Потом шаги вернулись, но теперь направились не вглубь дома, а прямо к моему чулану. Я услышал стон, и содрогнулась моя дверь — это Форман припал к ней с той стороны.
— Помоги мне, Джон, — взмолился он измученным голосом.
Дверь задребезжала от того, как он стал в нее биться.
— Помоги мне. Помоги.
— Что вам… — Я не знал, что сказать. — Что случилось?
— Это слишком. Слишком много боли. Ужаса. Это невыносимо. Невыносимо.
Форман был монстром, демоном, он сам в этом признался. Что так его напугало?
— Я не могу помочь вам отсюда.
Сумею ли я использовать этот шанс для бегства?
— Выпустите меня и скажите, чего вы боитесь.
Что-то тяжелое ударило в дверь — это Форман замолотил по ней кулаком.
— Форман, вы меня слышите?
До меня донесся резкий вздох. Еще один. Словно тонущий выныривал на поверхность и хватал ртом воздух.
— Форман, выпустите меня. Я вам помогу.
— Ты уже помог, — сказал он.
Голос его выровнялся. Дверь прижалась к косяку, когда он навалился на нее, и снова отошла — он встал. Я услышал, как заскрипел под его шагами пол.
— О чем вы говорите? — крикнул я. — Форман!
— Ты — глоток свежего воздуха, Джон. Увидимся утром.
Он ушел, и дом погрузился в тишину, а потом тишина постепенно ожила звуками: приглушенный шепоток, отдаленные рыдания, резкие вскрики, которые почти сразу же смолкали. Заскрипели доски — на крыше, в стенах, в полу, а за всем этим слышался низкий ровный шум: позвякивание, скрежет, шарканье откуда-то из темноты под полом. Дом плакал, стонал, дышал, боялся и ненавидел.
Я закрыл глаза, мечтая о смерти.
Я проснулся от звуков бегущей воды — душ. Под дверь проникали лучи света, слабые, но почти ослепительные для моих усталых глаз. Наступило утро. Душ вскоре выключился. Раздались торопливые шаги. Скрип пружин кровати. Металлический шорох плечиков для одежды о стенки шкафа. Весь дом, казалось, затаил дыхание, прислушивался. Зазвучали новые шаги, все громче, приближаясь, потом стали стихать. Открылась и закрылась дверь. Зазвенели ключи — звук, приглушенный деревянными панелями и расстоянием. Ключ повернулся в замке, встали на место запоры.
Хлопнула дверца машины, заурчал двигатель, под колесами отъезжающей машины захрустел гравий. Двигатель прибавил обороты, а потом звук стал удаляться и пропал.
Мы остались одни.
Прежде чем попытаться открыть дверь, я заставил себя выждать — проверить, что Форман действительно уехал, а не играет со мной и не прячется в соседней комнате. Я чувствовал себя подозрительным и уставшим. Десять минут прошли мучительно медленно. Убедившись наконец, что это безопасно, я уперся спиной в стену чулана и изо всех сил надавил ногами на дверь. Она не подалась.
Я поменял положение, левую ногу упер в косяк и примерился для удара правой. Ободок света очерчивал дверь, и я прицелился ногой рядом с этим ободком. Удар. Безрезультатно. Еще раз, потом еще, сильнее и сильнее. Дверь, видимо, была усилена, как и стены.
— Кто это делает?
Я подпрыгнул от удивления — никак не ожидал услышать голос. Он был тихий, далекий и явно женский.
— Стефани? — окликнул я.
— Кто такая Стефани? И кто вы? — Говорящий находился где-то в доме, но в дальнем его углу, возможно за закрытой дверью.
И голос его звучал… недовольно.
— Меня зовут Джон. Форман привез меня прошлым вечером.
— Это с вами он играл вчера?
«Играл». Он упоминал о своих игрушках; судя по этим словам, он имел в виду людей.
— Нет, — ответил я. — Со Стефани. Секретаршей из полицейского участка.
— Кто она, безразлично. Почему вы что-то ломаете?
Недовольная интонация в голосе стала заметнее.
— Я в чулане. Пытаюсь выйти.
— Вы думаете, я не знаю? — спросила женщина. — Он придет в бешенство, а я гарантирую, что в таком состоянии он вам не понравится.
Я помолчал, вспоминая вопли Стефани прошлой ночью. Почему эта женщина сердится, что я пытаюсь освободиться?
— Вы одна из пленниц?
— А кем еще я могу быть, черт побери?
— Я выберусь отсюда, — пообещал я. — Сбегу и приведу помощь.
— Нет! — закричала она.
Теперь в голосе сквозило что-то еще. Отчаяние.
— Как вы сказали, вас зовут?
— Джон.
— Джон, послушайте. Я знаю, вы думаете, что сумеете выбраться, но это заблуждение. Мы все пытались. Вы считаете, нам здесь нравится? Но отсюда еще никому не удавалось спастись, и чем ближе кто-то подбирался к возможности побега, тем больнее это отзывалось на всех нас.
Я снова ударил в дверь. Сильно ударил. Она чуть расщепилась с края.
— Джон! — прокричал взбешенный голос. — Джон, прекратите!
Я ударил еще раз. Подальше от косяка, используя его как рычаг. От удара дерево погнулось.
— Из-за вас кто-нибудь умрет! Вы думаете, он этого не сделает? За последние недели он убил четверых.
— Джанеллу Уиллис, — ответил я, снова пиная дверь.
Доска прогнулась сильнее.
— И Викторию Чатам. Имена других я не знаю.
— Но откуда вы знаете эти?
— Он подбросил тела так, чтобы мы нашли. Пытался подстроить мне ловушку.
Я ударил еще раз, доска треснула, и часть ее отлетела, оставив дыру.
— Но я не собираюсь в нее попадаться.
— Черт возьми!
Я наклонился и оторвал обломанную доску. Дыра получилась достаточной, чтобы проползти, хотя сам процесс обещал быть не из приятных.
— Вы думаете, нам сойдет это с рук? Вы думаете, ничего не случится? Он не остановится: когда прикончит вас — он займется всеми нами!
Я просунул голову в дыру, стараясь не поцарапаться о щепки, и осторожно огляделся. При дневном свете комната, пустая и грязная, казалась еще мрачнее. Старая мебель протерлась, пожелтевшие обои на одной из стен отклеились и обвисли.
Я аккуратно выпростал руку и уперся в дверь с другой стороны, чтобы помочь себе протащить плечи. Щепки задевали кожу, оставляя следы, но я протиснулся и вынул вторую руку, ободрав ее до крови. Когда обе руки оказались по ту сторону, я протащил корпус, глубоко вдохнув, чтобы стать как можно тоньше. После этого я без труда выволок ноги и, поморщившись, встал. Левая рука и спина кровоточили. Голос продолжал сердито кричать на меня, к нему присоединился целый хор.
— Сколько вас здесь? — спросил я.
— Четыре в подвале и еще та, с кем он вчера играл.
— Вы уверены, что больше никого нет? — уточнил я, подходя к окну и выглядывая наружу.
Мы находились глубоко в лесу. Машина исчезла.
— Дом довольно большой.
— Мы слышим, если он кого-то привозит. И знаем, если он кого-то убивает, потому что потом он часами кричит об этом. Подсчитать, сколько живых, а сколько мертвых, не так уж трудно.
Я остановился на полпути к кухне:
— Почему он кричит?
— Потому что он больной недоносок, — проворчал голос. — Какое вам дело?
— Когда я выберусь отсюда, он снова придет за мной, — сказал я, заходя на кухню.
Там царила грязь. На кухонном столе и плите стояли немытые тарелки, стены были забрызганы жиром. Одна из дверей в шкафу отсутствовала, а один из двух стульев у стола представлял собой не более чем металлическую раму для потертой, просиженной подушки.
— А когда он придет за мной, мне нужно знать, чего от него ожидать.
— Вам отсюда не выбраться, — гнула свое женщина.
Дом Формана казался убогим отражением моих худших снов. Куда бы я ни посмотрел, я находил следы пленения, истязания, смерти: пятна крови на стенах, длинная цепь, прикрученная к полу в углу, на всех поверхностях царапины и разрезы. Засохший след крови пересекал пол и уходил под дверь кладовки. В кастрюле на плите я увидел что-то темное и вязкое, с плавающими в нем бесформенными кусками, от которых тошнотворно пахло мясом. Кухонное окно закрывала решетка. В коридоре за спиной я слышал хрипловатое затрудненное дыхание, а где-то в подвале гудели отчаянные голоса игрушек Формана.
— Джон, — окликнула меня женщина, — пожалуйста, послушайте: если вы и дальше собираетесь думать о побеге, то вам же будет хуже, когда это не удастся. Вы должны мне поверить. Я говорю это ради вашего же…
— Я уже на свободе. Как мне попасть в подвал?
Тишина. Я вышел из мерзкой кухни и направился вглубь дома, ориентируясь на звук дыхания.
— Эй, — спросил я, — вы меня слышите?
— Помогите нам, — раздался из подвала другой голос.
— Тихо! — одернул первый.
Теперь голоса звучали гораздо ближе.
— Что значит «на свободе»?
— Я выломал дверь чулана. Скажите, как вас найти.
— Мы в подвале! — прокричала вторая женщина. — Вход через дверь на кухне!
— Не делайте этого! — взмолилась первая. — Я хочу выйти отсюда не меньше вашего, но мы не можем позволить себе такого разочарования. Думаю, еще одного я не переживу.
