— А что мне оставалось делать?
— То, что делают все нормальные женщины: от своего мужа рожать.
Лора заплакала, и мне стало ее жалко. Видимо, она почувствовала это, потому что спросила:
— Софья, ты мне веришь? Я не травила Алису. Более того, я ее люблю и желаю ей только хорошего. И анонимок я не писала. Мне не до того: семья, дети, карьера, столько проблем, какой там Герман.
Пришлось поверить. Лора детьми клялась, а я только что узнала, на какие она способна «жертвы» ради своих детей.
Я поднялась из-за стола.
— Куда ты? — испугалась Лора.
— Пойду к Алисе.
В ее глазах отразилась паника:
— Пойдешь к Алисе и расскажешь, что у Германа есть сын?
Я молча смотрела на нее.
— Алиса устроит вселенский скандал! — закричала Лора. — Софья, умоляю, у мальчика сложный возраст! Он не поймет! Это может иметь непредсказуемые последствия! У меня муж! Семья! Софья!
Лора забыла, что мы не одни, что вокруг люди. Она кричала. Такой я не видела ее никогда.
Мне стало обидно.
— Успокойся, — рассердилась я. — За кого ты меня принимаешь? Кто такие вещи рассказывает? Это ваши дела. Мне всего лишь требовалось выяснить, что не ты травишь Алису.
— Выяснила? — с надеждой спросила Лора.
— Выяснила. Не ты.
Молодой человек справился с волнением. Он уже почти решился подойти. Наблюдать за ней, лежащей на пляже под утренним солнцем, было так сладостно, но…
«Это не может продолжаться вечно, — сказал он себе, — нужно наконец решиться. Вот сейчас подойду, сяду рядом и…»
Дальше фантазия отказывалась работать. Он не узнавал себя. Куда девались уверенность и апломб? Впервые в жизни он робел перед девушкой, перед какой-то девчонкой.
«С этим нужно кончать, — думал он. — Мужик я или не мужик! Сейчас куплю два эскимо и подойду. Подойду, и все тут. Мы же почти знакомы».
Он купил мороженое и направился к той, которая занимала все его мысли, ни днем ни ночью не давая покоя.
Она была в трех шагах, эта девушка беззаботно загорала, даже не подозревая, как страдает его душа, сотрясаемая ураганом чувств. Случайно встретив ее в лавке древностей на горе Тану, он глянул в ясные бездонные глаза и… лишился власти над собой. Мир утратил привлекательность, все потеряло смысл. Жизнь лишь там, где есть она. Дни превратились в ожидание встречи с ней.
Он мечтал. Как мальчишка мечтал и в мечтах геройски спасал ее тысячу раз. Выхватывал из пасти крокодила. Отбивал у свирепых индейцев. А в действительности ни разу не спас, ни на выставке цветов, ни при ограблении банка. Только мучался и страдал, не решаясь признаться в своих чувствах. Не решаясь даже познакомиться.
И вот теперь — она в трех шагах, но как непросто их пройти.
«Сейчас подойду, сяду рядом… Она обернется, а я? Что должен сделать я? Протяну мороженое… Как дурак! Почему — как дурак? Жарко, протяну мороженое и небрежно спрошу: „Как дела?“ А она? Что она мне ответит? Никогда не узнаю, если не подойду!»
Он сделал шаг, и вдруг с ленивой грацией она поднялась. Он замер, беспомощно глядя в ее спину. Она уходила, а он, как идиот, стоял, держа в руках тающее мороженое.
Она шла к воде, а он не решался двинуться с места. «Даже не знаю, как ее зовут, даже окликнуть не могу», — думал он, грустно глядя на тающее мороженое.
Подняв глаза, увидел ее, уже бегущую по прибрежному песку. Она была легче ветра, длинные стройные ноги едва касались берега. Но что это? Кто за ней бежит?
За девушкой неслись бронзовотелые атлеты.
Ярость охватила его. Мороженое отлетело в сторону. Перепрыгивая через распростертые на горячем песке тела, он вихрем понесся за обидчиками. Сердце бешено колотилось в груди. Воздух рвал легкие. Но… что это?
Замедлил бег. Остановился.
Она уже не убегает? Сама им навстречу идет?
«Какого я чуть не свалял дурака!» — ужаснулся он, глядя на девушку.
Она улыбалась. Она мечтательно смотрела вдаль. Мечтательно и отрешенно. Никогда он не видел такого счастливого лица. И такого спокойного.
«Я идиот!! — подумал он, сражаясь с подступившим отчаяньем. — Самонадеянный болван! Это ее друзья. Хорошо, что я их не догнал!»
Он бессильно опустился на песок, но тут же поднялся и, не зная зачем, поплелся за девушкой и ее спутниками.
Он видел, как они сели в автомобиль. Машина рванула с места, направляясь к порту.
«Все, конец, — подумал он. — Ей совсем не до меня».
Мир потускнел. Он бродил по пляжу сам не свой, бродил, поглядывая на ее одежду, на брошенный халатик, на босоножки. Страшные сомнения закрадывались в его душу.
* * *
Она могла бы еще бежать и бежать, но беспричинный страх уже отступил. Она разозлилась на себя.
«Ну чего несусь как угорелая? Глупость какая! Кто меня тронет? Здесь же народу тьма. В крайнем случае закричу, позову на помощь».
Она пробежала по инерции еще несколько шагов. Остановилась, обернулась.
Бронзовокожие атлеты настигли ее. Она отчетливо видела их лица, серьезные, сосредоточенные. Один из них, подбегая, взмахнул чем-то над ее головой. Она отшатнулась.
Облачко черной пыли повисло у ее лица. Она не успела задержать дыхание, прерывистое и глубокое после бега. Невесомая пыль защекотала горло, проникла в легкие.
Атлеты замерли, бесстрастно наблюдая. Ласковое тепло прокатилось по всему ее телу. Ноги ослабли. Преследователи подхватили ее под руки, что-то сказали.
Она не понимала ничего, кружилась голова, тело стало ватным. Но в глубине сознания, наполняя все более и более ее существо, рождалось ощущение всеобъемлющего счастья.
Пелена вдруг спала. Она уже все понимала, все видела, но не глазами, а по-иному, внутренним зрением, непостижимо и мгновенно обретенным ею.
— Пора, — сказал один из атлетов.
Она поняла: « Да, пора».
Пошла, с трудом передвигая непослушные ноги. Атлеты шли рядом, чуть поддерживая ее.
Все потеряло смысл. Автомобиль, за окнами которого промелькнул город. Самолет, несущий ее куда-то над горами и болотистыми джунглями. Говорящие что-то люди. Все потеряло смысл. Все внешнее. Она жила лишь внутри себя, находя там все больше и больше радости. Истинного счастья.
Она послушно выполняла все, что ей говорили, почти не сознавая, что делает. На задворках сознания, вторым планом сохранялись события: самолет, приземлившийся среди болот на узкую, короткую полосу, люди, торжественно несущие ее куда-то…
С нее сняли одежду. Всю до последней нитки. Положили обнаженной в центр небольшой поляны, отгороженной от мира зеленой стеной джунглей. Руки и ноги приковали массивными золотыми цепями к низким базальтовым столбикам.
Солнце клонилось к закату. Толпа мрачных бронзовотелых людей, почти обнаженных. Ни единой улыбки на лицах, ни одного слова. Жесткая складка у чуть вывернутых губ. Напряжение в слегка раскосых глазах. Напряжение и ожидание. И надежда.
Он появился из-за их спин. Человек в одежде, золотом стекающей к ногам.
Она узнала его, безразлично подумала:
«Сеньор Диас…»
Он взмахнул руками, и над поляной мелодично взлетел звук маленького серебряного гонга. Бронзовотелые вскинули руки, устремив взоры к заходящему, похожему на медный диск солнцу. Гортанный крик приветствовал уходящее светило.
Сеньор Диас, сияя златотканым плащом, вытянул вперед открытые ладони. Пророкотал своим мощным басом:
— Братья!
Язык, на котором он говорил, певучий и спотыкающийся одновременно, насыщенный согласными, лился в чарующем, обволакивающем ритме.
Она легко понимала его, даже не вслушиваясь в смысл речи, такой непонятной и… такой понятной.
— Братья! — повторил жрец Белого Ягуара. — Настал великий час Пернатого Змея. Свершилось долгожданное. Она с нами!
— Аоа-ту! Аоа-ту! Аоа-ту! — взорвалась восторженными выкриками толпа бронзовокожих.
Над поляной, сплошь покрытой темно-синими, почти черными цветами, витал их запах. Пряный, удушливый, кружащий голову. Распростертая на цветочном ковре девушка полной грудью вдыхала воздух, насыщенный этим ароматом. Сознание ее мутилось. Она прикрыла устремленные к небу глаза трепещущими веками.
Жрец наклонился над ней, капнул на ее приоткрытые губы янтарной жидкостью из нефритового флакончика.
Колкий огонь пронесся по всему телу девушки от пят до макушки. Сознание вновь стало ясным. Глаза открылись. Удовлетворенный, вождь вскинул руки.
— Братья! — вновь воскликнул он. — Великий миг настал. Она с нами!
— Аоа-ту… Аоа-ту… Аоа-ту… — взревели бронзовотелые.
— Братья, — голос вождя утратил напряжение, стал бархатным, мягким. — Нынче, в священную ночь Пернатого Змея, эта девушка, достоинства которой несомненны, воплотит в себе дух светлой богини Масатеотль, великой богини любви.
Тысячи и тысячи лет Масатеотль, дарующая жизнь, обитала среди нас в образе женщины нашего народа. И на этот раз будет также, если Дымящееся Зеркало Мира, всевластный Тескатлипока, снизойдет к нашим мольбам.
