— Виски? — рядом появилась Лена, налила виски в широкий хрустальный стакан, запустила щипцы в ведерко со льдом, вопросительно посмотрела на Фокина. Тонкая белая ткань купальника не скрывала практически ничего.
— Сыпь, не жалей, — сказал майор.
Раньше он никогда не пил виски: дорого и непривычно. Но у хозяев современной жизни это сейчас самый распространенный спиртной напиток. Может быть по тем же причинам. Кто-то понимает в нем толк, кто-то лишь делает вид, чтобы не выпадать из обоймы…
Лена бросила в стакан несколько кубиков льда. Фокин понял, эту девочку приготовили персонально для него. Что ж, постарались от души.
— Вам здесь нравится? — Локтионов повернулся к майору. На дряблой шее проступили косые складки. В бане, как говорится, и маршал голый. Но голос замминистра, привыкший повелевать, внушал невольное уважение. К тому же Фокин прикинул, что если бы он попытался своими железными руками дотронуться до этой дряблой шеи, то не успел бы этого сделать. Такой вывод только добавлял уважения.
— Ничего, — пробубнил Фокин в стакан. — Сыростью не пахнет. И хлоркой.
Локтионов с откровенным любопытством рассматривал его.
— По-моему, вы не эпикуреец, Сергей Юрьевич, — сказал он наконец, вкладывая в слова какой-то непонятный для Фокина смысл.
— А это что такое? — поинтересовался майор.
Замминистра задержал свой взгляд ещё на несколько мгновений, и отвернулся, ничего не ответив.
— «Консорциум» вложил сюда полтора миллиона долларов, — вступил в разговор Атаманов. — Год назад здесь стоял обычный заштатный бассейн, весь в желтых потеках, школьники ходили сдавать нормативы. А теперь посмотрите!
Он обвел рукой мозаику по стенам. Сцены охот и пиров из древнеримской истории.
— Конференц-залы, кабинеты, номера. Тренажеры, джакузи, солярий, зимний сад, два ресторана, бары, сауны… Особая система вентиляции, подогрева и очистки воздуха. Ну и конечно — бильярд, рулетка, кегельбан…
Локтионов слушал с презрительной гримасой.
— Я и так знаю, что у «Консорциума» есть деньги, — сказал Фокин. Кстати… А где теперь сдают нормативы школьники?
— Мгм, — хмыкнул замминистра. Атаманов недовольно замолчал.
Фокину было плевать на его недовольство. Он смотрел, как из бассейна выходят девушки. Веселые. Стройные. И где они умудряются так загореть зимой? Одна сняла с головы шапочку, на плечи упали тяжелые и густые рыжие волосы.
Атаманов перехватил его взгляд.
— Девушки на окладе: полторы тысячи в месяц, — с гордостью сказал Атаманов. — Гарантированное здоровье, вежливое обхождение и полнота чувств…
— За полторы тысячи? — удивился майор. — Я и то больше получаю!
— Полторы тысячи долларов, — пояснил Атаманов. — У нас оклады исключительно в твердой валюте.
— Ну а мне вы сколько положите? — развязно спросил майор и залпом выпил свое виски. — Меньше, чем на десять штук я не согласен. И вот таких баб… По штуке в неделю.
Лицо Атаманова дернулось. Локтионов рассмеялся, откинувшись на спинку стула. Его белое рыхлое мясо затряслось. Фокин уловил в этом смехе что-то обидное, презрительное по отношению к Атаманову… а может, — и к себе. Илья Сергеевич быстро взял себя в руки.
— Я думаю, что мы сумеем договориться, — сказал он с прикленной к губам улыбкой.
Девушки стояли в стороне, замерев в эффектных позах. Локтионов сделал разрешающий жест, телохранитель поставил стулья и они подсели к столику. Валя, Лена, рыжая Илона, Вика. Тут же появился широкоплечий парень в белых шортах, широкой рубашке и сланцах, он толкал перед собой сервировочную тележку с молдавским вином, финской водкой и поджаристыми российскими куропатками с бумажными цветочками на лапках. Быстро разлив вино и водку, бармен исчез.
— За здоровье и благополучие Игоря Васильевича, — сказал Атаманов, поднимая наполненный бокал.
— Спасибо.
Олигарх едва заметно поморщился. Чокнувшись с тостующим, он пригубил рубиновое вино и встал. Живот отвис, почти закрывая плавки. С пола тут же подхватились мускулистые охранники в плавках.
— Что ж, ваше дело молодое, — сказал Локтионов. — А мне ещё доклад вычитать — утром встреча с Президентом… Пойду.
Рыжая Илона тоже вскочила, но Игорь Васильевич поднял ладонь и она, будто наткнувшись на невидимую преграду, плюхнулась обратно в пластиковое кресло.
— Было приятно познакомиться, Сергей Юрьевич, — Локтионов опять посмотрел на Фокина с каким-то непонятным значением. — И все-таки вы не эпикуреец. Явно…
Не прощаясь, замминистра повернулся и пошел прочь. Охранники в костюмах сопровождали его, держа в центре невидимого треугольника. Когда он исчез из виду, Атаманов мгновенно расслабился.
— Знаете, что такое зеркальная болезнь, девчонки?
Те затрясли головами.
— Это когда собственный член можешь увидеть только в зеркало, засмеялся Илья Сергеевич. — Живот мешает!
Он кивнул в сторону выхода и засмеялся ещё веселее.
— Наливаем! За прекрасных дам!
Все выпили.
— Наливаем! За галантных кавалеров! — пискнула Илона.
Все перешли на водку. Веселье закрутилось колесом. Атаманов подливал себе, и Фокину, и девушкам, рассказывал какие-то смешные истории, анекдоты, в общем, держался как простой свойский парень. Девушки смеялись громче и громче, они купались все вместе, потом снова пили, в какой-то момент Фокин обнаружил, что девушки остались без купальников. Лобки у всех были аккуратно, треугольником, подбриты и коротко подстрижены. Снова пили, Лена с Илоной вскарабкалась к нему на колени и Фокин чувствовал кожей тепло их промежностей, и когда он начал понемногу хмелеть, Атаманов сказал:
— Пойдем в номер, порнуху посмотрим!
Девушки одобрительно загалдели.
— Хорошая порнуха? — спросил Фокин.
— Высший класс, — пьяно качнул головой Атаманов. — Ершинскому очень даже… понравилась…
— А видеозапись работает? — небрежно поинтересовался Фокин. — Проверь телекамеры. Досадно будет, если ничего не получится…
Атаманов рассмеялся.
— Какие же камеры, если и я там буду? Нет, сегодня без записи! Ты мне веришь?
— Конечно. Тебе верю!
Лена в очередной раз наполнила бокалы. Подполковник посмотрел на неё долгим взглядом, она улыбнулась ему, обняла за шею. Фокин вдруг продел левую руку ей под ягодицы — Лена взвизгнула, — правую продел под ягодицы Илоне, и встал, держа визжащих девушек на весу.
— О-о-о! — протянул уважительно Атаманов. — Это цирковой номер…
Фокин подошел к бортику и швырнул девушек в воду. Крики, всплески, смех. Вика блеснула черными глазами:
— Я тоже так хочу!
— Чур, и я! — закричала Валя.
— Подходите, — добродушно пробасил подполковник и подхватил ладонями мягкие попки. — И… раз!
Словно два пушечных ядра Вика и Валя врезались в воду, под высокими сводами гулко раскатился мощный всплеск и восторженные крики подруг. По голубой глади расходились вспененные круги.
Фокин вернулся к столику.
— Силен, силен, Сергей Юрьевич… — Атаманов оскалил белые зубы. Непонятно было — то ли он пьян, то ли притворяется.
— Чувствуется комитетская подготовочка… Только я когда-то тоже кое-чему учился. Так что меня, как этих блядей не швырнешь!
— Разве? — криво усмехнулся Фокин. — Давай попробуем, а? Спарринг в полную силу?
Не дожидаясь ответа, он схватил его за нос и рубанул ребром ладони, будто хотел отсечь его напрочь. Атаманов скорчился от резкой боли, подался вперед, напоровшись на выставленное колено. Хруст, утробный крик. Расплющен в лепешку нос, расквашены губы, белые зубы превратились в острое крошево, а лицо — в кровавую маску. Этот шокирующий удар выводит противника из строя и практически лишает способности сопротивляться. Остается только добить его. Сила инерции бросает грузное тело назад, оно опрокидывает кресло, перелетает через спинку и тяжело шлепается на мокрый пол, затылок гулко стукается о кафель.
— Учился кое-чему, говоришь? Ну-ну…
Атаманов попытался встать — не вышло, перевернулся на живот, пополз прочь. Фокин подошел сзади, одной пятерней схватил за волосы, другой — за мошонку, сжал, взметнул над головой. Звериный вопль ужаса, отражаясь от воды и стекла, приобрел жуткие обертоны. Со всего маху майор бросил безвольный куль себе под ноги. Раздался тяжкий глухой стук. Мелкие брызги воды перемешивались с крупными каплями крови.
— Не швырнешь тебя, говоришь? Ну-ну…
Фокин подождал, когда он зашевелится. Потом сел на спину, продел руки у него под мышками, сцепил на затылке двойным нельсоном. Лоб уткнулся в кафель.
— Неужели ты думал, что я прощу тебе Наташку?
Две секунды для уверенности, что смысл сказанного дошел до оглушенного болью человека. Потом резкий рывок вниз и на себя. Утробный вскрик. Последний. Позвоночный столб с хрустом разошелся, на месте разрыва под кожей осталось углубление. Фокин расцепил руки. Углубление исчезло, но все мышцы потеряли упругость и размякли, как разваренная лапша.
