не получилось.
Мужчина провел рукой по бледному лицу, не сводя глаз с Кори. Затем его внимание привлек сидящий на земле Марти, и он направился к нему.
– Эй, парень, вставай, – сказал ему Паркинсон, потормошив за плечо. – Иди лучше домой.
Марти посмотрел на него и ответил:
– Сэр, я не могу. – И указал на больное колено.
Паркинсон помешкал и в конце концов подхватил парнишку под плечи и поставил на ноги. Марти пошатнулся, но устоял.
– Ты как, идти можешь?
– Думаю, да.
Марти безжизненно смотрел на сбившего Кори мужчину и также пусто отвечал. Он не знал, как реагировать. То ли это произошло по чистой случайности, и никакое зло тут не дергало за ниточки, либо оно все устроило с самого начала, столкнув нос к носу Марти с Кори Маршем и Стенли Берком, а, дабы осуществить предначертанное, использовало этого несчастного мужчину.
– Эй, я тебя, кажется, видел сегодня. Ты к Морти заходил, да?
Марти кивнул.
– Боже, тебя будто пустили на вырезку, – ужаснулся шериф, проведя пальцем по длинной ножевой ране от щеки до губы парня. – Кто же тебя так?
Марти устремил взгляд в сторону Кори. Паркинсону все сразу стало ясно. Этот хулиган напал на парня с ножом, но тому, к счастью, удалось вырваться. Хулиган погнался за ним, они выбежали на Стелла-стрит и…
В голове Паркинсона творилась полная неразбериха. Бездна отчаяния и смертельного страха пожирала его внутренности. Сегодня пропал ребенок, а он сбил еще одного. Зло решило отыграться за несколько дней бездействия. Его уверенность в этом подтверждалась внезапно отказавшими тормозами и мгновенной остановкой машины с заглохшим двигателем сразу после того, как бампер коснулся пробегавшего хулигана.
До сегодняшнего дня смерти десятиклассников напрямую не касались Паркинсона, но смерть этого парня на его руках, пусть и косвенно. Но он никому не сможет доказать свою версию случившегося, ему просто никто не поверит.
На всякий случай Паркинсон огляделся по сторонам в надежде не застать случайного зеваку. Но удача отвернулась от него уже во второй раз, и судьба не закончила вколачивать все новые и новые гвозди в крышку его гроба. На другой стороне улицы стоял лысый мужчина в деловом костюме спортивного покроя и с черной кожаной сумкой, лежащей на земле в пыли. Вид его выказывал глубокое потрясение и ужас. Он застыл на месте с раскрытым ртом и округлившимися глазами смотрел на шерифа и мальчика. Мужчина достал из кармана телефон и быстро набрал нужный номер.
Паркинсон спохватился и бросился к нему с криками:
– Эй! Эй, стой! Ты кому звонишь?
Мужчина-свидетель среагировал моментально и бросился наутек, подхватив упавшую сумку. Паркинсон не стал его преследовать. Он остановился, вознес руки к небу и закричал: вся его прежняя жизнь разрушилась в одночасье. Теперь его ждет то, чего Паркинсон боялся, как огня – позорное отстранение от службы и тюрьма. Осознание реальности всего случившегося медленно, но верно заволакивало его разум, приближая срыв.
А ведь подумать только, он боялся, что его могут заменить из-за частного проявления трусости при исполнении во время проверки дома Стюартов. Господи, что за наивность, сейчас он убил человека! Его не только сместят с поста шерифа округа, а упекут далеко и надолго, чтобы лишний раз о нем никто не вспоминал, и до конца жизни дорога в органы правопорядка ему будет отрезана.
И все из-за этой неведомой чертовщины, о которой писал Ричардсон в своих трудах, собранных в толстой старой папке. Зло будто бы убирало помехи на своем пути, охраняло свои многовековые тайны и сводило старые счеты с неугодными, ведь оно – часть Новой надежды, оно обитало в этой земле испокон веков. Никому не позволено узнать жуткую правду, все попытки здесь пресекаются на корню.
Сначала был старик Фред Ричардсон. Он всю свою жизнь посвятил истории своего городка и тому, что скрыто от людских глаз. Он поплатился за это смертью всех своих родных, старческим маразмом и прогрессирующим Альцгеймером. Как бы он ни хотел рассказать людям правду, его либо не слушали, принимая за спятившего старикашку, либо ему не позволяла болезнь. Ричардсон плотно сидел на таблетках и употреблял их сверх нормы, рано или поздно они его убили бы, и зло это прекрасно понимает и добивается этого всеми силами.
Осознание неведомого ужаса в своем родном доме проснулось и в Паркинсоне, и он тоже захотел докопаться до правды. Ему в какой-то степени везло: он стал очевидцем методов воздействия на своих жертв того самого зла, вышел на нужного человека и приблизился к разгадке тайны вплотную, она словно находилась в комнате, дверь в которую Паркинсон первым открыл за много лет. Но зло никого к себе не подпускает, и любопытный шериф не стал исключением.
Он стоял, прислонившись спиной к своей грязной машине, и смиренно ждал, пока за ним приедут его уже де-факто бывшие коллеги и друзья. Он представлял лицо Моники, когда этот лысый хрен сообщил ей, что ее любимый шериф Дональд Паркинсон прямо сейчас сбил насмерть парня на Стелла-стрит и едва не унес следом за ним ещё одного. Или он не узнал в несчастном водителе Паркинсона? В прочем, какая разница, узнал или нет – исход один.
Все это время Марти стоял в стороне и молча наблюдал за мужчиной, имя которого не удосужился спросить. Он понимал, что ему лучше уйти, не дожидаясь полиции, в противном случае его и родителей в следующие несколько часов ждет увлекательная беседа с полицией в здании муниципалитета на Центральной площади. Но его держало здесь другое.
Марти, как и Паркинсон, понимал, что зло начинает возвращать свое. Оно всегда доводит начатое до конца, как это было раньше, никто не ускользает от его теневых щупалец. Марти терзало сомнение: стоит ли говорить этому потерявшемуся в себе человеку, что он на самом деле не виноват?
В конце концов Марти решился с ним заговорить.
– Я – Марти, Марти Ройс. – Он протянул мужчине руку.
Паркинсон посмотрел на него слезившимися глазами, вяло пожал протянутую руку и ответил:
– А я – Дональд Паркинсон, сынок, пока что еще шериф этого округа.
Голову Марти словно пронзила насквозь стрела. Он никогда раньше не видел здешнего шерифа; тот с утра до вечера сидел в своем кабинете, изредка выезжая на вызовы, потому что Новая надежда считалась тем самым маленьким американским городком, где сроду ничего не происходит. Так считала семья Ройсов и многие в Новой надежде, сами же родители Марти никогда при его жизни в полицию не обращались, потому и со шерифом никто
