– Не знаю… не могу поверить. Это ошибка.
– Ваша дочь не была знакома с подозреваемым? Извините, но я вам не верю.
– Моя дочь часто бывала в доме у Павла. Она дружила с его мальчиками, особенно с Тимофеем.
Вот как, они дружили? Погибшая Лана и Тимофей? Хотя чему удивляться? Ведь если семья дяди Паши – он сам, тетя Маруся и Тимофей и не так давно живут в Адлере круглый год, то на лето они приезжали сюда издавна. Останавливались сначала у тети Кати или у дяди Вано, а после уже в своем собственном злополучном доме.
– Знаете, мы даже думали, что наши дети поженятся, – между тем продолжал дядя Вано. – Лана и Тимофей так хорошо ладили друг с другом. И после того, как моя дочь исчезла… после того, как ее не стало, Тимофей даже слег от горя. Он был в таком отчаянии, что не мог ни пить, ни есть, не выходил из своей комнаты. Тогда-то я и понял, как сильно он был привязан к моей дочери. Видимо, он любил ее и любит до сих пор, раз так и не женился, сколько Павел его ни сватал.
Но подруги поняли еще кое-что. Если Тимофей так горевал по своей возлюбленной, возможно, он знал еще и другую вещь? Знал, кто именно эту возлюбленную у него отнял?
И Кира первой произнесла страшные слова:
– Если Тимофей признается, что видел, как его отец убивает девушку или закапывает в землю ее тело, то тут уж все сомнения исчезнут.
Однако вышедший к следователю и подругам Тимофей мало напоминал того щекастого молодца с румянцем по всей физиономии – добродушного и веселого. Теперь это был угрюмый малый, который, казалось, не вполне понимал обращенную к нему речь. Грянувший над семьей дяди Паши гром тяжелей всего поразил именно Тимофея. От него прежнего осталась лишь тень.
– Отец не мог такого сделать. Он не должен был так поступать.
– Ты видел, как твой отец убивает вашу знакомую?
– Нет! – Тимофей закрыл руками лицо. – Не хочу об этом говорить! Этого не было!
– Твой отец совершил тяжкое преступление.
Тимофей молчал. И молчал он очень долго. Следователь даже начал терять терпение.
– Я ничего не видел, – произнес Тимофей наконец. – Вот только…
– Что?
– Возможно, труп подбросили те люди, которые рылись у нас в саду.
– Кто? Какие люди?
– Ну эти… привидения.
Все трое – подруги и следователь во все глаза уставились на парня. Выходит, Тимофей догадывался, что у них в саду орудует вовсе не призрак, а вполне реальные люди, умеющие обращаться с лопатами и мотыгами?
– Мы все знали, что дело нечисто. А уж когда они раскопали могилу, а мама в нее едва не свалилась, тут уж мы все поняли, что привидения так себя вести не могут.
– Почему же не сообщили о посторонних на своем участке сразу же в полицию?
– Не знаю. Сначала папа говорил, что мы своими силами разберемся. А потом… потом все так закрутилось… не знаю. – И помолчав, Тимофей неожиданно добавил: – А ведь я за ними следил.
– Что? За кем ты следил?
– Ну, за ними… за призраками этими.
– Как следил?
– Обыкновенно, – пожал плечами Тимофей. – Куда они, туда и я. В первый раз они от меня на машине удрали, но на следующую ночь, когда они снова к нам домой явились, я уже был готов. Взял у отца машину и на ней проследил, откуда эти мерзавцы к нам шастают. Хотел отцу сказать, да тому все недосуг было. А потом отца вообще арестовали.
И снова впав в задумчивость на добрых десять минут, Тимофей затем так же неожиданно очнулся и произнес:
– А хотите, я вам сам этот дом покажу?
– Дом?
– Ну да. Откуда эти призраки к нам приезжали.
– Это далеко?
– Нет, километрах в двадцати отсюда в сторону Хосты. За полчаса точно доедем.
Подруги тут же согласились. Да и следователь недолго колебался. Ему было тоже интересно узнать, что же удалось выяснить Тимофею. Кого же он выследил и что это вообще были за люди, повадившиеся являться с лопатами на участок к дяде Паше?
Дом, к которому привез Тимофей своих знакомых, стоял в ряду таких же типовых пятиэтажек – скромных, но вполне еще пригодных для жизни панельных домиков. Люди тут жили простые и непритязательные. По всем балконам сушилось белье, начиная от громадных цветастых простыней и заканчивая вереницей нижнего белья от самых маленьких детских трусишек с гномиками до взрослых кружевных парашютов матерей семейств.
До моря тут было километра два, и местность мало напоминала цветущий сад, хотя деревьев было много и тут. Высокая плодоносящая шелковица росла прямо посредине двора, доставляя взрослым тень, а мелкотне дармовое лакомство.
– В доме почти сотня квартир. В какую же надо нам?
– Они зашли в крайний подъезд, – и Тимофей указал на дальний подъезд.
Но и тут было целых двадцать квартир.
– Свет загорелся на пятом, – предупредил всех Тимофей. – Сначала, когда эти двое вошли в подъезд, во всех окнах было темно, а потом на пятом этаже загорелся свет.
Значит, поле деятельности сузилось всего до четырех квартир. Куда лучше, чем сто в самом начале. На пятом этаже было грязно, душно и вонюче, впрочем, как и на четырех предыдущих. Разнообразные запахи готовящейся еды, стирающегося белья, кошек и собак просачивались сквозь замочные скважины, щели и поры, смешивались между собой и превращались в невообразимый аромат, от которого волосы на голове вставали дыбом.
– Как бы нам не задохнуться.
Кира по очереди нажала на кнопки звонков всех четырех квартир на этаже и принялась ждать. Чего именно? Она и сама этого точно не знала.
– А что ты скажешь, когда тебе откроют?
Кира как раз собралась ответить, но в этот момент дверь одной из квартир открылась, и приветливый женский голос произнес:
– Ну, все, Зоечка, к тебе тут гости пришли. А я побегу, у меня Славик должен вот-вот из рейса вернуться. Пойду его кормить, любить и ублажать.
И с этими словами дверь одной из квартир открылась, а высокая темноволосая женщина развернулась на пороге и нос к носу столкнулась с девушками.
– Ой!
– Ах!
– Извините!
Незнакомка постаралась протиснуться мимо подруг, но Кира не уступила ей дороги.
– Настя?! – шагнула она к ней. – Леся, смотри, это ведь Настя!
– Точно! – обрадовалась Леся. – Это ведь вы, Настя! А мы вас искали!
Темноволосая страшно смутилась.
– Нет, нет, – поспешно отступила она. – Меня зовут Галей. Какая еще Настя? Не знаю я никакой Насти!
Но по ее беспокойно бегающим глазам было понятно, что по крайней мере само имя ей знакомо. Без всяких сомнений, это была Настя с фотографий тетушки Алефтины. Только постаревшая на двадцать лет. И еще одно поняли подруги насчет Насти. Если она знает, кто она такая, но отрицает, значит, ей есть чего бояться и что скрывать.
– А вы кто такие? – вылезла позади Насти маленькая приземистая крутышка, та самая Зоя, с которой Настя прощалась, да так и не распрощалась на пороге. – А ну-ка, отвалите от Галки!
В том, что темноволосая Галя – это именно двадцать лет назад пропавшая Настя, у подруг не было никаких сомнений. Во-первых, потрясающее сходство с фотографией пропавшей женщины. За два десятка лет Настя не очень сильно изменилась, что, бесспорно, говорило о счастливой жизни без особых проблем и трудностей. А во-вторых, женщина очень смутилась, услышав имя Настя. А чего бы ей было смущаться, если вдуматься?
– Что тут происходит? Вы кто? – наседала на подруг и Сосулькина с Тимофеем крутобедрая Зоя. – Убирайтесь! Сейчас полицию вызову!
– Никого, уважаемая гражданка, вам вызывать не надо. Полиция уже прибыла к вам. Потрудитесь предъявить балахоны, в которых ваши мужчины изображали призраков и пугали вот его родных до потери сознания!
Зоя сдавленно ахнула и побледнела. Она явно знала, о чем идет речь. В отличие от той же Насти, которая смотрела на следователя широко раскрытыми глазами, в которых на сей раз читалось искреннее изумление без всякой примеси смущения.
– О чем вы говорите?
– А вас, гражданка, если вы не проживаете в этой квартире, мы попросим удалиться.
Кира протестующе зашипела и потихоньку показала Сосулькину фотографию Насти, которую им одолжила добрая тетушка Алефтина.
– Та-а-ак! – протянул Сосулькин, начиная понимать, что к чему. – Дело-то принимает и вовсе интересный оборот. Вас, гражданка, мы тоже попросим остаться!
– Проваливайте! – возмущалась Зоя. – Какое вы имеете право? Это частная собственность. Предъявите санкцию прокурора на обыск!
Какая там санкция. Воспользовавшись отсутствием мужского населения квартиры, Сосулькин вместе с могучим Тимофеем буквально втиснули в квартиру опешивших женщин и вошли туда сами.
– Будем разбираться по-хорошему или начнем составлять бумаги? – угрожающе протянул Сосулькин. – Вы, я так понимаю, являетесь соучастницей преступников, по ночам орудовавших в чужом саду? Учтите, нам все известно!
Рыженькая Зоя убрала прядь с вспотевшего лобика и неожиданно начала каяться. Для начала она жалобно простонала:
