– Он скоро будет мне звонить! – загробным голосом проговорила я.
– Подробнее, но коротко, – строго ответила Надежда.
Я коротко изложила ей суть разговора со свекровью.
– Успокойся. Мы ведь ожидали чего-то подобного. Сейчас, подожди. – Я слышала, как она повозилась немного, потом раздался стук закрываемой двери, и Надежда заговорила более оживленно: – Муж наших дел не знает, так что если на него попадешь, не вздумай ничего передавать. Говоришь, через свекровь он действовал… Позвонит, попросится в гости, потребует показать ему альбом…
– Я боюсь! Я одна с ним разговаривать не буду!
– Правильно, я обязательно приеду. Вдвоем он нам ничего не сделает. Нет, каков нахал, а? Угробил человека и спокойно прется в ту же квартиру!
– А зачем вообще его пускать? Заявить в милицию, и все!
– Ой, не могу! Да что ты ему можешь предъявить?
– Пусть хоть документы у него проверят, – упавшим голосом сказала я.
– Да они там с тобой и разговаривать не станут!
Я вспомнила кирпичномордого Ваню и согласилась.
– Хочешь – не хочешь, а надо его принять, – продолжала Надежда, – иначе он от тебя не отвяжется. Сама говорила, что и раньше замечала, что кто-то в доме у тебя шарил.
– Верно, только я думала, что это муж… поэтому и не волновалась.
– Вот-вот. Значит, отдаем ему альбом, он по-тихому забирает фотографию, а мы притворяемся полными дурами, чтобы он ничего не заподозрил и оставил тебя в покое, а то так и будешь трястись по ночам. Надо поскорее избавиться от этого типа, а замки потом сменишь.
Он позвонил и договорился о встрече на шесть часов вечера. Надежда обещала приехать в полшестого, чтобы успеть подложить в альбом злополучное фото.
Глазка у меня в двери нет, у меня вообще вторая дверь деревянная, очень хлипкая. И когда без двадцати шесть раздались три коротких звонка, я подумала, что это Надежда Николаевна и открыла дверь, не спрашивая. На пороге стоял мужчина и приятно улыбался, мужчина был молодой, не больше тридцати, одет небогато, но прилично, подстрижен аккуратно.
– Здравствуйте, – приветливо сказал он, – мы с вами договаривались по телефону. – Меня зовут Андрей.
Первым моим побуждением было немедленно захлопнуть дверь, потому что Надежды еще не было, я в квартире одна с ребенком, и проклятой фотографии у меня тоже нет. Но реакция моя после болезни тоже плохая, так что я опомнилась только тогда, когда Андрей уже вошел и снял куртку. Я молча пропустила его в комнату. Он оглядел ее цепким, как мне показалось, взглядом, потом сделал вид, что рассматривает книги и Лешкину фотографию на стене.
– Это ваш сын?
Испуг пронзил меня мгновенно. Он намекает на сына, говорит, что если я не отдам карточку, он что-нибудь сделает с Лешкой. И я, идиотка, сама его впустила в квартиру!
– Что вас интересует? – резко спросила я.
Он посмотрел удивленно, потом, не дожидаясь приглашения, присел на диван.
– Я уже рассказывал – гм! – вашей свекрови. Умерла моя бабушка, Ольга Красовская… и теперь в Музее циркового искусства организуют такой стенд, посвященный советскому цирку, довоенному…
Слава Богу, раздался звонок Надежды Николаевны, и я выскочила в коридор, оставив дверь открытой. Надежда влетела растрепанная и запыхавшаяся.
– Транспорт ходит ужасно! – начала было она, но заметила на вешалке мужскую куртку и прикусила язык.
Я только укоризненно покачала головой.
– Здравствуйте, – запела Надежда приторным голосом. – Машенька, что же ты не сказала, что у тебя в гостях молодой человек, я бы зашла в другой раз. Представь же нас друг другу!
– Познакомьтесь, – пробормотала я, – это Надежда Николаевна…
– Я – Машенькина тетя, сестра матери. Так, знаете, навещаю иногда, стараюсь почаще, все-таки мы родственники…
– Это похвально, – улыбнулся Андрей немного неуверенно.
– Да, и за мальчиком приглядеть надо, скоро начнется трудный возраст. Ну вы тут посекретничайте, а я пойду к Лешеньке. – Надежда улыбнулась так противно, что если бы у меня в гостях действительно был мужчина с определенными намерениями, то он вмиг забыл бы о них и убежал бы из моей квартиры без оглядки и навсегда.
Но у Андрея намерения были совсем другие, поэтому он незаметно перевел дух и спросил, не могу ли я показать ему альбом, который остался от бабы Вари, то есть Варвары Степановны. Альбом лежал у меня в коридоре в шкафчике для обуви, чтобы не совсем на виду, поэтому я достала у Надежды из сумки фотографию, вложила ее в альбом и принесла гостю. Он с любопытством стал его пролистывать и сам указал на фото Ольги Павловны.
Потом он достаточно толково изложил мне некоторые детали биографии своей бабушки. Я не все помнила из рассказов бабы Вари, но кое-что совпадало.
Надежда с Лешкой пообщались в его комнате, потом вышли к нам.
– Машенька, что же ты не угощаешь гостя чаем? – Надежда даже всплеснула руками. – Я торт привезла.
– Я чайник поставлю! – высунулся Лешка.
Я выразительно посмотрела на Андрея, но он не стал отказываться. За чаем Надежда учинила ему форменный допрос. Все время пересыпая свою речь странными намеками, то начиная расхваливать мое умение хозяйничать, то рассказывая, какой Лешка умный и спокойный ребенок, так что можно было подумать, что тетка пытается усиленно сбыть с рук племянницу с ребенком, она ловко выспросила его, где он работает, живет и чуть ли не о семейном положении. Не могу не признать, что Андрей держался достойно. Он честно отвечал на поставленные вопросы, шутил и пересмеивался с Лешкой. Мой застенчивый ребенок его абсолютно не стеснялся, Андрей сказал, что бабушка его была женщиной самостоятельной и до последнего дня жила отдельно, а он с матерью часто навещал ее.
Он просил разрешения забрать из альбома несколько фотографий Ольги Павловны, они там, в музее, их переснимут, и он все очень скоро вернет. Мы с Надеждой нарочно оставили его одного в комнате, чтобы ему удобнее было взять то, нужное фото, но после его ухода фотография лежала на месте.
– Странно все как-то, – задумчиво сказала Надежда, – он сообщил мне кучу сведений, которые можно проверить. Неужели, Маша, он настоящий?
– Не может быть такого совпадения! – твердо сказала я.
– Все может быть… Но как думаешь, может, он нарочно не взял фото, пока я здесь? Вот придет он в следующий раз…
– Еще чего не хватало! Я и так страху натерпелась. Но все-таки, откуда он так хорошо все знает про Ольгу Павловну? И, между прочим, – я задумалась, – у свекрови был ее адрес. Свекровь никогда ничего не выбрасывает, так что можно позвонить и проверить.
Что я тут же и сделала: позвонила свекрови, поговорила с ней полюбезнее, она напряглась и выдала информацию. Покойная Ольга Павловна была женщина несемейная. То есть муж у нее когда-то был, между скачками, но его она любила гораздо меньше своих лошадей. Поэтому он, хоть и был сам из цирковых, ее бросил. Или она его, свекровь не уточняла. Но у Ольги Павловны осталась от мужа память в виде дочери. Выросши в цирке, дочка Ольги Павловны до того напиталась его запахами, что годам к восемнадцати он ей полностью опротивел. Она обосновалась в нашем городе и нашла такую работу, чтобы даже в командировки не ездить, потому что после того, как она исколесила с матерью весь Союз, ей и в трамвае проехать две остановки была мука мученическая. И вот у этой дочки – не то Али, не то Тали – точно был какой-то ребенок. Поэтому свекровь и встретила так приветливо этого Андрея, что ей показались весьма правдоподобными его рассказы. Но ведь свекровь не знала, сколько всего случилось в моей квартире за последнее время.
Теперь мы с Надеждой оставались в недоумении. В милицию меня больше не вызывали, бывший муж насчет перстня не заикался, видно, здорово испугался. Определенно, он знал того рыжего зарезанного мужика, и залез тот ко мне за перстнем. Но не успел его взять, потому что помешал тот, кому нужна была фотография. Не квартира, а проходной двор! Но нет худа без добра.
Я вымыла посуду после чаепития, решила, что оно вполне сойдет за ужин, и с облегчением покинула кухню. Обычные хозяйственные дела я заставляю себя делать титаническим усилием воли. Но ребенок мобилизует.
Надежда поставила фотографию цветущего пилоцереуса Пульпика у себя на рабочем столе и поглядывала на него с симпатией. Казалось бы, такой пустяк, кактус, а как помог в поисках. Теперь она знает, что вместо Ларисы Гусаровой выбросили из окна совершенно другую женщину. Кстати, неплохо бы убедиться, что это окно именно ее квартиры. Сначала самый простой путь – платная справка.
Надежда сама удивилась, когда ей без промедления выдали, что Гусев Василий Николаевич проживает в городе Санкт-Петербурге по адресу: Офицерский проспект, дом три, квартира четырнадцать. Значит, ошибся старый пройдоха Потапыч, не переехал никуда Гусев. А может, переехал, но квартиру оставил за собой. Про Гусеву Ларису Петровну ничего справка не сказала – понятно, умерла пять лет назад. Но ведь если выбросили не ее, то она должна быть жива! Или это квартирка такая с приветом, что из окон женщин пачками выбрасывают! Следовало срочно определиться на месте.
