— Нужно снимать шкуры, пока тёплые! — спохватился Лёгкий Ветер. — А то ведь задубеют, потом и не шевельнёшь. Можно я освежую своих? Да?
— Нет, — покачал головой Белый Камень. — Беги в ложбину, предупреди, чтобы не ждали больше зверя. Мы его взяли. Пусть идут помогать.
— А клыки? — испугался Лёгкий Ветер. — Клыки забрать можно?
— Клыки забирай, — согласно кивнул вождь. — Они теперь по праву твои.
Дальше начались привычные охотничьи хлопоты: вынуть клыки, снять шкуры, разделать туши на удобные для переноски куски.
Волки в племени Мудрого Бобра всегда считались хорошей добычей. Прежде всего — победа над сильным и опасным врагом была почётна для любого охотника. Притом мех этих хищников среди прочих зверей чуть не самый тёплый, да и мясо, хорошо разваренное, протомлённое с травами, вкусно на удивление.
Вот только тёплые эти шкуры густо пахли волчьим духом, а потому охотники не носили их никогда, не использовали в одежде ни в каком виде, дабы не спугнуть в лесу иную добычу. Волчьи шкуры всегда отдавались женщинам.
Что касается мяса, то в походе варить его не в чем и некогда. Посему его добытчики или не ели вовсе, или больше давились, чем получали удовольствие. Если же добавить, что в схватке умный, сильный серый хищник нередко одерживал над человеком верх — то понятно, отчего такой добычей потомки Мудрого Бобра гордились, но особо за нею не гонялись. Оленя в силки взять — и проще, и удобнее. Или лося гигантского загнать. Тут и мясо сразу хорошее, и много его, и шкурой половину чума накрыть можно. С волком же, коли нужды особой нет, проще в стороны разойтись.
Увы, как раз такая нужда ныне и назрела. Стая серых хищников поселилась совсем близко от стойбища и занялась охотой. Зимой и так с добычей всегда трудно: крылатая дичь на юг улетает, много зверья просто спит, иные ходы под снегом роют и на глаза не попадаются.
С приходом же новых соседей вышло, что немногие зайцы и лоси вместо того, чтобы в охотничьи капканы идти, к волкам в брюхо попадали. Охотничье угодье одно, двум племенам на нём не прокормиться. Тут либо самим уходить, либо пришельцев гнать. Потомки Мудрого Бобра выбрали второе.
— Волчицы нет, — внезапно выпрямился Белый Камень, едва начав свежевать одного из крупных зверей, что первыми попали под удар копья. — Это не она, это тоже охотник.
— Клыки длиной с мой палец, — добавил Тигриный Волк, уже успевший прибрать главную ценность. — Конечно, мужчина!
— Скрылась, значит, волчица, — обернулся вождь на глинистый склон. — Теперь и не догонишь. Столько времени прошло!
— Не жалко, — отмахнулся юный охотник. — Вон, целых семь зверей взяли.
— Раз ушла, по весне помёт новый принесёт, опять стая появится, — со вздохом объяснил Белый Камень. — Одной охотиться трудно: оленята даже маленькие шустрые, зайца тоже не всякого догонишь. Ей проще выйдет ребёнка утащить али женщину. Селение-то наше рядом. Матёрая волчица, сильная. Женщине с такой не справиться. Коли нежданно нападёт, так и охотника взрослого порвёт. А уж если обиду на нас затаит, мстить начнёт, так и вовсе беда настанет. Чуть кто один хоть недалеко отлучится — разорвёт в клочья.
— Нечто волки мстить умеют? — не поверил Тигриный Волк.
— Ты их ещё мало знаешь, — прикусил губу опытный охотник. — Умные они, всё понимают. Встречаются храбрые, встречаются трусливые, встречаются хитрые, встречаются злобные. Коли труслива волчица, то уйдёт, в опасное место не вернётся. Коли злопамятна, сама нас выследит и мстить начнёт.
— Так, может, выследим? — предложил Пыхтун.
— Попробовать стоит, — согласился Белый Камень. — Но ныне уже не успеем. Зимний день короток, скоро стемнеет. Ночью же с таким зверем никому лучше не встречаться. А до рассвета она и вовсе пропадёт. Либо след запутает, либо совсем далеко убежит, не догонишь. Ушла волчица, ушла…
Признав неизбежное, вождь опять склонился над тушей и стал быстро взрезать шкуру хищника острым кремневым ножом, вклеенным в изогнутую костяную рукоять.
— Не уйдёт, — вдруг понял Тигриный Волк. — Большая, сильная. Скоро ощенится. Волчатам нужна еда, им нужны угодья для охоты.
Закон леса един для всех. Места для охоты на берегу Большой Реки хватит только одному роду. Стая волков мешала племени, дети Мудрого Бобра мешали волкам. Если матёрая волчица захочет вырастить щенят сытыми, крепкими и здоровыми, людей отсюда она должна прогнать.
— Коли труслива, то уйдёт, — повторил Белый Камень. — Не отвлекайся. Скоро стемнеет, нужно успеть управиться с добычей.
Снять шкуру с крупного, почти как взрослый человек, зверя было занятием не быстрым. Глубоко резанёшь ножом — кожу попортишь, мелко — слишком долго провозишься. Грязную шкуру потом выделывать трудно, перестараешься с чисткой — дырка останется. А тут ещё, слава духам, на каждого по две туши приходится! Только успевай дело делать. Поэтому охотники все ушли в работу, не отвлекаясь и даже не глядя по сторонам. Снятые шкуры разворачивали и бросали на снег шерстью вниз, чтобы быстрее остыла. В морозном воздухе они парили, словно котлы с кипящей водой.
К тому моменту, когда подошли остальные мужчины, из засады, освежёванную добычу оставалось только поделить на удобные для переноски куски да перебросить за спину. Тяжело гружённые, но весёлые и довольные, дети Мудрого Бобра вернулись к стоянке, и уже в сумерках развесили добычу на окрестных соснах высоко над землёй — иначе к утру от неё только косточки и останутся. Желающие поживиться чужим трудом и зимой найдутся, только зазевайся.
Уходя в лес, охотники племени жили не в земляных домах, а в остроконечных чумах, обёрнутых толстыми и прочными лосиными шкурами. Строились чумы очень просто: три широко расставленные длинные слеги связывались верхушками, на них накладывались жердины покороче, на которые настилались шкуры, наверху оставлялось отверстие для выхода дыма, что на ночь закрывали пологом, — вот и вся премудрость. Получался остроконечный дом высотой примерно в два роста и шириной внизу почти в десять шагов. И что очень важно: внутри такого можно разжигать огонь.
Костёр в центре походного дома развёл Лёгкий Ветер, примчавшийся на стоянку раньше всех. Когда уже из ночи внутрь стали заходить окончившие хлопоты охотники — внутри было светло и жарко. В берестяном ведре, что качалось на свисающей от макушки чума верёвке, уже успел растопиться снег. На другой, что опускалась к самому огню, шкворчал жиром жарящийся окорок.
Каждый входящий, словно следуя неписаному обряду, снимал рукавицы, подтягивал к себе ведро, долго пил, утоляя жажду, потом наклонялся к мясу, и только убедившись, что оно ещё не готово, отходил к стене, усаживался на свободное место, скидывал шапку, верхнюю одежду, потягивался, расстегивал пояс и клал его рядом. Некоторые сразу вытягивались на камышовых матах, некоторые оставались сидеть, разбираясь со снаряжением: проверяя, чистя, что-то подправляя.
Лёгкий Ветер, устроившись возле самого огня, широко расстелил кусочек тонкой замши, красиво, полукругом разложил добытые в честной схватке клыки, выбрал из них один, не очень большой и, гордо расправив плечи, кончиком короткого кремниевого скребка стал проковыривать сбоку выемку.
Затем отложил скребок и взялся за оклеенную белым песком палочку, вставил её в намеченное место, закрутил между пальцами. Вниз посыпалась лёгкая пыль.
— Достойная добыча, охотник, — признал Чужой Голос, опускаясь напротив, по другую сторону костра. — Сегодня духи проявили к тебе свою милость.
— Сегодня я убил двух волков! — гордо сообщил шаману Лёгкий Ветер. — Мы дрались вместе с Тигриным Волком двое против семи!
— А ты, Тигриный Волк, — перевёл взгляд на юного охотника шаман. — Сколько добыл ты?
— Только трёх, — ответил Пыхтун, пристраивая на мёрзлой земле волчий череп. Зажав его ногами, паренёк топором аккуратно, без особой силы ударил в кость над верхней челюстью.
Послышался лёгкий хруст, на всю длину зазмеилась длинная трещина. Юный охотник удовлетворённо хмыкнул, поддел край остриём топора, нажал, отломил широкую костяную пластину, а остальной череп переложил к огню, на самый край очага.
— Ты достоин своего имени, любимец духов, — похвалил его шаман.
— У него гордое имя, Чужой Голос, — неожиданно приподнялся на локте Ломаный Клык, отдыхавший у самой стены чума. — Скажи, шаман, а охотник может в своей жизни поменять старое имя на новое?
— Нет, не может, — сказал шаман. — Никогда не слышал о подобном обряде. Но знаю, случается такое, что имена воруют.
— Кто? Как? — заинтересовались уже все охотники, отдыхающие возле очага.
— Кто может украсть имя? — пожал плечами Чужой Голос. — Это ведь не мясо и не туесок. Украсть имя способен только дух…
