С огромным трудом подругам удалось уговорить свою не в меру ретивую помощницу повременить. Они подождали, пока влюбленные войдут в подъезд дома, а потом дождались, когда они оттуда выйдут. Впрочем, первым вышел мужчина, а лишь следом за ним сама Елена Николаевна. Вид у женщины был такой довольный и расслабленный, что сразу же становилось ясным, чем именно занимались эти двое наверху.
– Теперь-то можно?
Подруги не знали, что им и делать. Блондинка грозила испортить им всю дело.
– Послушай, давай, мы с ней сами разберемся, – предложила Кира, что крайне не понравилось блондинке.
Она скривилась и переспросила:
– Сами? Тогда с вас семьсот рублей!
– Так дорого?
– За дорогу и простой!
А пуще того за нанесенный ей моральный ущерб.
Блондинка получила деньги и очень сердитая укатила прочь на своей машинке. Ей была невыносима даже сама мысль о том, что баба, одетая лучше и дороже, чем она, так и не узнает о том, что мужик-то у нее пользованный!
Ну, а подруги подошли к женщине, которая с блаженным видом медленно брела по улице.
– Елена Николаевна? Кузякина?
– Вообще-то, Тараскина, – весело поправила их докторша. – Кузякиной меня уже сто лет никто не называл. А… а мы разве знакомы?
– Нет, зато мы знакомы с вашим мужем.
Кира нанесла этот удар наугад, исключительно используя сведения из подслушанного телефонного разговора смазливого доктора. Но Елена Николаевна об этом знать не могла. И заметно побледнела.
– И… и что же мой муж?
– Он поручил нам следить за вами и вашим любовником – очаровательным доктором, с которым вы только что встречались. Мы рады, что наша миссия завершилась так быстро и удачно. Вот только не знаем, порадуется ли ваш муж нашему отчету.
– У нас с Валей ничего не было! – быстро произнесла Тараскина. – Мы с ним просто коллеги!
– И что же вы делали со своим коллегой в пустой квартире? К операции готовились?
– К… к какой операции? Мы с Валей педиатры. Мы не оперируем наших маленьких пациентов.
– Вот как раз об одном из ваших пациентов мы и хотели с вами поговорить.
– Да? А в чем дело?
Но прежде чем ответить, подругам следовало провести подготовительную работу. И они приступили к ней, спросив у очаровательной Елены Николаевны:
– Вы ведь не хотите, чтобы ваш муж узнал о ваших любовных похождениях?
– Ничего у нас с Валей не было!
– Ваш муж может подумать иначе. Впрочем, не о нем речь. Давайте, мы с вами заключим сделку. Вы рассказываете нам правду об одном вашем пациенте, а мы молчим о Вале. И никогда ваш муж не узнает от нас правды о нем.
– Что вы хотите? – Было видно, что Елена Николаевна близка к сдаче. – Что за пациент? Как его фамилия?
– Не так быстро. Дело это давнее, вы сразу так можете и не вспомнить. Присядем?
И Кира указала рукой на летнее кафе, одно из многих сотен других ему подобных, которые в курортный сезон разрастались по всему городу, словно грибы после дождя. Сходство с грибами довершали разноцветные зонтики, которые легко можно было принять за шляпки сыроежек, подосиновиков или других грибов.
– Вот тут нам будет удобно разговаривать.
Подругам принесли охлажденный щербет – крошка льда, лимонный и клубничный сок, а также капелька кокосового сиропа. Ну, а Елена Николаевна заказала себе минеральную воду без газа, которую жадно и выпила, едва официантка поставила перед ней запотевший стакан.
Кира с Лесей тянули время, и Елена Николаевна, нервно позвякивая кубиками льда в пустом стакане, спросила первой:
– Что у вас за разговор ко мне? Что за ребенок?
– Фамилии и даже имени его мы не знаем. Но думаем, вам будет нетрудно его вспомнить, несмотря на то что прошло уже больше двадцати лет.
– Двадцать лет? – ахнула Елена Николаевна. – Но ведь это же было страшно давно!
– Это ведь ваш номер телефона?
Елена Николаевна взглянула на бумажку и удивленно кивнула:
– Да. Это мой старый домашний номер. Потом родители переехали в другую квартиру, муж купил им жилье побольше. А этот номер остался за прежней квартирой… Откуда он у вас?
– Вы сами его дали.
– Вам?
– Нет, не нам. Вы дали его одной милой женщине – тетушке Алефтине. И дали вы ей его, чтобы она помогла вам найти мать маленького мальчика.
– Насколько маленького?
– Малышу было всего нескольких дней от роду. Он был оставлен своей матерью у вас в больнице.
И пытливо взглянув на Елену Николаевну, сыщицы спросили:
– Ну что? Теперь вспоминаете, о чем идет речь?
Подруги видели, что женщина все вспомнила. И на ее лице теперь отчетливо проступило облегчение. Какие бы тайны ни имелись у Елены Николаевны от ее мужа и других людей, разговор о брошенном двадцать лет назад младенце лично ей самой ничем не грозил.
– Да, конечно, я помню эту историю. Такое невозможно забыть. Мать казалась такой взволнованной судьбой ребенка. Что там взволнованной, она буквально на ногах не стояла от ужаса. Плакала от страха за его жизнь! Мне стоило огромного труда хоть немного ее успокоить. Я сказала, что жизни ее малыша ничто не угрожает. Какой бы природы ни была сыпь, мы справимся с любой заразой. У нас в больнице уже в то время имелось прекрасно оборудованное отделение реанимации новорожденных. Был и инфекционный бокс. И хотя новорожденные, как правило, куда крепче, чем многие себе воображают, и серьезно болеют весьма редко, но тем не менее мы в нашей больнице были готовы к любым неожиданностям.
– Вы все так матери ребенка и объяснили?
– И мне показалось, что она все поняла. Ее малыша мы поместили в бокс, сделали все необходимое, температура у него быстро спала. Мать провела у постели малыша всю ночь, следующий день и вечер. Ну, а потом я отправила ее домой, чтобы она немного поспала и привезла утром документы. Представляете, она собиралась впопыхах и даже не привезла своего паспорта! Впрочем, я не удивилась. Женщина так боялась за жизнь своего ребенка, что вообще ничего не соображала.
– И вы отправили ее за документами домой, но назад она не вернулась?
– Нет. Ни утром, ни на следующий день ее не было. Ребеночек начал хорошо поправляться, скоро можно было его выписывать. И когда закончилось мое очередное дежурство, я справилась в неотложке, откуда привезли ребеночка, и пошла туда.
– Но Настю дома вы не застали.
– Да. Не застала. Постойте, откуда вы знаете, как звали мать ребенка?
– Но мы ведь не ошиблись с именем?
– Верно, ее звали Настей. Теперь я это и сама вспомнила.
– Ну, а что случилось с ее ребенком?
– Что случилось? То же, что случается со всеми отказниками. Сначала он попал в дом малютки, где его усыновили какие-то люди.
Елена Николаевна произнесла эту фразу слишком небрежным тоном. Хотела, чтобы подруги поверили в ее незаинтересованность. Но вместо этого лишь насторожила девушек.
Переглянувшись между собой, они уточнили:
– Вы это точно знаете или это ваши предположения?
– Я это знаю.
– А как было имя ребеночка?
– Настя назвала сына Сережей. А фамилию ему дали по имени матери – Анастасьев. Но когда ребенка усыновили, то новые родители, безусловно, дали ему другую фамилию. А почему вы спрашиваете?
– Нам надо найти этого мальчика.
– Зачем?
– Зачем… Дело в том, что несколько дней назад в доме, куда вы ходили, было найдено тело молодой женщины. Она была убита и закопана в саду.
– Какой ужас! Но при чем тут мой… при чем тут Сережа?
– Может, и ни при чем. А может, это тело его родной матери.
– Значит, трупу уже много лет?
Елена Николаевна не скрывала охватившего ее облегчения.
– Слава богу! – воскликнула она. – Просто камень с души!
И заметив удивленные взгляды подруг, попыталась оправдаться:
– Все эти годы я думала о том, куда могла деться Настя. Почему она сбежала? Ведь она явно очень любила своего малыша и не собиралась от него отказываться. И вдруг пропала… Неизвестность всегда хуже правды, пусть даже самой страшной. Я понимала, что с молодой женщиной, скорей всего, случилось нечто ужасное. Но при этом… при этом продолжала надеяться, что она жива и когда-нибудь появится вновь.
Поведение Елены Николаевны было каким-то странным. Но подруги не вполне понимали, в чем тут дело. И к тому же их интересовали конкретные факты.
– В какой именно дом малютки вы сдали младенца?
– Не знаю. Этим занимались другие люди. Я лишь знаю, что ребенок был признан сиротой. И его судьбой занялось государство.
Что же, может быть, оно и так. Только подругам показалось, что Елене Николаевне известно о судьбе мальчика Сережи куда больше, чем она им рассказала. Но если докторше охота играть в молчанку, то сыщицы и без нее обойдутся. Пусть им будет непросто это сделать, но подруги попытаются отыскать следы младенца.
Хотя если его приемные родители были неглупые люди, то они догадались дать на лапу работавшим в приюте людям, чтобы те «потеряли» все, что было связано с делом об усыновлении этого малыша.
