Эх, будь у нее по-прежнему голос…
– Это все она! Она, гадина-а! – вырвалось у Верховицыной помимо ее воли. Злые слезы защипали глаза.
Лицо племянницы и приемной дочери два месяца грезилось ей в кошмарах – мучительных и душных. И эта мелкая тварь имела дерзость навещать ее после всего содеянного! По просьбе Вителя Марина держалась, не высказывала вслух того, что думала о приживалке, терпела. Ради чего? Ради пытки видеть чудовище дважды в неделю? Довольно!
За день до побега Роксана вздумала притащить с собой гадальные карты. Выудила, тварь, из колоды разрушенную башню и помрачнела. Потом пообещала названой мамуле большие неприятности. Что с этой дрянью теперь делать?
Во входную дверь постучали, караулившая Альбина бросилась открывать.
Вопреки ожиданию явился не Беляков, а Карл в компании юной белокурой девчушки и трех химер. Он сдержанно кивнул замершим на верхнем пролете лестницы Верховицыным и Рюкину. И, указав на химер, попросил:
– Прикажите им.
Проверяют, да? Оценивают нужность?
– Эй, в красной куртке, принеси мне книгу. – Марина ткнула пальцем на круглый журнальный столик у окна, где лежал сборник сканвордов.
Нелюдь даже не моргнула, продолжала бездумно подпирать спиной стенку.
– Парень с коробкой, посмотри на меня. – Илья, кажется, заволновался. – Ну же, помаши мне рукой!
Как же так? Ни одна из химер не удостоила их своим вниманием.
Девочка с Карлом многозначительно переглянулись. У Марины заныло в животе от неприятного предчувствия.
– Взрыв на Тесла-башне и принудительное отключение защиты Барска лишили вас власти над химерами. Мне жаль. – Карл разочарованно развел руками.
– Как?
От избытка чувств Марина что есть силы ударила по перилам лестницы, выбила из пазов одно из креплений фигурной деревяшки. Деревяшка описала дугу в воздухе и с грохотом шлепнулась на пол в двух шагах от Альбины.
– В приступе восторга мою сестру не зашибите, – предупредил их Карл.
Витель успокаивающе обнял жену, но Марина зло скинула его руку. Только что ее лишили последней опоры в жизни! Кто она теперь? Серая моль, бессловесная, безголосая, никчемная!
– Джезерит желает поговорить с Ильей и Вителем. – Карл посмеивался над чужим горем. – А чтобы прекрасная гостья не скучала, – он слегка поклонился Марине, – Стелла принесла подарок. – Он указал на белокурую девочку.
– Роксана говорила, что ты любишь вязать? – невинно поинтересовалось дитя.
– О-о-о, – Марина застонала, опустилась на корточки у стены, прикрыла ладонями лицо. Как же она ненавидит мерзавку! Предала, сдала безопасникам, допрашивала, а теперь еще издевается!
Мужчины вышли, девочка тоже, на стуле осталась сидеть охранница Альбина. Коробка с вязаньем поблескивала на журнальном столике. Марина приблизилась, сняла жестяную крышку, увидела разноцветные клубки и две пары спиц.
Верховицына нажала пальцем на острый край спицы в надежде, что физическая боль пересилит душевную. По металлической палочке потекла кровь. Бесполезно. Власть поманила и упорхнула, оставив полынную горечь.
«Я отомщу! – мысленно повторяла Марина, вгоняя металл все глубже себе в палец и почти не чувствуя боли. – Мерзавке Роксане. Веронике Ильиной. Роберту Ноэлю. Джезерит. Всем им!»
Она выдернула спицу из пальца. Кровь закапала на клубки и на стол. На миг Марине показалось, что окружающий мир услышал ее клятву на крови. Не мог же не услышать?
Бросив окровавленную железку, Марина отправилась на кухню, распаковала аптечку, обработала и заклеила рану. Она успокоилась настолько, что уже могла обдумывать свое положение. Люди Джезерит видели ее сломленной и слабой, это хорошо. Женщину до сих пор колотило, ей не хватало воздуха, будто легкие превратились в две сморщенные горошины. Истерика была самой настоящей, может, чуть переигранной. Но чтобы усыпить чужую бдительность, нужно использовать каждую мелочь.
Теперь дело за Вителем. Кроме него, у нее союзников нет. Пусть разберется с ситуацией, посмотрит в лица спасителей. А Марина пока поговорит с Альбиной. Если Верховицына верно разгадала ее характер, «сильная женщина» с удовольствием начнет красоваться перед слабой и непременно что-нибудь сболтнет.
Родителей Роксаны искали шестой день подряд: шумели, ссорились, мирились, грозились, наконец, сообщить о похищении в столицу. Памятуя, как летом отыскали в Москве Дорофею и Ланса, пробовали повторить опыт. Потом привлекли Эла и химер. Но Верховицыных и Рюкина словно втянула в себя черная дыра, напрочь укрыв от самых чувствительных людей и приборов. Байкеры впустую колесили по Барску и окрестностям. Роксана ходила молчаливая и злая.
Не искали Ксанину родню, пожалуй, только Дора и Роберт. Ученый буквально жил возле аномалии, выжимал из химер все соки, гонял программистов, точно у них под ногами горела земля и любое промедление могло всех погубить.
В разгар общей суеты «сестры» Ивановы переехали в «Гремящего дракона» к Нике, и теперь наставница каждое утро возила их в школу на машине, а однажды и вовсе на «шлепалке», чем вызвала фурор среди учеников.
Но сама Дорофея как бы наблюдала за событиями со стороны – отстраненно и безучастно. Потому что у нее был Ланс. Он умудрился скомкать, вмиг изорвать в мелкий мусор любые тревоги, переживания, опасения. Он заполнил собой дни. И секунды вдали от него казались болезненными и невыносимыми. Дора бессонно ворочалась ночами, героически терпела школу и, едва звенел звонок, стремглав неслась к выходу, туда, где на нижней ступени ждал он.
Они бродили по улочкам Барска, катались на лодке по озеру, целовались, смеялись, держались за руки, болтали без умолку. И все, что было вне их общего счастья, уносилось прочь хрустально-ледяными ветрами октября.
Ланс с удовольствием рассказывал про московскую жизнь, университет, путешествия во времени.
– Представляешь, началось с того, что меня попросили помочь восстановить имена неизвестных солдат Великой Отечественной войны.
Он привел ее в кафе на набережной Бездонного, заказал обед и с энтузиазмом принялся перечислять свои похождения:
– После этого путешествия ко мне явились археологи и потребовали проверить находки с Кольского полуострова, прямо из района легендарного Сейдозера. Я сам мечтал побывать в тех местах, не получалось. Хоть посмотрел сквозь память черепков и костяных фигурок. Дорофея, – шепотом сообщил он, – знаешь, древняя Гиперборея действительно существовала! И не только она! Я все видел своими глазами! А археологи-то как обалдели! Потом мне чиновников катать пришлось, военных, деятелей культуры! Почти каждый день сеанс. Хорошо, что Роберт себе второго ассистента завел, Ваню, тот хоть подменит меня в эти две недели!
Всего две недели! И одна почти прошла. В следующий раз Дора увидит Ланса на зимних каникулах! Он что-то вещал про фигуры на скалах, каменные лабиринты, окаменелые механизмы и шестеренки многовековой давности. А она тонула в его глазах, уплывала куда-то далеко-далеко. И хотелось продлить эти мгновения как можно дольше.
Но не только Ланс отвлекал Дорофею от учебы. Если ночью удавалось уснуть, к девушке приходила Дарья Фелисия. Она сетовала, каково это – быть заключенной внутри чужой сущности, точно капле духов в надежно запечатанном стеклянном флаконе. Не иметь возможности просочиться наружу, подать знак, а денно и нощно наблюдать за своим тюремщиком. Дельта щедро делилась картинками из детства, и домик на окраине Петербурга стал для Дорофеи почти родным.
С этих пор у Доры появилась мечта – отправиться на родину Дарьи Фелисии, пройтись по улочкам и проспектам. Полюбоваться отражением домов, мостов, облаков в темных водах Невы и каналов.
– Я отвезу тебя туда в конце мая, в сезон белых ночей, – клятвенно обещал ей Ланс.
А в четверг вечером с Дорой связался Павел Левашов, обрадовал, что едет снимать репортаж про создание макросети. Ника схватилась за голову. Роберт посмеялся над ее опасениями. Зато Машка откровенно завидовала. Ей хотелось внимания и славы…
Левашов прибыл в ночь на субботу, растревожил всех, потребовал утром прибыть к десяти на съемки. И Дора до рассвета проворочалась в кровати.
На стоянке возле лабораторий было не пробиться от машин и шлюпов. На крышу ближайшего к дороге здания садился вертолет.
В шумной толпе у центрального входа мигрантка разглядела Павла Левашова со съемочной бригадой, раскрасневшегося, улыбчивого Роберта и невероятно гордого собой Бронислава Соловьева.
Дору смутили и ослепили вспышки фотоаппаратов. И в то же время плечи девушки сами собой расправились, спина выпрямилась, подбородок потянулся вверх, даже походка стала легче, быстрей и уверенней.
– Ишь вышагивает, – укорила ее отставшая Маша.
Переживания оказались такими новыми и пьянящими, что внутренний голос испуганно запротестовал: «Я не заслужила… Это все Роберт и химеры…»
