«Спокойной ночи». Жаль только, не все слова запомнил, только самое начало: «Звени, весна!..»
Он вытянулся, замахал руками и затопал ногами, как солдат, замаршировал по спальне и все повторял и повторял начало песенки:
— Звени, весна!.. Звени, весна!.. Звени!..
Из угла в угол слоняется Андрюс по двору, не находя себе места. Вот скукотища! Малышам что — чирикают с утра до вечера, как воробьи, набившись в песочницу. Напекут куличиков, а потом в булочную играют. Йонялис — продавец. На доске перед ним — песочные куличи. Малявки выстроились друг за дружкой в очередь и важно просят:
— Пожалуйста, дайте два батона!
Или:
— А мне буханку черного!
Если кто-то никак не может сообразить, что ему нужно, Йонялис сам за него просит, сам отсчитывает из зажатых в кулачке покупателя листочков сколько нужно и бережно выдает на лопатке очередной кулич, который в руках сразу рассыпается. Зеленые листики сирени — деньги.
— Тоже мне, булочная! — презрительно кривит губы Андрюс. — Я этих ваших денег могу целый карман нарвать и сразу всю вашу лавочку купить.
Малыши растерянно смотрят на него. Они так верят, что все у них настоящее: и деньги, и хлеб, и продавец…
— Ну так сам продавай, если лучше умеешь, — обиделся Йонялис.
Ребята с ожившей надеждой поглядывают на Андрюса. Он старший, он такую игру может придумать!..
Подобрав старую тетрадку, Андрюс начинает разрывать ее исписанные листки и обложку на аккуратные квадратики.
— Это будут деньги, — объясняет он. — Синие — рубли, а белые — копейки.
Потом Андрюс собирает у малявок все их игрушки, валяющиеся возле песочницы — лопатки, совки, формочки, грузовики, ведра, мячики — и за каждую выдает хозяину деньги — кусочки бумаги. Кому синенький и три белых, а кому и два синих — от обложки.
Наконец на широкой доске песочницы, где раньше стояли куличики, красиво разложены новые товары, и покупатели нетерпеливо выстраиваются в очередь. Интересно. Что и говорить! И товары настоящие, и деньги бумажные, не какие-то там листочки — нарви сколько хочешь. Еще бы не интересно. Даже трехлетняя Сигуте сама заявляет, что хочет купить, Андрюсу приходится лишь отсчитывать ее «деньги», сама она еще не умеет… По правде сказать, он и за других деньги считает, и цену на товар сам устанавливает: разве малыши могут сообразить, что почем?!. А когда товаров становится меньше, продавец снова скупает их, но платит столько, сколько ему нравится.
— Я же тебе за мячик одну синенькую и две беленьких заплатил, а ты мне только синенькую даешь, — пытается спорить Йонялис. Но Андрюс только усмехается:
— Значит, подешевел твой мячик. Видишь, какой царапаный?
Не прошло и получаса, как к Андрюсу вернулся не только весь товар, но и все «деньги». Первой из игры вышла Сигуте. У нее не осталось ни единого клочка бумаги. Йонялис сбегал домой, притащил двух оловянных солдатиков и губную гармошку. Другие ребята тоже кое-что принесли. Андрюс только руки потирал, отсчитывая бумажные квадратики.
— Сейчас, — объявил он, — мы откроем отдел культтоваров. Но смотрите, чтобы у всех были деньги. Задаром не продаем!
И снова первой без денег осталась Сигуте. Отошла в сторонку и завистливо смотрела, как покупают другие ребята.
— Чего стоишь? Денег нет? Так продай мне еще что-нибудь, — покосившись на нее, предложил Андрюс.
Сигуте отрицательно покачала головой и обиженно отвернулась. Руки она спрятала за спину. Явно что-то держала в них.
— Что там у тебя? А ну, покажи! — приказал продавец.
Сигуте молчала, только снова отрицательно затрясла головой. Не поворачиваясь спиной к «прилавку», попятилась задом, подальше от песочницы.
Андрюс оставил свой магазин, решил сам посмотреть, что это она там прячет. И увидел самодельную, сшитую из лоскутов куклу.
— Хочешь, два синеньких дам? — предложил он.
Девочка, сжав губы, опять молча затрясла головой.
— Хорошо. Бери три! Знай мою доброту, — заявил Андрюс.
— Не… Она не продается, — пробормотала наконец Сигуте, вытащив куклу из-за спины — все равно увидели! — и прижимая ее к себе. — Не продам я ее…
— Ну и балда! — возмутился Андрюс. — Хочешь, четыре синих дам и еще четыре белых? Ну? Высшая цена!
— Продай, продай! — загалдели ребята, пытаясь уговорить упрямицу. — Захочешь, опять купишь.
Сигуте посмотрела на ребят, на куклу, потом снова на ребят, и наконец положила куклу на «прилавок».
Андрюс отсчитал ей четыре синих и столько же белых квадратиков бумаги. Теперь Сигуте была самой богатой из покупателей, могла приобрести все, что ей захотелось бы. Но кода подошла ее очередь, она попросила свою же куклу.
— Что, сразу все деньги истратить хочешь? — пожал плечами «продавец». — Возьми-ка лучше вот это ведерко или двух солдатиков.
— Куклу, — настойчиво повторила покупательница.
— Кукла подорожала, — схитрил Андрюс. — Вот мячик можно.
Сигуте положила на прилавок все свои деньги. Губы у нее дрожали.
— Ты чего? — удивился Йонялис.
— Кукла плачет… — ответила Сигуте и, глотая слезы, отвернулась.
— Во балда! — засмеялся Андрюс. — Плачет… Ну, кто покупает? Чья очередь? Не теряйте времени! Самые лучшие товары! — торопил он малышей.
Но почему-то больше никто не захотел ничего покупать. Может, им тоже показалось, что кукла плачет?
— Хватай — налетай! Подешевело! — пытался соблазнить покупателей Андрюс. — Объявляется дешевая распродажа! Торопитесь, пользуйтесь моментом!
Но ребята, тесным полукольцом обступив бойкого продавца, ничего не покупали, а только недружелюбно смотрели на него. Сделав вид, что ничего особенного не происходит, Андрюс наводил порядок на своем прилавке, перекладывал товары с места на место, посвистывал.
— Ну что? Будете покупать? — еще раз спросил он.
Ребята молчали, опустив головы.
Наконец Йонялис вскинул глаза и смело ответил:
— Нет. Не будем.
— Почему?
Ковырнув носком ботинка песок, Йонялис глубоко вздохнул.
— Ты не слышишь, как плачет кукла. Мы лучше будем без тебя играть.
— Не хотите, как хотите, — поджал губы Андрюс. — И зачем я только связался с этими малявками…
Он лениво, напоказ, потянулся и побрел в тенек, к густым кустам сирени, улегся на траву, долго, сквозь ветки смотрел на синий клочок неба, на проплывающие по нему обрывки белых облаков…
А возле песочницы снова, как воробьи, расчирикалась малышня.
«Неужели кукла вправду плакала? — подумалось вдруг Андрюсу. — Разве тряпичные куклы могут плакать?..»
Аудрюс стоит на балконе. Глаза еще заспанные, волосы растрепанные, в руках шлейки от штанишек и картонная коробочка.
— Гули-гули-гули! — зовет он.
Внизу, на покрытом гравием дворе, топчутся голуби. Подскакивают, взлетают, бегают друг за другом или солидно прохаживаются. Ждут. Они слетаются сюда рано-рано, едва солнышко успеет выглянуть из-за невысокой крыши соседнего дома и залить двор своими лучами.
