Солнце только вставало, и болотный ландшафт вокруг был словно залит золотом.
Прежде, чем Уилл пошевелился, Балтмос сказал:
— Я решил, как поступлю. Я буду заботиться о тебе — ради памяти Баруха. Я помогу тебе найти Лиру, если смогу, и проведу вас к лорду Азраилу. Я прожил тысячи лет — и, если не буду убит, проживу еще тысячи, но я никогда не встречал никого, кто бы также вдохновлял меня на добрые дела, как это делал Барух. Я много раз оступался, но каждый раз его доброта спасала меня. Теперь его нет, и мне придется искать путь самому. Наверное, я буду иногда заблуждаться, но я все равно должен пытаться.
— Барух бы гордился тобой, — сказал Уилл.
— Я полечу и посмотрю, где мы находимся.
— Лети. — ответил Уилл, — и скажи мне, что там видно впереди. А то эта прогулка по болотам может продолжаться вечно.
Балтамос поднялся в воздух. Он не рассказал Уиллу обо всех своих опасениях, потому что не хотел беспокоить мальчика. Но он знал, что Метатрон, от которого они с трудом скрылись, запомнил лицо Уилла. И не только лицо, но и все что ангелы могут видеть, в том числе то, о чем Уилл даже не подозревает, ту его часть, которую Лира назвала бы деймоном. Мальчик был в большой опасности, и, наверное, Балтамос должен предупредить его, но — позже. Сейчас это было бы тяжело для него.
Уилл, решивший, что быстрее согреется на ходу, чем у костра, который еще надо собрать и разжечь, просто закинул рюкзак за плечи, закутался в плащ и отправился на юг. Он шел по грязной и неровной дороге — а это означало, что сюда заезжали люди. Но плоская равнина простиралась во все стороны до далекого горизонта, так что никакого продвижения не чувствовалось.
Через некоторое время, когда солнце поднялось выше, рядом с мальчиком раздался голос Балтамоса:
— В нескольких часах пути отсюда впереди есть широкая река и город с пристанью.
Я поднялся довольно высоко и увидел что река уходит далеко прямо на юг. Если ты найдешь транспорт, ты сможешь добраться до Лиры намного быстрее.
— Отлично! — воскликнул Уилл, — А эта дорога ведет прямо к городу?
— Она проходит через деревню с фермами, садами и церковью, и потом идет к городу.
— Интересно, на каком языке там разговаривают? Надеюсь меня никуда не запрут из-за того, что я его не знаю.
— Как твой деймон, — сказал Балтамос, — я буду переводить. Я знаю многие человеческие языки. И, конечно, тот, на котором говорят в этой стране.
Уилл продолжал идти, механически переставляя ноги. Но все же он двигался — ведь каждый шаг приближал его к Лире.
Деревня оказалась запущенной: нестройная группа деревянных строений с загонами для оленей и собаки, лаявшие при его приближении. Дым, выползавший из жестяных печных труб, стелился по крышам. Тяжелая земля прилипала к его ногам. Похоже, здесь недавно было наводнение: стены были покрыты грязью до середины дверей, обломки дерева и ржавого железа указывали места, где раньше стояли смытые паводком сараи и веранды.
Но это было не самым удивительным в деревне. Уиллу показалось, что он потерял равновесие, он даже пару раз споткнулся: все здания были чуть наклонены в одну и ту же сторону. В куполе маленькой церкви был большой пролом. Неужели здесь было землетрясение?
Собаки истерически лаяли на него, не осмеливась, однако, приблизиться. Балтамос, изображавший деймона, принял вид большого белоснежного пса с длинной шерстью и черными глазами и рычал так свирепо, что настоящие собаки держались на расстоянии. Они были тощими и облезлыми, да и те олени, которых заметил Уилл, также не выглядели ухоженными.
Уилл остановился посреди маленькой деревни и осмотрелся, выбирая куда идти дальше. Два или три человека появились впереди и уставились на него; это были первые люди, которых он увидел в мире Лиры. Они были одеты в войлочные одежды, меховые шапки и грязные ботинки и выглядели недружелюбно.
Белый пес превратился в воробья и сел на плечо Уилла. Никто и бровью не повел: у этих людей тоже были деймоны — как увидел Уилл, большей частью собаки. Балтамос шепнул ему с плеча:
— Иди дальше. Не смотри им в глаза, опусти голову. Так ты покажешь им свое почтение.
Уилл продолжал идти. Он мог казаться незаметным, это был его конёк. Когда мальчик дошел до них, они уже потеряли к нему интерес. Но вдруг в самом большом доме у дороги открылась дверь, и громкий голос кого-то позвал.
— Это священник — мягко сказал Балтамос. — Тебе нужно вести себя вежливо с ним.
Обернись и поклонись.
Уилл последовал совету ангела. Священник оказался огромным седобородым человеком, одетым в черную рясу, на его плече сидел деймон-ворон. Его беспокойные глаза оглядели мальчика с ног до головы. Он кивнул. Уилл вошел через открытую дверь и снова поклонился.
Священник сказал что-то, и Балтамос прошептал на ухо:
— Он спрашивает, откуда ты. Скажи что-нибудь.
— Я умею говорить только по-английски — медленно и четко произнес Уилл. — Я не знаю никаких других языков.
— А, англичанин! — радостно пророкотал священник на английском, — Ну, молодой человек, добро пожаловать в наше маленькое больше-не-перпендикулярное[27] Холодное! Как тебя зовут, мальчик, и куда ты направляешься?
— Меня зовут Уилл и я иду на юг. Я потерялся и пытаюсь снова найти свою семью.
— Ну тогда ты точно должен зайти ко мне и освежиться, — сказал священник и, положив тяжелую руку на его плечи, протолкнул внутрь.
Его ворон проявлял живой интерес к Балтамосу. Но ангел проигнорировал его, превратился в мышь и скользнул к Уиллу за пазуху, как будто он был смущен.
Священник провел его в прокуренную гостиную, где уже закипал латунный самовар.
— Так как тебя зовут? Что-то я запамятовал…
— Уилл Парри. Но я не знаю, как к Вам обращаться.
— Отец Семён, — ответил свяшенник, сотрясая руку мальчика в рукопожатии, и предложил сесть. — Отец — это что-то вроде вашего Падре. Я служитель Святой Церкви. Моего отца звали Борисом, так что я — Семён Борисович. А как зовут твоего отца, мальчик?
— Джон Парри.
— Джон — это как наш Иван. Так значит, ты — Уилл Иванович. Ну, а я — Отец Семён Борисович. Так откуда ты тут появился и куда направляешься?
— Я потерялся, — сказал Уилл. — Я со своим отцом ехал на юг. Он исследовал Арктику, но потом что-то произошло, и я потерялся. И теперь я иду на юг, потому что надеюсь там встретить отца.
Священник развел руки и произнес:
— Исследователь из Англии? Нет, такие интересные люди, пожалуй, не забредали в наш грязный закоулок с начала времён. Но в наше неспокойное время не знаешь, что может случится завтра. Ну, здесь ты желанный гость, Уилл Иванович. Оставайся ночевать у меня. Мы с тобой славно поедим и поболтаем. Лидия Александровна! — позвал он.
Тихо вошла пожилая женщина. Священник что-то сказал ей по-русски, она кивнула и наполнила в стакан горячим чаем из самовара. Затем подала Уиллу чай и вазочку с джемом.
— Это варенье Лидия Александровна сварила из черники, — сказал священник. — Подсласти им чай.
Чай получился приторным и одновременно горьким, тем не менее Уилл выпил его.
Священник продолжал пристально рассматривать мальчика, и чтобы как-то его отвлечь, Уилл спросил, почему все здания в деревне перекосились.
— Здесь было землетрясение, — ответил Семён Борисович. — Похоже, начинается Апокалипсис, предсказанный Иоанном Богословом. Реки поворачивают вспять. Большая река, что находится недалеко отсюда, раньше текла на север, в сторону Северного Ледовитого океана. На всем пути от гор Центральной Азии она несла воды на север тысячи и тысячи лет, со времён Сотворения Мира. Но когда сотряслась земля, произошел потоп и появился туман — всё поменялось, — и великая река повернула на юг и текла так больше недели. Как будто весь мир перевернулся. А где был ты во время Великого Сотрясения?
— Далеко отсюда, — сказал Уилл. — Я не знал, что происходит. А когда туман рассеялся, понял, что потерялся. Вы сказали мне, как называется это место, но где оно находится? Где мы сейчас?
— Подай мне вон ту большую книгу с нижней полки. Я покажу тебе.
Священник подвинул свой стул ближе к столу и послюнявил пальцы, прежде чем перелистнуть страницы большого атласа.
— Вот, — сказал он, указывая [28] грязным ногтем куда-то в центр Сибири, далеко к востоку от Урала. Река находившаяся неподалёку, как и говорил священник, брала начало в северной части Тибета и текла в Арктику. Уилл пристально разглядывал карту, но не нашел в Гималаях ничего похожего на то, что начертил Барух.
Семён Борисович говорил и говорил, расспрашивая Уилла о его жизни, о семье, о доме, и опытный притворщик Уилл отвечал ему довольно подробно. Вскоре хозяин дома [29] принёс борщ и чёрный хлеб, и, после того, как священник прочёл молитву, они принялись за еду.
