– Ну хватит, – Лиза нахмурилась и отвернулась к иллюминатору.
– Я тебе серьезно говорю…
– Не нужно, – сказала она, не оборачиваясь. – Прошу тебя, я не хочу вспоминать об этом. Не сейчас.
«Она права», – подумал Макс. Их прежние размолвки, все эти ссоры, вся глупая возня осталась по ту сторону непроницаемого снега, который ворочался под крылом. Здесь, на космической высоте, это всё не имело значения. Здесь было только небо – такого чистого, прозрачного и огромного небосвода Максим не видел еще никогда. Он готов был смотреть в иллюминатор вечно. И с удовольствием занялся этим, наблюдая, как солнце опускается в облака, и купол стратосферы гаснет, расцветая малиновым, и лиловым, и фиолетовым – куда только хватало глаз.
«Если разобьемся», – думал Максим, глубже и глубже опускаясь в небесную полудрему, «то я, по крайней мере, умру счастливым».
Когда разносили спиртное, он уже крепко спал.
...
Они сели во Франкфурте поздней ночью. Снаружи шел крупный весенний дождь, и Лиза могла только радоваться, что Макс перед вылетом договорился насчет такси. Микроавтобус подобрал их у стеклянного купола и повез через ночь и другую вселенную, в незнакомый пригород, где Максим заказал гостиницу. Трасса была непривычно гладкой, и машина почти летела, и Лиза уснула бы под шум дождя и мотора, если бы не Макс. Он, зараза, выспался еще в самолете и теперь хотел праздновать. Он трижды спросил засыпавшую Лизу, не стоит ли найти по дороге круглосуточный ресторанчик. К ее счастью, водитель, поляк с огромными усами, едва понимал русский язык и не знал, что такое «круглосуточный». После отчаянных разъяснений он кое-как сообщил Максиму, что по дороге таких нет, и предложил ему «пить дринк ин готел». Но Макс не сдавался. Он не хотел ждать «готел».
– Ну как же, Лизка, – зудел он над ухом. – Как можно, немецкое пиво, я убью себя, если сейчас его не попробую. Нам ехать три часа! Что мне делать весть этот путь?
– Боже, ну поспи, как я, – сказала Лиза, не открывая глаз.
– Да не засну я здесь. Нет, тебе хорошо, ты шампанского взяла в самолете, а я как?
Лиза почувствовала, что шампанское Максим будет ей вспоминать еще долго.
– Макс, – бессильно проскрипела она. – Смотри, ты в Германии… вокруг всё немецкое… разве это не круто?
– Вот именно! О чем я и говорю. Вокруг немецкое пиво, а мне сидеть до самой гостиницы.
Водитель что-то сказал через плечо. Звук его голоса почему-то напоминал Лизе о свежих огурцах.
– М-м? – переспросил его Максим на универсальном языке.
«Станция бензинова», – сказал водитель. Или что-то вроде.
– Бензоколонка? – догадался Макс. – Гэс стэйшн?
– Йа, – ответил водитель. Он с горем пополам объяснил, что по дороге есть бензоколонка, где парень может купить себе немецкое пиво, если хочет тратить много денег.
Максим хотел, а у Лизы не было сил возражать. Они свернули у зеленого указателя («Аус-чего-то-там»), запетляли по боковым дорогам и, наконец, притормозили у заправки, мутно сиявшей через пелену дождя. Не дожидаясь, пока мотор заглохнет, Макс отодвинул боковую дверь, выпрыгнул на асфальт и скрылся в мокром тумане.
– Немецки пиво – бест ин ворлд! – крикнул водитель ему вслед и оскалился в усы.
Они проторчали у бензоколонки минут тридцать. Лиза дремала, а водитель бродил вокруг машины, хлопал капотом и весело насвистывал. Лиза давно не встречала человека, который мог так непринужденно шататься под холодным дождем.
– Ю кам ту Эуроп из гут, – объявил он, сунув блестящий нос в открытую дверь. – Вэрк?
– Э… ноу, – Лиза поглубже укуталась в теплую кофту, поражаясь его терпению. Сколько можно, где этого Максима черти носят? Он там что, все запасы решил купить?
Наконец он показался, довольный и насквозь промокший, в обнимку с черной жестянкой размером в полведра.
– Представь, никто по-английски не говорит, – сообщил Макс, падая на сиденье. – В итоге она ходила со мной по всему магазину и показывала рукой на всё подряд, пока мы пиво не нашли.
Водитель сел за руль, что-то крикнул, и они тронулись. Максим с хрустом вскрыл банку, хлебнул из нее и довольно поморщился.
– Ого, какая здоровая, – сказала Лиза. Ей захотелось пить. – Ладно… дай попробовать это свое немецкое пиво.
– Вообще говоря, оно датское, – Макс передал ей холодную тяжелую жестянку. – У них из немецкого был только светлый лагер, четыре и пять оборота, я такое не пью.
Лиза отхлебнула из банки и вернула ее Максиму. Пиво было слишком горьким и крепким. Но Макс теперь нашел себе развлечение, и Лиза могла спокойно поспать.
Она проснулась только на мостовой под неутомимым дождем, когда огни микроавтобуса уже таяли вдалеке. Сквозь утренний полумрак виднелась улица из детских сказок – дома с черепичными крышами, чугунные фонари… Лиза осталась бы посмотреть, но снаружи было слишком мокро, да и Макс один не втащил бы все чемоданы. Она подхватила две сумки, и они вдвоем побрели через улицу к альпийскому домику с деревянной вывеской. «Гастхаус», прочла Лиза. Как это прекрасно.
Внутри гостиница напоминала средневековую пивоварню. Здесь даже стоял камин, и даже с настоящим огнем, а другая стена была целиком выложена из огромных бочек с потертыми старинными плакатами. Из плетеного кресла навстречу Лизе поднялась маленькая улыбчивая старушка. Она побрела за конторку, вручила им ключи и по-немецки спросила что-то насчет «эссен». Ужинать.
Максим оглянулся на Лизу, но ее до сих пор мутило с дороги. Она помотала головой, и они друг за другом побрели к деревянной скрипучей лестнице и наверх, волоча по смоляному полу неподъемные дорожные чемоданы.
Номер оказался совсем небольшим, зато под самой крышей, с окнами на косой наружной стене. По стеклам водопадом катился дождь, и свет уличных фонарей уютно плясал в его струях. Между кроватей на столике лежало два полотенца, два квадратика мыла, и горел бумажный торшер.
– Ой, как классно, – сказала Лиза. – Интересно, у тебя тоже в комнате так?
– У меня? – не понял Макс. – Это наш общий номер.
– Подожди, ты что, совсем? Как это, общий номер?
– Слушай, – Максим поморщился. – Только не начинай. Это комната на двоих. Кровати раздельные.
– Но с какой стати? Ты что, не мог снять две разные? Мне нужно уединение! Я не хочу жить с тобой в… не важно с кем, в одном тесном номере.
– Извини, – Макс бросил куртку в угол, сел на кровать и принялся развязывать шнурки. – Я за тебя отвечаю. У меня вполне четкие указания.
– Это… – Лиза ощутила, как возвращается забытое давление. Максим топтался рядом, от него пахло аэропортом и баночным пивом. – Это как же получается? Ты теперь постоянно будешь ходить за мной следом?
– Да, – он протиснулся мимо и побрел в каморку с умывальником и душевой.
– Блин… даже не знаю, что сказать, – рухнув на свежую постель, Лиза уставилась в окно, прямо в небо, размытое безразличными потоками дождя. Где-то внизу скрипел водостоком незнакомый ветер. Максим возился за открытой дверью, раскладывая бритвы, шампуни и зубные щетки. Его большая тень окутывала комнату.
– Ты стоишь больших денег, – подал голос Макс. – Нельзя допустить, чтобы в поездке с тобой что-то случилось.
– И студия приставила ко мне личного надзирателя, – сказала Лиза, не поднимая головы.
– Можешь воспринимать это так, – скрипнула ручка крана, зашипела вода. – Или можешь – я просто предлагаю – считать, что мы друзья, которым интересно проводить время вместе.
Максим сунул руки под воду и коротко вскрикнул: из горячего крана лился обжигающий кипяток.
...
Всё, что ты есть, и всё, что ты делаешь, и всё, что после тебя останется – это твои истории. Вещи разрушаются слишком быстро, люди – еще быстрее, и только их невидимые оттиски живут и живут, лишь бы кто-то хранил их среди воспоминаний.
Лиза всегда удивлялась, как ему удалось разыскать Синицу, а это было совсем несложно. Он ходил от человека к человеку и спрашивал. И рассказывал одну и ту же историю. Дима говорил, что собирает материал для статьи. Он притворялся журналистом, потому что думал – раз она с телевидения, значит, так ее найти будет проще. И было. Если бы Дима знал, что Синица работает в порно, то разыскал бы ее сразу же.
Оказалось, что быть журналистом выгодно – стоило вынуть потертый блокнот и огрызок карандаша, и люди начинали говорить немного другим тоном. И если они хотели в газету, то старались помочь изо всех сил, а если нет – то всё равно старались, только бы отделаться без лишнего шума. Редко кто мог удержаться.
Но между историей и ложью тонкая грань, поэтому Дима решил когда-нибудь в самом деле стать журналистом. И стал.
– Еще раз, какое издание вы презентуете? – спросил мелированный парень с необычным произношением. Родился в эмиграции. Русский, конечно же.
– «Ритм энд блюз», журнал для прогрессивной молодежи, – ответил Дима автоматически. – Митяй Честный, город Москва.
