Макс шел по улице, внимательно оглядываясь по сторонам и размышляя. Он снова оказался в полной изоляции. Собственные помощники могли оказаться предателями, связанными с похитителем коллекции. Детективное агентство тоже отпало, а вести расследование без всякой помощи – очень трудно. Кстати, нужно еще хорошенько подумать насчет агентства, оно очень подозрительное! И откуда барон взял его координаты? Кто ему этих людей рекомендовал? Но это все – потом, а вот сейчас… он совершенно одинок.
Конечно, это его родной город, где он знает каждый переулок. Но за пятнадцать лет жизнь в этом городе до неузнаваемости изменилась, и он чувствует себя иностранцем, чужим. Деньги у него есть, но деньги – это еще не все. Нужен помощник, хорошо знающий здешнюю жизнь, здешние порядки, и при этом достаточно надежный, на кого можно положиться.
И Макс вспомнил о Лене. О Леньке Маркове, своем соседе по коммунальной квартире на десять семей.
Совсем маленькими они играли с Ленькой в длинном темном коридоре, устраивали охоту на черного кота Робсона, который удирал от них с оглушительным мяуканьем и забивался под газовую плиту, где всегда варились чьи-нибудь щи. Здесь, на коммунальной кухне, всегда кипели скандалы, горячие, как щи, и непримиримые, как арабо-израильский конфликт. Здесь, на этой кухне, Ленька с Максимом вели партизанскую «рельсовую» войну против соседки Зинаиды Викентьевны, хозяйки кота Робсона. С чего началась их война, Макс не помнил, наверное, она уходила корнями в глубокое доисторическое детство, но сколько помнил себя, они с Ленькой постоянно выдумывали какие-нибудь каверзы. То подложили соседке в суп кусок хозяйственного мыла, то насыпали в ее зонтик табаку, который курил старый железнодорожник Иван Игнатьич.
Зинаида раскрыла на улице зонтик, и ее с ног до головы обсыпало горлодерной махоркой, так что она полчаса чихала, не переставая, и неделю отчищала от табачной пыли свое лучшее коверкотовое пальто.
Конечно, Ленька и Максим пошли в одну и ту же школу и дрались на школьном дворе с превосходящими силами противника, стоя спиной к спине. Максим учился лучше, учеба давалась ему легко, а Ленька очень ловко умел списывать и совершенно замечательно слизывал плохие оценки в дневнике, так что у его мамы, тети Лиды, никогда не возникало поводов для расстройства.
После школы их пути разошлись: Макс поступил в политехнический, а Ленька – в цирковое училище. Их семья получила новую квартиру и выехала в спальный район, оставив жить в комнате в коммуналке упрямую бабку. У каждого из друзей была теперь своя компания, и встречались они только в «Сайгоне» – поговорить о книгах и пластинках…
И вот сейчас Макс понял, что только на него, на Леньку Маркова, он и может положиться во всем этом огромном городе…
Надежда Николаевна с утра пораньше сбегала на работу, быстро решила там все насущные дела и отчалила – находиться там, в тесноте и духоте, было невозможно, работать в собственной квартире гораздо приятнее, да и для здоровья полезнее.
Еще на лестнице она услышала, как разрывается от звонков телефон. Надеясь, что это звонит муж из Москвы, Надежда трясущимися руками вставила ключ в замок, рванула дверь и, споткнувшись, как обычно, о кота, выскочившего в прихожую, сняла трубку телефона.
– Надежда! – закричала мать. – Ты не представляешь, что случилось!
Надежда подавила вздох разочарования – она так хотела поговорить с мужем – и холодно процедила:
– Что еще у вас стряслось? На полдня нельзя вас оставить!
Это было несправедливо, потому что мать-то как раз обладала здравым смыслом и никогда не доставляла Надежде хлопот. Наверняка тетя Вася опять что-то отмочила…
Но мать не обиделась на Надеждино замечание, она вообще его не расслышала – до такой степени была переполнена впечатлениями.
– Ты не представляешь! – от волнения мать проглатывала слова, чего раньше с ней никогда не случалось. – Нашу тетю Васю ограбили!
– Господи! Да что с нее взять-то, – недоверчиво заговорила Надежда, – небось у нее и денег-то в кошельке почти не было… Я же ее предупредила, чтобы она все деньги с собой не носила, она при мне их выложила.
– Да не деньги, при чем тут деньги! – сердито закричала мать. – У нее отняли дело всей ее жизни!
– Как это – отняли? – не поняла Надежда. – Что, профессор Зайценогов объявил ее теорию несостоятельной? И Академия наук согласилась с его мнением?
– Какой профессор Зайценогов? – удивилась, в свою очередь, мать. – Его что – тоже ограбили?
– Не знаю я никакого Зайценогова, хоть бы его и ограбили! – заорала Надежда. – Но если ты мне сейчас же не скажешь, что случилось, я… я не знаю, что сделаю!
– Ну что ты кричишь, – обиженно заговорила мать, – повежливее могла бы с матерью разговаривать! И какая-то ты, Надежда, все же у меня непонятливая. Я же тебе русским языком объясняю, что у тети Васи украли таблички, на которых написано клинописью что-то очень важное!
– Она что – куда-то их таскала? Вот уж не представляю, кто на них польстился… Или… мама, твою квартиру ограбили?! – теперь уж Надежда встревожилась по-настоящему.
Она решила, что мать нарочно так долго все объясняет, чтобы подготовить ее к плохой вести.
– Мама, ты в порядке? Как себя чувствуешь? А дверь не сломали?
– Да я-то в порядке, если можно охарактеризовать этот сумасшедший дом таким словом, – проворчала мать.
– Полицию ты уже вызвала? – не успокаивалась Надежда.
– При чем тут полиция! – рассердилась мать. – То есть она-то, конечно, работает по этому делу, но говорю тебе с уверенностью: ничего эта полиция не найдет!
С тех пор как полицейские по ошибке либо же по злому навету арестовали внука ее лучшей подруги, мать была очень на полицию сердита. И хотя парня выпустили буквально на следующий день и даже вообще отстали от него, потому что нашли настоящего преступника, – тут уж Надежда приложила руку, – все равно мать затаила зло на представителей полиции и ни на грош не верила в их способности раскрывать преступления.
– Но, мама, – примирительно начала Надежда, – порядок есть порядок. Если взломали квартиру, то положено вызывать полицию. Замки все поменять нужно. Я у Саши в хозяйстве посмотрю, вроде бы у него замок приличный лежал. Купил на всякий случай, вот и пригодится. Эх, жалко, что Саши нет! Он бы все сам сделал, а так – мастера вызывать придется.
– Надежда! – мать с трудом вклинилась в этот деловитый монолог. – Ты, вообще-то, о чем говоришь?! Какие замки, какая полиция? Ее-то зачем к нам в квартиру вызывать? Нам если кого и нужно будет вызвать, то «Скорую помощь»! Из психушки!
– Кому? – тупо спросила Надежда. – Тебе?
– Ну, знаешь! – мать просто задохнулась от возмущения. – Ну, знаешь!!!
Но, решив, что сейчас не время ругаться, мать справилась с собой и заговорила нормальным тоном:
– Тетя Вася в невменяемом состоянии. Она заперлась в комнате, сидит на диване, раскачивается из стороны в сторону и буквально рвет на себе волосы. И еще подвывает, что-то выкрикивает на непонятном языке!
– По-ассирийски, наверное, – испуганно сказала Надежда.
– Я в замочную скважину подсмотрела, – призналась мать, – хоть это и нехорошо, но я очень беспокоилась. Она разложила вокруг свои таблички, и то в одну посмотрит, то в другую, руки вздымает и что-то говорит…
– Какие таблички? – в который раз удивилась Надежда. – Их же украли!
– Да кто тебе это сказал? – закричала мать. – Ну что ты меня все время путаешь!
Надежда пошатнулась и, чтобы обрести твердую почву под ногами, схватилась за кота Бейсика, который примостился тут же, на телефонном столике. Кот извернулся и цапнул Надежду за палец. От боли она немного пришла в себя. Все было как раньше, она в своей квартире, и кот – такой же негодяй, как всегда. Неужели у матери начались склеротические изменения в мозгу? Этого только не хватало!
– Мама, – начала она терпеливо, – еще раз, подробно и не отвлекаясь, объясни, что у вас произошло. Начни по порядку. И возьми себя в руки, – добавила она построже, почувствовав, что мать готова разразиться гневной тирадой.
– С тобой ничего другого и не остается, – проворчала мать и начала: – Говорю тебе: украли коллекцию этого самого немецкого барона, чья выставка должна была состояться в Эрмитаже!
– Как – украли?! – ахнула Надежда. – Ты уверена?
– Еще бы мне не быть уверенной, когда по телевизору только об этом и говорят! Привезли полный комплект, в Эрмитаже распаковали – а там не хватает статуэтки какой-то богини и целого ящика этих треклятых табличек. Тетя Вася, как услышала – так чуть в обморок не упала. Специально, говорит, в такую даль ехала, чтобы именно с этими табличками ознакомиться, это, говорит, главное дело ее жизни – что-то там расшифровать. Расшифрую, говорит, тогда можно и помирать. И так она расстроилась, что, боюсь, как бы не померла без расшифровки!
