Кобыллина очень яростно отреагировала на взрыв двери. Во-первых, потому что входная дверь была антикварной, из розового дерева, аккуратно доставленная из Бразилии, а во-вторых, дверь уже была открыта, и только идиот додумался бы ее подорвать. Теперь ее придется реконструировать, и она уже никогда не будет прежней, даже если им удастся собрать все осколки.
Кобыллина ворвалась в прихожую и увидела сумасшедшего гоблина, влетающего в дом на всех четырех, из его ноздрей сочился дым, а его ящероподобная голова тряслась из стороны в сторону, как будто в ней летал шершень.
— Да как ты смеешь! — сказала Кобыллина, нанося ящероподобному существу удар по голове, что, в буквальном смысле, выбило его из кожи, так как он был близок к фазе ее сброса.
«Да, это было печально», — подумала она, полагая, что нападение на этом закончилось, но тут же в почерневшем дверном проеме появился второй гоблин, чья голова по той же манере извивалась. Двое других начали пробираться в окно, а еще кто-то царапался об мусоропровод.
«А вот этого не надо…. Еще гоблины».
Кобыллина повернулась задом к гоблину в дверном проеме и обеими задними лапами лягнула его, что сбило дым из его рта и отправило его в полет за пределы дома, как будто кто-то дернул его за поводок. Одновременно она посохом пробила две дырки в окне, отбрасывая гоблинов от подоконника, который только недавно был покрашен. Через дырки в стекле она увидела дюжины гоблинов, собирающихся у ее дома, и ее охватило чувство, близкое к панике.
«Надеюсь, Жеребкинс не явится домой», — думала она, сгибая колени в воинственной позе. — «Не думаю, что смогу спасти нас обоих».
Жеребкинс рылся в фургоне в поисках чего-нибудь, что могло спасти его возлюбленную.
«Даже если бы я мог позвать на помощь», — думал он, — «все равно каждый сейчас свою голову спасает в том или ином бедствии. Это только мое дело».
В фургоне царил абсолютный бардак: полки завалены корпусами роботов, баночками для проб, инкубаторами, источниками питания и бионическими частями тела.
Но никакого оружия. Даже простого пистолета.
Он нашел баночку с бионическими глазами, уставившихся на него, и баночку для проб, полную какой-то жидкости, и он никак не мог вспомнить, откуда она у него.
— Есть успехи? — спросил бот через гелевый динамик, прилепленный к стене.
— Пока нет, — сказал Жеребкинс. — Долго еще ехать?
— Пару минут, — ответил бот.
— Мы можем хотя бы минутку сэкономить?
— Да, если переедем парочку пешеходов.
Жеребкинс хорошенько обдумал это.
— Нет. Лучше не надо. А здесь нигде не завалялась плазменная пушка?
— Нет. Ты пожертвовал ее в детский приют.
Жеребкинс не тратил время, удивляясь, как это он умудрился пожертвовать пушку сиротам, а продолжал копаться в хламе в фургоне.
Если бы у меня был час, я бы мог что-нибудь сварганить, но за две минуты…?
Оптоволокно. Камеры. Куклы Вуду.
Ничего полезного.
В самом конце фургона Жеребкинс нашел устаревшую волшебную литий-ионную батарею, которая должна была уже разрядиться много лет назад. Он нежно похлопал по большому цилиндру.
Именно с вашей помощью мы организовали остановку времени в поместье Фаулов, ребята.
Жеребкинс застыл. Остановка времени!
Он мог спровоцировать остановку времени, и все, кто снаружи, застынут, пока батарея не разрядится.
Но остановка времени требует сложных вычислений и точных векторов. Невозможно устроить ее приблизительно.
Обычно это невозможно. Но у нас здесь не совсем обычные обстоятельства.
Мне нужно сконцентрироваться. Практически чистая магия.
— Я вижу, ты смотришь на эту волшебную батарею, — сказал бот. — Ты же не думаешь об остановке времени, а, чувак? Тебе на это лицензия нужна.
Жеребкинс синхронизировал таймер батареи с компьютером навигатора, что Элфи и за миллион лет не сделала бы.
— Нет, — сказал он. — Не я устраиваю остановку времени. Ты.
Шкура Кобыллины была сожжена, а на ее задних ногах были следы от укусов, но она не позволяла себе сдаваться. Больше дюжины гоблинов окружили ее, их зубы скрежетали, а глаза бешено вращались. На крыше их было еще больше, и они в буквальном смысле прожевывали себе путь, и все окна и двери превратились в массу извивающихся тел.
«Я никогда не прощалась», — думала Кобыллина, полная решимости уложить как можно больше ящериц, прежде чем они уложат ее только своим количеством.
«Прощай, Жеребкинс, я люблю тебя», — думала она, надеясь, что ее чувства каким-то образом долетят до него.
И затем ее муж на своем фургоне врезался в стену дома.
Бот- навигатор понял свои инструкции без промедления.
— Это безумие, — сказал искусственный интеллект. — Но я обязан это сделать.
— Отлично, — сказал Жеребкинс, усаживаясь в пассажирское кресло. — Потому что именно ты это и сделаешь.
— Я всегда любил тебя, чувак, — сказал маленький бот, и по его щеке скатилась желатиновая слеза.
— Угомонись, программа, — сказал Жеребкинс. — Увидимся через минуту.
Кобыллина не совсем понимала, что произошло следом, пока ее разум не прорвался через мелькающие картинки. Кабина и прицеп служебного фургона ее мужа сложились как швейцарский ножик, и машина врезалась в дом, откинув полдюжины гоблинов. Водительская дверь была открыта, и расстегнутые ремни безопасности свешивались из нее, но Кобыллина не успела это заметить, потому что ее подбросило назад, и она упала лицом вниз в специализированное водительское кресло для кентавров.
— Привет, милая, — сказал Жеребкинс, стараясь выглядеть уверенно, но его выдавали нервные капельки пота на бровях.
Механизм, соединяющий кузов с прицепом, разорвался на куски, задней частью фургон затормозил, а передняя накренилась к противоположной стене.
— Мой дом! — закричала Кобыллина, вжимаясь в сиденье от звуков грохающихся о двери машины кирпичей и жмурясь от фонтана обжигающих искр на переднем стекле.
Жеребкинс планировал вручную постепенно остановить переднюю часть на безопасном расстоянии от дома, но автомобили на батареях непредсказуемы. Этот не оказался исключением, поэтому повалился на бок и проскользил через двор, колесом заехав в семейную компостную кучу, в которой нашли свой последний приют несколько предков Жеребкинса.
Гоблины были сбиты с толку, но затем их слабые измученные чувства учуяли ненавистный звуковой символ на руке Кобыллины, и их головы повернулись в сторону передней части фургона. В доме сейчас было так много гоблинов, что они напоминали одно огромное зеленое создание. Каждый гоблин набрал в грудь побольше воздуха, чтобы метнуть шаровую молнию.
— Мило. Жаль, конечно, что спасение не завершилось успехом, — сказала Кобыллина. — Но я оценила сам ход.
Жеребкинс помог ей подняться.
— А ты еще подожди, — сказал он.
Прежде чем хотя бы одна шаровая молния вылетела из гоблинской пасти, голубая стрела магии вырвалась из задней части фургона, взлетела на двадцать футов вверх, затем образовала полусферу гелеобразной эктоплазмы, которая мягко покрыла все жилище Жеребкинса, и время в доме остановилось.
— Беру свои слова обратно, — сказала Кобыллина. — Это было захватывающе.
Жеребкинс надел на руку Кобыллины защитную перчатку и заверил собравшихся соседей, что инцидент исчерпан, и тут же сфера над гоблинами иссякла, открыв их послушную стаю.
— Жеребкинс! — закричала Кобыллина. — Синее поле растворилось!
— Не волнуйся, — сказал Жеребкинс. — Твоя рука сводила их с ума, но я заглушил сигнал. Теперь мы в безопасности.
Кобыллина закрыла мужа своим телом, когда гоблины уставились на него из руин ее дома.
— Они все еще остаются преступниками, Жеребкинс.
— Их время прошло, — сказал он. — Эта сфера была концентрированной. Практически на сто процентов усиленная. Эти пять секунд для нас были пятью годами для них.
— То есть они свободны? — спросила Кобыллина.
Жеребкинс пробирался через маленькие сгустки пламени и груды щебней, собственно, это все, что осталось от дома его семьи.
— Свободны, как и всегда будут, — сказал он, проводя ошарашенных гоблинов между двумя столбами, на месте которых раньше были ворота. — Идите домой, — сказал он им. — Идите к своим семьям.
От задней части фургона тоже мало что осталось, только обломки шасси и искореженные ступеньки.
Жеребкинс засунул голову в двери, и голос сказал:
— Чувак, я по тебе скучал. Ты долго там пропадал. Ну, как мы сработали?
Кентавр улыбнулся и похлопал по навигатору.
— Мы отлично сработали, — сказал он, и затем добавил, — Чувак.
Глава 15. Осторожно, сверчки!
Силы Майлза быстро иссякли после его испытания с Гобдо, и мальчика положили в кровать, где он уснул, прижав к груди ламинированную таблицу Менделеева.
