— Кто сказал, что я отправлю ее в операционную?
— Я сказала. Дайте мне знать, если передумаете.
— Хм…
— Возьмете ее на себя с этого момента? Нам обоим оставаться с ней рядом нет смысла.
— Ага.
— Спасибо.
После томографа пациентка отправилась прямиком в операционную. Эмма гадала, как у нее дела, но закрутилась в текущих заботах и забыла позвонить и выяснить. Когда через четыре часа позвонил хирург, ей показалось, что прошла целая неделя.
— У вашей больной все в порядке. Выкарабкается.
— Чудесно! Спасибо, что сообщили!
— Как будто у меня был выбор…
Ну не душка ли?
— Все равно спасибо.
Она уже готовилась повесить трубку, когда услышала:
— Не за что. Вы отлично сработали. Еще полчаса, и она истекла бы кровью. Разрыв печени и полой вены. Еле успели.
— Еще раз спасибо. — Эмма повесила трубку, еле сдерживая слезы.
Сталкиваться с проявлениями доброты ей было трудно. Она к ним не привыкла. Другое дело — давление и оскорбления.
— Она выжила.
Бригада непонимающе уставилась на свою руководительницу: это было множество пациентов тому назад.
— Наша утренняя травма. После ДТП. Доктор Броуди сказал, что она выкарабкается.
Все заулыбались. Именно такие случаи и компенсировали сотрудникам неотложки тревоги, оскорбления и брань, которых было полно на каждом дежурстве.
— Отличная работа! Я вами горжусь!
— Мы тоже гордимся вами, доктор Стил. Ей повезло, что она попала к вам.
ГЛАВА 45
Плохо дело. В четвертой палате на каталке сидел малыш. Кудрявый и голубоглазый, он походил на ангелочка с коробки шоколадных конфет, но у него были проблемы.
Грудь мальчика двигалась слишком быстро — шестьдесят вдохов в минуту. Ноздри раздувались, как у кролика, а животик втягивался при каждом вдохе. Втяжение грудной клетки. Ему тяжело дышать. Сатурация в норме, но она всегда в норме, пока они не теряют сознание. Дыхания почти не слышно. Ребенку не хватает воздуха.
— Раньше с ним такое случалось?
Молодая — слишком молодая — мать держала на руках другого ребенка, еще младенца. Глаза у нее были расширены от ужаса. Она кивнула:
— Случалось, но так плохо раньше не было.
— Вам не говорили, что у ребенка астма?
— Сказали что-то вроде «редуктивность»…
— Гиперреактивность дыхательных путей.
Мать снова кивнула. Так часто называли астму у маленьких детей.
— У вас дома есть ингалятор?
— Да, но вчера закончился раствор для него.
— То есть сегодня вы ингаляцию не делали?
Женщина покачала головой.
Хорошо. Пара процедур, немного стероидов, и мальчик может пойти на поправку. Фейт, медсестра, принесла ингалятор — подсоединенную к кислородному баллону прозрачную пластмассовую трубку, откуда подавался белый аэрозоль. Она протянула трубку матери, которая попыталась направить туман на малыша, не выпуская из рук младенца.
Даже и близко не попала. Плохо.
— Фейт, пожалуйста, выполните процедуру сами, а потом сообщите мне жизненные показатели.
Эмма вышла из палаты и увидела, что ее ждет вице-президент по медицинской части.
— У вас найдется минутка?
— Конечно.
Они вошли в ближайшую пустующую палату.
— Как у вас дела?
— Все в порядке. Что случилось?
— Поступила жалоба.
— На меня?
— На все отделение. Нас обвиняют в нарушении Закона о неотложной медицинской помощи и родах.
Это было серьезное обвинение. Закон обязывал врачей оказывать помощь больным независимо от их способности оплатить лечение и запрещал перевод нестабильных пациентов. Если больницу признают виновной в нарушении закона, ей урежут программы медицинского страхования. А это означает банкротство.
— В чем дело?
— Тот паренек, которого вы перевели на днях…
— Да?
— Вчера он умер. Я просмотрел вашу документацию, но там почти ничего не написано.
— Я занималась спасением парня; не было времени привести бумаги в порядок.
— Необходимо заполнить документы. Если нас признают виновными в нарушении, нам крышка.
— Понимаю.
Тот случай разбил ей сердце. Эмма днем и ночью думала, можно ли было сделать что-то еще. Она сотню раз прокрутила тот случай в голове, но так и не нашла ничего такого, что могла бы изменить. Но легче ей не стало. Парень умер. Она не сумела его спасти. А теперь еще и эта жалоба. Моя работа висит на волоске. Если меня признают виновной, то могут впаять штраф тысяч на сто, а штрафы страховка не покрывает. Таких денег у меня нет. А если потеряю работу, то и не сумею их добыть. Вот засада.
Она пожала плечами — это могло подождать — и вернулась в четвертую палату. Малыш выглядел уже лучше, стал легче дышать. Живот по-прежнему втягивался, но теперь мальчик стал обращать больше внимания на окружающий мир и пыхтел как паровоз. Отлично: воздух начал поступать. Еще пара процедур, и можно отправлять его домой. Мать, у которой стали слипаться глаза, едва опасность миновала, улыбнулась Эмме.
Выйдя из палаты, Эмма увидела ожидающего ее доктора Амбера.
— Просто хотел дать вам знать, что в следующем месяце не смогу работать.
— Как так?
— Неотложные семейные обстоятельства.
— Неотложные семейные обстоятельства, о которых вы знаете за месяц?
— Послушайте, я просто стараюсь быть вежливым. Решил предупредить заранее.
Через пару недель он должен был отработать три ночных дежурства подряд. Тут задолбаешься искать подмену. Никто не любит работать в ночь. Но все же лучше узнать об этом сейчас, а не в тот момент, когда Дик не выйдет на дежурство. Интересно, в чем дело?
ГЛАВА 46
Кайла нанесла последний штрих помады и посмотрела на часы: пора. Она взяла сумку с вещами для ночевки, огляделась, проверяя, что ничего не забыла, и открыла дверь. Дик уже ждал.
Он пригласил ее на уик-энд с лыжами, вином и взрослыми разговорами. Ей было неловко оставлять Идена, но сына позвал к себе в гости на выходные его друг Джек. Мальчик был в восторге.
Дик вышел из машины и открыл перед Кайлой дверцу, после чего нежно поцеловал и помог ей сесть, дав почувствовать себя принцессой.
Старая гостиница была очаровательна. Белые свечи в серебряных подсвечниках устроили игру теней на блюдах с тающими во рту жареными морскими гребешками и глянцевым нежным лобстером. Хрустальные бокалы разбивали свет на крошечные радуги. Тихие звуки гитары способствовали романтическому настроению.
Они наслаждались роскошной едой, пили густое французское вино и разговаривали.
— Отец Идена участвует в его воспитании?
— Он служит, поэтому редко бывает в стране. Присылает сыну подарки на Рождество. Видятся они пару раз в год.
— Наверное, трудно быть матерью-одиночкой?
— Стало полегче, когда Иден подрос. Он хороший ребенок.
— Да. Симпатичный и смышленый.
— А у тебя дети есть?
— Двое.
— Сколько им?
— Семь лет. Близняшки.
— Мальчики или девочки?
— Мальчик и девочка.
— Ты с ними видишься?
— Нечасто — с моим-то графиком. Они живут с матерью. Мы общаемся в «Скайпе». В январе возил их кататься на лыжах в Колорадо. Отлично провели время. Только вот скоро они променяют меня на друзей и подружек.
Кайла рассмеялась.
— Мне нравится твой смех. — Дик погладил пальцем ее руку. — Как будто внутри у тебя зажигается свет.
Она рассмеялась снова.
— Мне все в тебе нравится, Кайла, — признался он, глядя ей прямо в глаза.
Кайла покраснела, пригубила вино и пробормотала:
— Хороший сорт.
— Это гран крю. Обожаю белое бургундское, мягкое и маслянистое. С ним ничто не сравнится, вот только… — Он поцеловал ее. — На твоих губах оно еще вкуснее.
Она снова рассмеялась, наполовину смущенная, наполовину польщенная и совершенно опьяневшая от вина и романтики.
Десерт подали под серебряным колпаком. Однако там оказалась не еда, а крошечная золотистая коробочка, перевязанная серебряной лентой. Бриллиант внутри блестел и переливался светом, затмевая свечи. Сердце Кайлы растаяло.
