Если здесь несколько тысяч миров, то почему же нож открывает только окна между этим миром и его собственным?
Безусловно, он должен прорезать окна в любой из миров.
Уилл снова взял нож в руку и позволил своим мыслям перетекать на кончик лезвия, как учил его Жакомо Парадизи, пока его сознание не растворилось среди самих атомов и пока он не стал чувствовать крошечные прорехи и колебания в воздухе.
Вместо того, чтобы начать вырезать окно сразу же, как только он почувствовал первую маленькую зацепку, как он обычно делал, он позволил ножу двигаться дальше от одного отверстия к другому. Это было похоже на ряд стежков, до тех пор, пока давление было слабым, и ни один из них не был поврежден.
— Что ты делаешь? — спросил голос из воздуха, возвращая его назад.
— Исследую, — ответил Уилл, — потише и держись подальше. Ты можешь порезаться, если подойдешь ближе. И я не смогу предостеречь тебя, потому что не могу тебя видеть.
Балтамос издал звук тихого недовольства. Уилл снова схватил нож и почувствовал мельчайшие отверстия и колебания.
Их было больше, чем он мог себе представить. И он чувствовал их так, что не было нужды прорезать окна, он узнал, что каждая из них имеет свои отличия: одно было прочным и четким, другое мутным, третье было нестабильным, а четвертое — хрупким и изменчивым.
Но среди всех были такие, которые ему было почувствовать легче, чем другие, и, заранее уверенный в ответе, он прорезал одно окно, чтобы убедиться: это снова был его мир.
Он закрыл это окно и почувствовал, что кончик ножа наткнулся на отверстие с другими свойствами. Он нашел что-то эластичное и стойкое, и позволил ножу прорезать еще одно окно.
И вот оно! Мир, который он увидел сквозь него, не был его миром: земля здесь была ближе, и здесь пейзаж не радовал глаз зелеными полями и изгородями, только пустыня с холмистыми дюнами.
Уилл закрыл это окно и открыл другое: закопченный воздух промышленного города и цепочка угрюмых рабочих, устало идущих к заводу.
Он закрыл и это окно и вернулся в реальный мир. Он чувствовал небольшое головокружение. Впервые осознав настоящую силу ножа, мальчик положил его осторожно на камень перед собой.
— Ты собираешься задержаться здесь на целый день? — спросил Балтамос.
— Несомненно. Но можем мы…
— И ты должен знать, в каком мире земля находится в том же месте, или же у тебя не будет возможности открыть его, — продолжил Уилл больше для себя, чем для ангела. — Значит, это не так легко, как я думал. Возможно, нам просто повезло в Оксфорде и Цигейзе. Но я только…
Он снова поднял нож. Как только его чувства стали четкими и ясными, он почувствовал точку, из которой он мог открыть свой мир, это было совсем другое ощущение, которого он касался уже не один раз: отличие ответной реакции, похожее на удар тяжелого деревянного барабана, исключение составляло только то, как пришло это чувство из тончайшего движения воздуха, как и все, что он чувствовал раньше.
Это было так. Он двинулся в сторону и почувствовал то же самое: это снова было оно.
Уилл прорезал воздух и убедился, что его догадка снова оказалась верна. Отклик означал то, что земля в новом мире находилась в том же месте, что и в том, где он находился. Уилл увидел поросшее травой плато под затянутым облаками небом, в котором парила стая безмятежных зверей. Таких животных Уилл еще никогда не видел.
Создания размером с бизона, с большими рогами и заросшие густым голубым мехом.
На спине у них был хохолок жестких волос.
Уилл прошел сквозь окно. Ближайшее животное посмотрело на него безразлично и снова вернулось к траве на лугу. Оставив окно открытым, он почувствовал похожую зацепку в воздухе и попробовал прорезать ее.
Есть! Он смог открыть окно в собственный мир отсюда, и он все еще находился над полями и изгородями, и более того, он смог легко найти точку с надежной ответной реакцией, которая означала Цигейзу, мир который он только что покинул.
С чувством глубокого облегчения Уилл вернулся к лагерю у озера, закрыв за собой все окна. Теперь он всегда мог найти дорогу домой; он не мог больше потеряться; сейчас он мог спрятаться в тот момент, когда ему это понадобится, и переходить из одного мира в другой совершенно безошибочно.
С увеличением его знаний и сила его стала возрастать. Он закрепил нож на поясе вокруг талии и закинул рюкзак на плечо.
— Ну что? Теперь ты готов? — послышался язвительный голос.
— Да. Я могу тебе объяснить все, если захочешь. Но я вижу, тебе не очень интересно.
— Я думаю все, что ты делаешь — это источник твоего бесконечного обаяния. Но никогда не возражай мне. Что ты собираешься сказать тем людям, которые идут сюда?
Уилл испуганно посмотрел вокруг. Дальше по тропинке далеко внизу тянулась цепочка странников с вьючными лошадьми, неуклонно продвигаясь по направлению к озеру.
Они еще не видели мальчика, но если бы он остался на прежнем месте, то вскоре они бы заметили его.
Уилл подобрал мантию отца, лежавшую на скале под солнцем. Сейчас она весила намного легче, чем когда была мокрой. Он снова огляделся: больше не было ничего, что можно было взять.
— Пойдём дальше, — сказал Уил.
Он хотел бы поменять повязку, но это могло подождать. Он отправился вдоль кромки озера, подальше от путников, и ангел последовал за ним, невидимый в ярком свете.
В этот день после долгого пути они спустились с голых, лишенных растительности гор на уступ, покрытый травой и рододендронами. Уилл ужасно хотел отдохнуть и вскоре он решил, что им пора остановиться.
Он очень мало слышал ангела. Время от времени Балтамос говорил: «Не эта дорога» или «Слева есть более легкий путь», и Уилл слушался совета; но на самом деле он шел только ради того, чтобы идти, и чтобы быть подальше от тех путников, потому что пока другой ангел не вернулся с дальнейшими новостями, Уилл мог бы и остаться там, где он был.
— Балтамос, — сказал он, — я хочу найти ручей. Поблизости есть какой-нибудь ручей?
— Здесь есть источник, лежащий на полпути вниз по утесу, — ответил Балтамос, — прямо за теми деревьями.
— Спасибо, — поблагодарил Уил.
Он нашел источник и долго пил, а потом наполнил свою фляжку. Но перед тем, как он смог двигаться дальше к небольшому леску, Уилл услышал восклицание ангела и, повернувшись на звук, увидел как его очертание бросилось на другую сторону. К чему? Ангел был виден только как колебания воздуха во время движения, и Уилл мог видеть его более четко, если не смотрел прямо на него; казалось, что ангел приостановился, прислушался и с силой бросился обратно, слегка задев Уилла на скорости.
— Здесь, — сказал он, и в его голосе на этот раз не было неодобрения и сарказма.
— Варух прошел этой дорогой! И здесь есть одно из этих окон, почти невидимое.
Пойдём, Пойдём. Пойдём прямо сейчас.
Уилл с нетерпением пошел за ним, забыв о своей усталости. Окно, которое он увидел, было открыто в сумерках, сквозь него был виден пейзаж, похожий на тундру, более плоский, чем горы в Цигейзе, и более холодным, небо было сплошь затянуто облаками. Он прошел через окно, и Балтамос сразу же последовал за ним.
— Что это за мир? — спросил Уил.
— Это мир девочки. Здесь они прошли. И Варух следует прямо за ними.
— Откуда ты знаешь? Ты читаешь его мысли?
— Конечно, я читаю его мысли. Куда бы он ни пошел, мое сердце идет за ним; мы чувствуем, как единое целое, хотя нас и двое.
Уилл осмотрелся. Вокруг не было ни следа человеческой жизни; и в ту минуту, когда зашло солнце, воздух стал более холодным.
— Я не хочу спать здесь, — сказал он. — Мы останемся в Цигейзе на ночь и вернемся сюда утром. По крайней мере, здесь есть деревья, и я могу сделать костер.
И теперь я знаю, как выглядит ее мир, я смогу найти ее с помощью ножа… О, Балтамос? А ты можешь принять какую-нибудь другую форму?
— Почему я должен хотеть сделать это?
— В этом мире у всех людей есть деймоны, и если я буду расхаживать туда-сюда без него, то вызову у них подозрения. Лира вначале даже испугалась меня из-за этого.
Значит, если мы собираемся путешествовать по ее миру, ты должен изображать моего деймона и принять форму какого-нибудь животного. Может быть, птицы. Тогда ты сможешь летать.
— О, как это скучно.
— Однако, ты можешь?
— Я мог бы…
— Сделай это сейчас. Позволь мне посмотреть.
Форма ангела начала уплотняться и стремительно закружилась, образовав небольшой водоворот в воздухе, и вдруг черная птица упала из него на траву к ногам Уила.
— Садись ко мне на плечо, — сказал мальчик.
Птица так и сделала и затем сказала хорошо знакомым едким голосом ангела:
— Я буду делать это, только когда будет совершенно необходимо. Невозможно выразить, как это оскорбительно.
— Слишком плохо, — ответил Уилл. — Всякий раз, когда мы увидим людей, ты должен стать птицей. Нет смысла в возражениях и спорах. Просто сделай это.
