Да я таких подземных, смердящих, гениальных за версту к «Пальмире» не подпущу, они сами прекрасно это чуют. Не удивлюсь… у Арика ключ есть? Ну, второй ключ от хаты на Кораблестроителей?.. Так вот, не удивлюсь, если мы, когда туда приедем, обнаружим, что некоторых шмоток не хватает. Что у тебя, тезка, там есть? Плейер? Книжки? Курточка лайковая? Распрощайся и забудь!
– А что нам теперь делать? – доверчиво-доверчиво. Твое счастье, тезка, – я не Арик и доверия не обману. И фразку: «МЫ… приедем на Кораблестроителей», подпущенную мною, заглотила, даже не заметив.
– Мы сделаем так! Сначала – ма-аленький сейшн, далее – решим! – Я-то уже все про себя решил. Время к десяти, пора закрываться. «Пальмира» – до десяти, зато «Северная Пальмира» – до полуночи, а при желании – и далеко за полночь. Все же свои, от бара «Пальмира» до ресторана «Северная Пальмира» десяток метров, одной пуповиной связаны, только выйти и войти.
Программа простая и привлекательная: ошампаниться, закрепить контакт в медленном танце – «Гуд бай, Америка, о-о!». Друзья-музыканты постараются ради меня-то: «О-о! О- о! Где я не был никогда!». Ну и, прихватив чего-нибудь с собой, двинуться… на Кораблестроителей. К себе водить я не любил. Дом есть дом, убежище, посторонним вход запрещен. Тезка- Сандра уже не казалась мне посторонней, но… все равно лучше к ней: надо же посмотреть, чего там Арик наворотил, а то и втолковать ему кое-что, если он все же вернется на хату.
Я поручил Олегу (Юрка уже лыка не вязал, поймали тачку, погрузили, отправили) позаботиться о тезке-Сандре, то есть проводить в «Северную Пальмиру», усадить за отдельный столик, объяснить всем, что она и Бояров – «близнецы- братья» и лучше не подъезжать. Если Олегу необходимо сегодня пораньше слинять («Саш, мне сегодня пораньше бы слинять, дело есть…»), то ради бога, не впервой. Но девочке устрой комфорт, пока я не приду. А сам линяй, если дело.
– Договорились?
– Аск!
Я рассчитывал, что тезке-Саше не придется долго пребывать в одиночестве. Смена заканчивалась. Клиенты разбредались по домам, а кто не допил и намеревался добавить – устремлялись в ресторан, войти и выйти. Все. Пусто. Осталось только «обесточить помещение», позвонить на пульт охраны, запереть дверь и – тезка-Сандра ждет! Еще немного, еще чуть-чуть.
Инкассаторы прибыли, я сдал кассу. Ну, пора на сейшн!
Да! Чуть не забыл! Еще убрать из гардероба свой «магазин» – сигареты, конфеты, «антиполицай», жевательную резинку, джинсы, обувь, баллоны с газом и так далее. Занести в кладовку – она в самом конце коридора на задворках бара. Ключи от нее только у меня, у Юрки и у Олега. Больше никто туда не допускается. Естественно! Мои-то запасы по большому счету не особо криминальны, а вот бармены хранили в кладовках левый товар, за который вполне светил пусть небольшой, но реальный срок: ящики дешевого (конечно, для нас, а не для клиентов «дешевого» – они-то расплачивались за него чуть ли не как за «Бисквит») коньяка, коробки того и сего виски, консервы – икра, крабы, деликатесы, кофе. Много-много всего. Этакий филиал «Березки». А большей частью «Туборг», главный ходовой товар – датское пиво, полкладовки. Директор наш родимый, дорогой Николай Владимирович, помимо всего прочего – еще и директор совместного предприятия «Каринко-Виктори». Судя по вложениям фирмы, она имела обширные планы завоевания российского рынка. А «Туборг» у нас и до прилавка не доходил – несмотря на безумную цену, расхватывался между своими в момент, только за кольцо успевай дергать.
Итак, собрал я свои запасы, прошел мимо кухни к кладовке, поставил коробки на пол, открыл тугой замок и…
… Посреди кладовки был труп. Борюсик! Толстый кооперативный ребенок с красной лужицей под головой. Кровь уже запеклась, потемнела. Или это у меня в глазах сразу потемнело? Сюр-приз!..
Хорошо, что я был достаточно пьян, потому реакция несколько замедлена: «Доктора! Немедленно доктора!».
Прикрыл дверь, склонился над Борюсиком, присмотрелся. На челюсти, слева, большое пятно. А вот затылок… Затылок был разбит вдребезги. Ни один доктор на свете, даже мой Резо Чантурия, ничем бы уже не помог Борюсику, Борису Быстрову, с понурым виноватым клювом и… таким затылком.
Протрезвел я моментально. Никакого «антиполицая» не потребовалось. Главное, не суетиться. Сначала – дверь на улицу, с черного хода. На засов!
Милицию? Исключено. Достаточно я сегодня пообщался с капитаном Карначом. Вызови я ментов, ни единого шанса не останется. Все идеально вписывается в его схему: я самая подходящая фигура, чтобы раздуть дело, передать в суд (благо и расследовать толком ничего не надо – все вписывается), получить очередную звездочку или должность. «Благодарю за службу, капитан (майор?) Карнач!» – «Служу…» Ура!
Зазвать бригаду «секунд»? Нет. Этот охамевший сопляк и дешевка не упустит случая утвердиться за счет кого угодно. А в данном случае – за счет меня, гиена-трупогрыз. Объявит убийцей, и добивайся потом. Рано или поздно я добьюсь, но «рано или поздно» может продлиться лет пять-шесть, что никак не входит в мои планы. Вероятно, в милиции есть и толковые, честные парни, даже наверняка есть, но сейчас не самый подходящий момент для постановки эксперимента: «Эксперимент показал, что среди следователей имеются вдумчивые благородные Шараповы». Эксперимент-то на мне, на бывшем тренере, спортсмене-каратисте, ныне швейцаре с сомнительными (а как же!) связями. Занялся шантажом, был вызван в правоохранительные органы, куда поступило заявление от потерпевшего; отпустили с миром до поры до времени, настрого предупредив; а он, поддав, занялся разборкой с потерпевшим и сделал из него окончательно потерпевшего, окончательно и бесповоротно. Эх, Борюсик, Борюсик…
Да, я – идеальная фигура для показательного процесса в пору науськивания: проклятые кооператоры-рэкетиры-толстосумы, довели страну на семьдесят втором году до разорения, нет для них ничего святого, по трупам пойдут, уже идут, глядите-глядите! Глядим-глядим! Видим-видим! У-у, погубитель!
А оставить все как есть, закрыть бар и уехать? Нельзя. Труп за ночь не дематериализуется, а я последний, кто уходил. И причин у меня для превращения Бориса Быстрова в труп более чем достаточно. С точки зрения ментов, конечно. Но именно их точка зрения перевесит. И я немедленно окажусь в «Крестах». Далее – по известной схеме, а через несколько месяцев окажусь на строгой зоне, откуда вернусь лет этак через двенадцать. А с моим характером вообще не вернусь, скорее всего.
Доказать ничего не удастся и тем более – находясь за решеткой. Адвокаты? Смешно! Защита у нас готова отстаивать что угодно: существующий строй, честь мундира, государственное имущество… короче, все, кроме самого человека. Выпутывайся сам. Что мне и предстоит…
Я поподробней осмотрел труп. Удар Быстрову был нанесен мощнейший. В технике джан-кайтен. Прямой удар, протыкающий. Гияку-цки. Не боксер бил – каратист. И не самого высокого мастерства: от правильно выполненного гияку-цки… м-м… цель не отлетает, а разваливается на месте. Борюсик же отлетел, затылком приложился (об стену? об пол? неважно). Хлипкий аргумент: мол, не я его прикончил, у меня квалификация повыше будет, если бы я вдарил, потерпевший тут же бы рассыпался. Для настоящих каратистов довод почти неопровержимый, но не для простых-советских-тружеников – даже если они на ниве охраны порядка трудятся. Наоборот, еще сочтут за издевательство: у-у, зверюга! пришиб и лекцию читает. А настоящих каратистов в качестве экспертов привлекать не станут. Кстати, я же их всех знаю, одной веревочкой повязаны, все они такие, нечего-нечего дружка выгораживать, и до вас черед дойдет!
М-мда, настоящих-то каратистов я всех знаю в городе, но здесь поработал любитель, нахватавшийся по верхам. Ничего мне не даст попытка самостоятельного расследования.
Выход один. Черный…
Я взял две скатерти, отложенные в куче других для стирки. Перевалил, завернул в них почившего Борюсика. Оттер кровь с пола – не так чтобы идеально, однако сгодится. На всякий пожарный переставил коробки с «Туборгом» на место, где была лужица, а теперь непонятное пятно (к тому времени, когда коробки пойдут в дело, пятно станет совсем непонятным, если вообще внимание обратят).
Выключил свет. Вышел во двор. Осторожно, без лишнего шума завел свою потрепанную «шестерку» и подал ее задом к самой двери, перетащил куль (маленький, но толстенький – тяже-о-олый!) в багажник.
Вернулся в бар. Сел. Закурил сигаретку. Сейчас лучше не спешить, сейчас лучше осмотреться лишний раз, покумекать. План – проще некуда: выехать за город, подальше, и так запрятать труп, чтобы никто никогда не нашел. Потом разберусь: кто, когда, зачем, кому выгодно. Но разберусь! Не могу позволить, чтобы на мне висело убийство, которого не совершал. А разобравшись!.. Ладно, потом…
