сквозь слезы.
Надо было сказать ему «нет», но в горло словно затолкали стоматологический валик. «Да» оказалось сказать проще. Впрочем, это было весьма специфическое «да», относящееся к вполне конкретному вопросу. Приедет ли она? Да. Вернется ли к нему?
Вивиан посмотрела в окно, позволив свету наполнить глаза.
Вернется ли она к нему?
Первая буква «н», вторая «е»… Не знаю.
* * *
Разбив в сковороду два яйца, Вивиан бросила в чашку пакетик зеленого чая с жасмином и залила его горячей водой. На чашке был изображен силуэт человека с трекинговой палкой и рюкзаком за плечами на фоне гранитного монолита Эль-Капитан. Чашка была у нее с того времени, как они с отцом ездили в Йосемити. Сентябрь, 2005 год, в воздухе тянет запахом костров и камней… У камней тоже есть свой запах, который Вивиан безотчетно ассоциировала с древностью.
Глядя на пар, поднимающийся над чаем, пронизанный солнечным светом, она подумала о водопаде Хорстейл, что на восточном склоне Эль-Капитан. Отражая свечение закатного февральского солнца, в сумерках водопад превращался в пылающую оранжевую нить.
Давай, детка, зажги мой огонь. Наполни эту ночь огнем.
Две минуты – и нить меркнет, огонь гаснет.
* * *
Позавтракав, Вивиан приняла душ и встала перед зеркалом.
В ноябре она поставила брекеты – не лингвальные, не прозрачные, а старые добрые металлические, самые надежные и самые уродливые. Сначала на верхнюю, потом на нижнюю челюсть. В четверг ей подтянули дуги и все почистили; после подобных манипуляций зубы всегда ныли. Снимать, вернее, отламывать брекеты будут большими кусачками. Еще никогда она так не ждала, чтобы мужчина залез кусачками ей в рот.
Вивиан провела языком по замочкам и дуге на верхней челюсти. Уже сейчас зубы были почти идеально ровными. «Идеально» – что за дурацкое слово! А еще «детка», «куколка», «красотка».
Вот ее мама была настоящей красавицей. Обладательница копны темно-рыжих волос и пронзительных ореховых глаз, Кэтрин Хоули с детства знала, что хочет связать свою жизнь с лошадьми. Она подрабатывала моделью, чтобы накопить денег на занятия конным спортом, но в итоге рассталась с лошадьми на пять лет. Ей было двадцать два, когда она, бросив все, переехала в сельскую глубинку вместе с тридцатилетним Джоном Эбрайтом, ветеринаром в маленькой ветклинике в Эль Рино, штат Оклахома. А через девять месяцев родилась Вивиан. Джон Эбрайт влюбился в свою будущую жену, увидев ее на обложке модного журнала, и отправился за ней за полторы тысячи миль.
На полях лежало заготовленное сено в рулонах, над головой – безграничное небо, вокруг – зернохранилища. От асфальтовой дороги отходил проселок, превращавшийся в болото после каждого дождя, так что пройти по нему можно было только в резиновых сапогах. У них были лошади – Искра, Хамелеон, Лукреция. Запах сена, навоза и плодородной земли.
Через восемь лет мама уйдет в эту землю, отец продаст дом, лошадей, и они переберутся в Атенс, город на юго-востоке штата Огайо. Лошади были такой же частью Кэтрин Хоули, как и обручальное кольцо. Вот только кольцо Вивиан смогла оставить себе.
Временами становится легче. А временами кажется, что легче никогда не станет.
* * *
Она позвонила отцу. Пап, я не приеду на ужин… Наверное, простудилась… Только не волнуйся, ладно?
Это не была частичная правда или полуправда – нет, это была откровенная ложь. Отец до сих пор не знал, что она ушла от Дэна, и Вивиан не собиралась посвящать его в это. Особенно теперь, когда она – что? Совершает ошибку?
Вытащив рюкзак из стенного шкафа в спальне, Вивиан, немного подумав, сдвинула вешалки влево, протянула руку в темноту и извлекла компрессионный мешок, в котором хранила спальник – в форме кокона, с синтетическим двухслойным утеплителем и анатомическим капюшоном. Стоит однажды извлечь спальник из «родного» чехла, как запихнуть его обратно уже будет невозможно.
В рюкзак отправилась сменная одежда; фонарь и косметичку с зубной щеткой, пастой и полоскалкой она засунула в боковое отделение. Рюкзак был компактным, с узкими плечевыми лямками цвета графита, креплением для ледоруба и большим карманом спереди. Вивиан купила его еще в колледже и с тех пор брала во все походы. Например, на озеро Джефферсон.
Она надела брюки карго, футболку, сверху – флисовую толстовку с воротником-стойкой и короткой «молнией». Собрала волосы в высокий хвост и двумя невидимками подхватила непослушные пряди, тут же упавшие ей на глаза. Можно было бы сделать низкий пучок – не то балетный, не то свадебный, – но для этого волосы надо расчесать тщательнее, чем обычно. Кроме того, пучок распадется к концу дня под тяжестью ее волос, сменив «дорогую небрежность» на обыкновенную неряшливость, а хвост делается быстро, выглядит сносно и держится до победного.
Зашнуровав ботинки и накинув коричневую куртку, Вивиан остановилась на пороге. Возникло чувство, что она больше никогда сюда не вернется. Может, надо было лучше подготовиться? Как будто можно подготовиться к тому, что твоя жизнь изменится через считаные часы.
Однако чувство прошло, она закрыла дверь, закинула рюкзак на плечо и подхватила спальник. Что ж, кое-что она все же выяснила: от клятв еще что-то осталось – достаточно, чтобы проехать пятьсот миль.
Вивиан подумала о кольцах на прикроватном столике. Глубоко внутри она знала: это в прошлом. Хотя прошлое всегда будет частью настоящего и будущего.
– Сегодня она будет здесь, – сообщил Говард, бодрым шагом входя в комнату и включая кемпинговый фонарь в углу.
Я временно ослеп. Когда зрение вернулось, я увидел, что с собой он принес ведро – то самое, в которое я имел честь пару раз проблеваться. Пока не пришел Холт, я был уверен, что сижу за столиком в ресторане и жестом показываю официанту, что хочу еще один виски, культурно разбавленный крупными кусками льда.
– Говард, – прохрипел я, сжимая кулаки. Нейлоновые веревки на запястьях потемнели от крови, кисти распухли; такими руками я не расчертил бы даже поле для крестиков-ноликов. – Не ввязывай ее в наши с тобой дела.
– У меня с тобой больше нет никаких дел. Я просто хочу сделать тебе больно. – И Говард окатил меня из ведра – водой с кусками нерастаявшего снега. – Надеюсь, тебе удалось поспать. Потому что впереди у нас целый день.
После прелюдии в виде ледяного душа мы продолжили с того, на чем остановились накануне. Периодически я терял сознание, и он приводил меня в чувство ударами открытой ладони по затылку, повторяющимися с разницей в несколько секунд. Если и это не помогало, он возвращался с ведром.
Как-то Холт
