым голосом. В общем, не вызывал безусловного доверия. К тому же в ночь трагедии он был нетрезв.
Гарри Рекс уцепился за это при перекрестном допросе. Грейсон упорно твердил, что выпил всего три бутылочки пива в придорожном заведении, был трезв, отлично осознавал то, что видит, разговаривал после аварии с несколькими полицейскими, и ни один из них не спросил про алкоголь.
На репетиции процесса Нейт Фитерс, консультант по коллегиям присяжных, был гораздо более убедительным свидетелем, чем настоящий Грейсон.
Следующим свидетелем стал эксперт по железнодорожным переездам, изображаемый самим Сайлербергом, располагавшим заключением настоящего эксперта и хорошо знавшим его показания. Используя увеличенные фотографии, Джейк доказал с внушительным количеством подробностей, что компания «Сентрал и Саутерн» вконец запустила переезд. Линзы светофора были под толстым слоем пыли, некоторые даже разбиты. Один столб покосился, краска всюду облезла. На перекрестном допросе Гарри Рекс попытался кое-что оспорить, но не преуспел.
Люсьен пока помалкивал и, похоже, подремывал, совсем как настоящий судья.
Настала очередь другого железнодорожного эксперта, которого изображала Порсия Лэнг. Она рассказала присяжным о различных системах предупреждения, применяемых на переездах. Та, какую использовала «Сентрал и Саутерн», была безнадежно устаревшей разработкой сорокалетней давности. Порсия подробно описала ее недостатки.
В десять часов «судья» Люсьен встрепенулся
