плевать на нас, администрации плевать на нас, правительству… Да что уж там, сам Господь Бог забыл о нас, – Форман замолчал и уставился в окно.
– Ты уж прости, но странно слышать это от рэкетира и бывшего наркобарыги, – усмехнулся Уэст.
– Пошел ты, гроза проституток, – в тон Уэсту ответил Форман. Они оба только горько усмехнулись и замолчали.
– Это должно прекратиться. Так жить – это ненормально. Должен же быть способ все исправить, чтобы наши дети жили в нормальном мире и не боялись выходить на улицу, – Джейсон смотрел в окно затуманенным горечью взглядом.
– Или мы не боялись завести семью в настоящем, – вторил Уэст, поздно спохватившись, но сказанного, как говориться, не вернуть, и Джейсон осознал его страх.
– У нас черное – слишком черное.
Машина свернула на мост Первопоселенцев, ведущий в сточную канаву под названием старый город, пропуская рейсовый автобус, зарисованный граффити поверх плаката «Голосуйте за Джонса», оставшегося после прошедших выборов в сенат.
– А белое – недостаточно белое, – продолжил Уэст, и Джейсон удивился на возникшее пониманием между находившихся по разные стороны баррикад.
В памяти навсегда отпечатался тот день, когда смерть со звонком из полиции заявилась на порог. Не то, что Джейсон был удивлен, нет. Скорее, принял все с облегчением. Жизнь Виктора Уорда в последние годы и близко не походила на таковую, ей уместнее подходило определение «существование». Джейсон же по жизни был везунчиком. Когда отец бросил их, семья матери стала Форману новой семьей. Дед заменил отца, младшие тетки – сестер, бабушка – мать, вечно пропадавшую на работе и приносившую в дом неплохой по меркам района заработок. На ее зарплату бухгалтера можно было не сводить концы с концами, а вполне себе жить, что уже относительно неплохо. Джейсон не оказался на улице, точнее оказался, но тем стал его уже осознанный выбор, а не стечение обстоятельств и безвыходная ситуация. Он всегда оставался сыт, одет и любим. Знал, что такое семейное тепло, и какова его ценность, но счастливее Джейсона это не сделало. Он видел и другую сторону жизни: полуголодных озлобленных одноклассников, толком не умевших читать и писать, но заводивших тачки без ключа с закрытыми глазами. Видел друзей, подсевших на наркоту и продававших себя за дозу. Он видел страх и ненависть в глаза людей не старше, чем он сам. Ненависть, способную уничтожить кого угодно, даже их самих. А затем они умирали. Все они. Смерть стала неотъемлемой частью его жизни. По сути, Джейсон мог по праву гордиться собой – один из немногих черных парней в своем районе, почти разменявший четвертый десяток. Ему повезло, а вот остальным судьба уготовила отличную от Формана участь, и это не давало Джейсону покоя.
На столкновении с Уэстом его злоключения не кончились. Паскуда судьба продолжала подкидывать подлянки, вернее подкладывать в постель, не свинью, а точно что-то кошерное. Изнуренной ночами бессонного труда на поприще укрепления авторитета, в одну из них он оказался не в силах ехать дальше собственного клуба после очередной малоприятной встречи. Доволочив ноги до кабинета, он буквально валился с них от усталости. Хотелось хорошенько напиться и расслабиться. Соглашаясь на компаньонство с Ларссоном, Форман тогда даже не представлял, какие беды его постигнут. Одно дело иметь за собой поддержку в высших кругах, и совсем другое разбираться с делами на передовой. Сил у Формана, в отличие от неугомонного викинга, уже ни на что не осталось.
Решив, что толку от него сейчас мало, Форман с чистой совестью взял паузу перевести дыхание и немного поспать. Открыв дверь в кабинет, он тут же почувствовал сладкий запах бабского парфюма с нехилой примесью алкоголя. На автомате переведя ствол в боевое положение, Форман включил свет. Пусто. Для уверенности Джейсон проверил углы, но и там никто не прятался. Списав на мираж от усталости, он обессилено рухнул на диван и тут же подскочил на ноги.
– Что за… Мира? – на диване мирно сопела подруга Мэймэй.
Никогда еще ему не доводилось видеть Либерсон в таком состоянии. Вывод простой: кто-то стуканул несчастной о похождениях дружка-копа, накосячившего по-крупному.
– Не кричи, Джейсон, и как ты попал ко мне домой? – неуверенно сев, Либерсон растерянно хлопала глазами. Немного проспавшись и протрезвев, она все же не понимала, где она находится.
– Вы не у себя дома, мисс Либерсон, а в моем кабинете в клубе, – обоятельно улыбнулся он сонной красотке и стаскивал с себя грязную и пропахшую потом одежду, – и не вы одна сегодня рассчитывали на этот диван.
Стащив ее вместе с покрывалом, он разложил диван и упал на него без сил. Примостившись на краешек, Либерсон имела наглость пялиться на него с неподдельным интересом. Форман не питал иллюзий насчет собственной внешности, но откровенно говоря, знал, что было на что смотреть: худой, подтянутый, на голой спине узоры шрамов, которые он поспешил продемонстрировать, повернувшись. Пропив страх вместе с мозгами и осторожностью, Либерсон и не думала засыпать. Стоило ее пальцам коснуться спины, Форман встрепенулся.
– Прости, я не хотела, – залепетала она, шмыгнув носом от обиды.
– Слушай, ты не подумай, мне, правда, приятно, но сейчас я немного на взводе. Спи, – угомонил он ее внезапно проснувшийся интерес.
Форману стало даже немного жаль внезапно прозревшую и наблюдавшую за ним, едва высунув нос из-под пледа. Неоновый свет отражался от его кожи, играя переливами на груди. Джейсон глубоко дышал и пытался заснуть, утопая в сладковатом аромате ее духов. Он убаюкивал, успокаивал, дыхание выровнялось, словно у спящего. И в созданную иллюзию сна сразу же разрушили пальчики, легко коснувшиеся груди.
Призвав на помощь все самообладание, Джейсон пытался держать себя в руках. «Черт, она что с ума сошла! Я уже месяц нормально не трахался, а она лежит тут такая…», – каково бы ни было его возмущения, он отказывался пользоваться ситуацией. От Мэймэй прилетело бы, что небо показалось бы с овчинку, так что Форман продолжил лежать смирно, примеряя на себя роль коматозника. Либерсон тоже бы не помешало попробовать. Вместо этого она окончательно осмелела: на грудь легла маленькая ладошка, тонкие пальцы задели кольцо в соске. Форман не выдержал и схватил ее за руку, навалившись всем телом.
– С ума сошла? – прорычал он не то от возбуждения, не то от злости.
– Мне просто интересно, за что тебя прозвали Монстром, – с искренним любопытством спросила она.
– Если ты не угомонишься, то точно узнаешь! – Джейсон дал ей последний шанс на нормальный и долгий сон. Им обоим он пришелся бы кстати: Форман зверски устал, а Либерсон не в себе от переживаний
