— От крыс одно спасение — кошки. Надо развести много-много кошек — не будет крыс. Я однажды наблюдал уникальную кошку… Скажите, я понятно говорю по-русски? Вы меня понимаете?
— Чисто, без акцента. Никогда не подумаешь, что вы иностранец.
— Да? Я — не иностранец! Я вырос в Россия. Отец у меня был англичанин, знаменитый физик, лауреат… Он умер давно…
— Громадное горе…
— Спасибо!.. А мать…
— Давно умерла…
— Да! Вы теперь все знаете. Она была итальянка, красавица, музыкальная… Кошка, о которой я говорил, — жила на крыше четырехэтажного дома. Среди вытяжных труб, телевизионных антенн — она родила выводок котят. Да! Мой балкон на шестом этаже в доме напротив, во дворе… Очень близко я наблюдал…
— Вы сказали — Патриаршие пруды?
— Еще один дом. На улице Медведева. Здесь балкон выходит в тесный московский двор, рядом с метро Маяковская, — вы знаете?.. И вот как она сообразила спускаться. Ей кушать надо? Там шел выступ, штукатурное ограждение пожарной лестницы. Она прицеливалась на крыше и сначала прыгала на карниз окна, н узенькую полоску. Потом опять прицеливалась, поднимала пронзительный крик — каждый раз пронзительный крик, — потому что тут она с карниза должна была перепрыгнуть значительное расстояние — на огромной высоте… Пронзительно кричала — так она боролась со страхом, ну, как мы, люди, когда прыгаем в холодную воду, кричим мама… Кричала, отталкивалась лапами, перелетала по воздуху на торец ограждения и вцеплялась когтями за него с обеих сторон. Перебирала вниз лапами, пока не достигнет лестничной клетки, — ну, здесь ей было просто соскочить на нее… А наверх она взмахивала без труда: по выступу ограждения, как по дереву, коготками, коготками… потом с выступа на карниз, и с карниза на крышу. Удивительная кошка. Интересно?
— Очень интересно.
— Я никогда в жизни не видел таких умных и смелых кошек. Однажды какой-то кот ухажер сгоряча взметнул за нею наверх. Наверх-то он, следуя за ней по пятам, вскочил. А после, когда надумал сойти вниз, он не то что на карнизик спрыгнуть — он трусил приблизиться к краю крыши. Подойдет, завопит — и назад. Десятки раз она бегала вниз, мог бы научиться у нее. Ан нет!.. Мозгов не хватало. И смелости… День ходил вопил. А потом молча лег под трубой, лениво растянулся. И лежал дня четыре без еды, без питья — но я над ним сжалился, сходил в тот дом и попросил открыть люк на крышу. И мы его сняли…
Так Домбровский плел кружева, не давая себя сбить с некой нарождающейся постоянно в его мозгу фантастической линии ассоциаций; он обрушил на директора столь напористый темперамент, увлеченность и экзотический кругозор, что тот, совершенно очумелый, отдался на милость победителя в надежде, что когда- нибудь источник иссякнет и сумасшедший клиент, наконец, приступит к делу.
Тем временем Домбровский продолжал оставаться в хорошей форме, и через полчаса не теряя резвости. Бросив взгляд на замороченного Алексея Ивановича, он подсел к нему за стол и, держа в руках портфель, спросил:
— Мои приятели…
— Громадное горе…
— Нет, простите, живые… Они мне рассказывали не про вас. Не про вас. Не Алексей Иванович, а… Игорь Эдуардович… Скажите, это все равно, кто со мной заключит контракт? Я хочу с главным руководителем. С главным. Раньше был Игорь Эдуардович…
— Игорь Эдуардович никогда не встречался с клиентами. Всегда я веду переговоры.
— А сейчас он… где? С ним можно встретиться?
— Нет, нельзя.
— Почему?
— Ну, он в отъезде…
— Тогда я заеду позднее, позднее. Когда он вернется?
— Затрудняюсь…
— А правду мне говорили… мои приятели… что он убит? Какое несчастье!
— Мне ничего не известно…
— Я хотел бы его видеть. Вы с ним каждый день виделись? Раньше?.. Он здесь был главный. Каждый день?
— Конечно, каждый день.
— Его убили убийцы? Или… милиция, может быть?.. Да? Вы были на похоронах?
— Нет, не смог.
— Значит, убили? Значит, он не в отъезде? Вы все равно можете заключить со мной контракт?
— Конечно.
— Вы очень любезны. Я вам очень благодарен. Я расскажу моей жене… Скажите, пожалуйста, кому он мог мешать, такой человек?.. — мне его очень рекомендовали мои приятели… Хозяину банды? Самому Хозяину?
При последнем слове директор вздрогнул и заметно побледнел:
— Не знаю никакого Хозяина!..
— Шутите? — вдруг из эксцентричного становясь вкрадчивым и затаенным, спросил Домбровский. — Хозяина?.. Прибоя?..
— Кто вы такой? — расширив испуганно глаза, прошептал Алексей Иванович.
— А Хозяина Прибоя… — придвигаясь вместе с портфелем, шепотом спросил Домбровский, — Леонида Игнатьевича… Хозяина Леонида Игнатьевича вы, простите великодушно, часто видите в последнюю неделю?
— Я его не видел в последнюю неделю. В этом нет надобности — в хозяйстве есть человек, — словно в гипнозе, безлично и отрешенно, шептал Алексей Иванович, — который курирует хозяйственные направления…
— Только хозяйственные?
— Да, только хозяйственные…
— А на других направлениях — другие люди?
— Да, другие люди.
— И с этим человеком вы находитесь в постоянной связи?
— Конечно.
— А он уже с Хозяином?
Алексей Иванович смотрел на него, будто силясь что-то вспомнить, как будто пробиваясь через плотную завесу, приходя в себя, повторил свой осмысленный вопрос:
— Кто вы?..
— А этот человек, он уже с Хозяином, — не сбиваясь с тона, тоже повторил свое Домбровский.
— Да, да!.. Кто вы, черт возьми?!
— Знаете что, я буду с вами полностью откровенен… Мой родственник пенсионер… Стрельников его фамилия… В мае… он мой родственник… хотя все, по-видимому, считали его одиноким. Но я его родственник. Мы все его родня. Вы, конечно, помните, в мае он продал вам квартиру. А сейчас конец декабря. В мае продал, чтобы получить компенсацию деньгами и взамен коттедж — он мне говорил — в Тульской области, но здесь недалеко от Москвы. В полутора часах езды, ему обещали… Помните? помните? я по глазам вижу. — Наступила пауза, в продолжение которой директор выглядел так, словно в него выстрелили из пистолета и пуля врезалась в живот или… рези в животе начались по другой причине. — Вы не станете отрицать, что помните Стрельникова?.. Я с мая месяца не получал от него никаких известий. Он пропал. Где он — не знаю. Где он?
— Не знаю… никакого Стрельникова. Не знаю! не знаю! не знаю!..
— Тихо, Алексей Иванович. Меня на улице ждут мои приятели. Не надо, чтобы они слышали. Разговаривая со мной, все остается между нами… — Еще ближе подвинулся Домбровский, чтобы был слышен его конфиденциальный шепот. — Вы взяли все услуги на себя. Расходы по перевозке в коттедж. И вы его перевезли. Стрельникова. Да?
— Не… н-не знаю…
— Куда вы его перевезли? Вся наша родня ищет его… Скажите… ведь я с вами откровенен… Если вы не знаете — охотно верю — кто- то другой занимается перевозками? Не хотите говорить — кивните головой… Ну же! Так — кто-то другой. Вы ни при чем. Вам, правда, можно верить?
— Я ни при чем. У меня другие задачи.
— Другие задачи… Вы ведете переговоры с клиентами.
— Да, конечно, я веду переговоры. Я оформляю…
— Перевозят другие…
— Наша фирма оказывает разные услуги.
— …в коттеджи?.. пенсионеров?.. одиноких?..
— В коттеджи — мы рекомендуем клиентам специализированную фирму…
— Но фирма — из хозяйства? Не посторонняя?.. — Заметив на лице собеседника повышенное беспокойство, сопровождающееся пробуждением решительности, Домбровский подпрыгнул из кресла, прижимая портфель правой рукой, штопором вывернул из рукава левую руку и показал: — Смотрите! Часы! Остается две минуты!.. Надо успеть! Мои приятели Бог знает что натворят!.. Условленная минута!.. Осталось полторы! Я удаляюсь… Рад был познакомиться… Приду завтра в девять утра — вам удобно? Все принесу документы… Всего доброго, до свиданья! — Выстреливая слова, он скачками достиг двери, приветственно махнул рукой — и исчез.
Директор положил ладонь на лоб, крепко потер, схватил телефонную трубку:
— Быстро соедини с Корниловым!.. Умопомрачение!.. — взревел он. — Передать охране — клиента с усами не трогать, но задержать под любым предлогом!.. На минуту!.. Корнилов — ищеек за ним! Кто он?!.. Все о нем! Все!.. Башкой отвечаешь!.. Сам включайся!..
Исчезнув из кабинета, изобразив пируэт мимо секретарши, усатый посетитель выбрался в коридор и, вместо того чтобы идти к лестнице, стремительно двинулся в противоположном направлении. Навстречу ему шел Митя.
— Не скажете, где здесь туалет? — спросил Борис, не узнавая его.
Митя показал — безразлично, как чужому, и прошел мимо.
Борис вошел в кабинку, заперся. И если бы то, что он проделал
дальше, удалось увидеть Алексею Ивановичу, тот бы мог взреветь с удесятеренною силой.
