У ворот она всё-таки решила спросить.
– Кстати, слушай, а что за болезнь, когда у людей вот руки… вот как бы сразу кисти… – Лиза повертела у плеча двумя пальцами.
– А-а, это «Контерган», – ответил Дима. – Было здесь такое лекарство для беременных. В конце пятидесятых, а потом обнаружились дефекты у новорожденных.
– Ничего себе, – она задумалась. – Подожди, я видела двух таких … ну, одной было лет сорок… но второй гораздо меньше. Она никак не могла родиться в конце пятидесятых.
– А, нет, – объяснил Дима. – Тогда было первое поколение. Просто это наследуется.
...
– И они настолько чувствуют себя нормальными, что не боятся завести детей, – сказала она Максу в номере. – Представь, какая здесь должна быть терпимость.
– Какой должен быть идиотизм, – ответил Максим. – Я бы их вообще стерилизовал.
– Ты как фашист. Они же не виноваты.
Макс убрал с груди ноутбук и бешеным усилием оторвал голову от подушки.
– Чтоб ты знала, – сказал он. – Я жду тебя с двух часов. Еще бы час, и я готов был начать массовые расстрелы.
– Ждешь? Зачем? – Лиза сняла куртку и повесила ее в шкаф. – И как ты вообще можешь целый день торчать в номере, когда вокруг такая красота? Неужели не хочется выйти хоть на минуту?
– Я не собираюсь нарушать обещание и рисковать работой, – соврал Максим.
На самом деле он собирался. Когда Макс вернулся из душевой и обнаружил, что Лиза успешно смылась, он решил, что плевать хотел на такую работу. Если кое-кто считает, что он, Максим, не ждал этого и сильно расстроился… тогда первым делом он закажет хороший обед в номер. И запишет расходы кое-кому на счет.
И кстати, он заказал совсем немного. По крайней мере, так ему казалось, пока хозяйка не внесла тарелки. Кружка пива… обычная, но салата – целое ведро, и гора картошки, а из мяса при желании можно было собрать небольшое животное. И в порцию мяса, оказывается, входил еще один салат.
Максим съел всё до грамма. Он пытался сдержаться, но готовили здесь великолепно, и ему невыносимо было, что остатки придется выбросить. Он жевал и жевал, и хлебал горькое пиво (снова жалкие четыре с половиной оборота), и, смыв последним глотком последний кусочек мяса понял, что скорая прогулка отменяется. Едва в силах пошевелиться, Макс рухнул возле ноутбука, вяло настроил гостиничный интернет и следующие два часа медленно ковырялся в сети, пытаясь разыскать что-то новое о себе и о Лизе. Но свежих комментариев на сайтах не было, а старые новости Максим уже перечитывал раз по сто, и его начала одолевать легкая пищевая апатия. Он думал поспать, но заснуть не удавалось. Тогда Макс опять раскрыл ноут и валялся с ним до сих пор. Пока вернулась Лиза, полная впечатлений о городе и местных уродцах, на которых ему, Максиму, было плевать как никому.
Когда она взяла полотенце и заперлась в душе, Макс подумал: «ну ладно». Выйти хоть на минуту? Пожалуйста.
Сложившись пополам, он нашарил под кроватью ботинки. Тихо приоткрыл шкаф и вынул новый сложенный пиджак. Еще не просунув руки в рукава, он вышел из номера и спустился в тихий вестибюль, и вышел наружу, почему-то чувствуя удовлетворение. Пусть гадает, куда он делся. Пускай ждет его до поздней ночи. А уж Максим найдет, чем заняться.
Кроме новостей о себе, он много прочел о городе. Макс теперь знал все местные кабаки. И первый из них располагался прямо через дорогу.
Спустя три часа Максим вышел на окраину, уставший, пьяный и злой. Он только начал осознавать, какой ужасной страной была Германия. Переставляя ноги, совершенно разбитые о брусчатку, волоча на себе два килограмма стеклотары, он искал мусорный контейнер. И не просто контейнер, а для стекла. И не просто для стекла, блядь, а для коричневого стекла.
Всё, буквально всё оказалось разочарованием. Немецкое пиво – в первом кафе опять была только светленькая моча, все сорта одной крепости и почти одинаковые на вкус. Ладно, он даже смирился и хотел остаться – но в туалете какой-то мужик начал болтать с ним прямо у писсуара, и Макс удалился, втайне решив, что там собираются голубые.
Он подался в ночной клуб. Вход оказался бесплатным, но внутри было совершенно пусто, а в меню – только газировка и бабские коктейли. Девушка у стойки туманно объяснила ему, что сюда многие заходят под таблетками, и клуб предпочитает не подавать крепкий алкоголь.
Кстати, девочки в Германии были так себе. Тощие вешалки, ни фигуры, ни рожи. Хотя это Максим знал и раньше, из немецкого порно.
Третья забегаловка оказалась как бы в турецком стиле, настолько, что официанты даже не говорили по-английски. Он с трудом выяснил, что здесь продавали табак, поэтому алкоголя, видите ли, в меню вообще не было.
«Какого черта», – думал Макс. Нет, что за свинство?
Он закурил и обнаружил, что сигареты почти закончились.
Нужно было искать бензоколонку.
Он нашел ее. И купил сигарет по бешеной европейской цене. И крепкого пива – видимо, единственный сорт на всю Германию, – в бутылках с проволочным намордником. Пришлось устроиться с пивом на лавке и пить его под косыми взглядами, но Максиму уже было плевать на чье-то внимание. Он решил выпить пару бутылок, взять еще две, и отправиться домой.
И тут возникла проблема стеклотары.
Макс не хотел оставлять бутылки под лавочкой – что бы ни воображали себе немцы, он принадлежал к цивилизованному миру. О чем теперь жалел, потому что вокруг, оказывается, стояли урны для какого-то особенного мусора, куда не полагалось выбрасывать бутылки. Максим поволок их через весь город, высматривая контейнер для стекла, и ему попалось несколько. Правда, мать их, никто ему не сказал, что бывают контейнеры для зеленого стекла, для белого и коричневого – по отдельности.
Вскоре он сдался. Макс выбросил коричневое стекло в зеленый бак и ушел, невольно ощущая себя нарушителем. У него оставалось еще две бутылки пива, и нужно было срочно найти туалет.
Вот теперь Максим почувствовал себя в западне. Дома с этим не возникло бы проблем – на улице давно стемнело, зайди в любой темный угол, раз-два, и можно пить дальше. Но здесь…
Он метался вперед и назад по узеньким средневековым улицам, вдоль красивых фасадов и палисадников, сбитых в одну мощеную кишку. Изнывая от растущего давления в мочевом пузыре, сжимая в руках неудобные холодные горлышки, Макс пытался высмотреть хоть один пустырь, хоть один высокий забор, хотя бы какие-то дикие заросли. Но ему не попадалось ни кустика, ни заброшенной арки, ни безлюдного тупика. Все кусты росли в кадках, все оградки едва достигали пояса, и в каждом углу горел фонарь.
В последний момент, уже едва в силах держаться, он повернул на детскую площадку, обогнул кучку подозрительных людей у фонтана и нырнул в стриженный зеленый лабиринт. Здесь, в тишине среди ароматных зарослей, было даже чище, чем на улице, но Максим уже не мог выбирать. Расстегнув брюки, он уставился в звездное небо и минуты две поливал рыхлый песок, содрогаясь от невыносимого блаженства.
У выхода из лабиринта его ждал человек.
Он спросил о чем-то по-немецки.
– Простите, ду ю спик инглиш? – Макс едва успел перевести дух.
Перед ним стоял полицейский в аккуратной фуражке. Вежливый, корректный европейский полисмен. Деньги предлагать не было смысла, это Максим понял сразу.
– Могу я поинтересоваться, что вы здесь делаете? – спросил полицейский на правильном английском. Куда правильней, чем спросил бы Макс.
– Мой… – он беспомощно убрал руки за спину. – Э-э… мои штаны… я сел на грязь и должен был почистить. Их.
– Вы знаете, что это за место? – полисмен наклонил голову и внимательно посмотрел ему в лицо. Максим растерялся окончательно.
– Это, хм, – он кашлянул и глупо хихикнул, понимая, что совершенно пьян. – Германия. Это Германия. Правильно?
– Ваши руки, пожалуйста.
– Что?
– Могу я посмотреть, что вы держите в руках?
У Макса пересохло в горле.
– Это, – полисмен добавил что-то неразборчивое. Он жестом попросил Максима извлечь руки из-за спины. В них Макс по-прежнему сжимал по бутылке пива. Как две гантели.
«Хероин спот», – разобрал наконец Макс. Вот что сказал мент.
– Здесь собираются наркоторговцы и их клиенты.
– А, – перед ним блеснула искра надежды, и даже по-английски стало говорить легче. – Нет. Понимаете, я не отношусь. Я русский.
– Как многие из них, – полисмен еще смотрел ему в глаза, но Максим уже поймал нить.
– Окей, слушайте, – заявил он, набираясь уверенности с каждым словом. – Я здесь никого не знаю. Я гулял и пил пиво.
Полицейский выглядел растерянным, и Макс быстро поправился.
– Да, так вот, я пил пиво, а затем гулял. Мне нужно было почистить штаны, – он показал, как чистит брюки. – И я зашел сюда. Сейчас я иду в гастхаус и несу пиво с собой.
Он сунул полисмену бутылки в доказательство.
