Он попытался оправдаться:
— Мне нужно делать доклад в школе. Задали написать работу о самом классном здании в Нью-Йорке, и я выбрал это. Может, у вас есть дополнительная информация, которая могла бы мне пригодиться?
Она смотрела все так же хмуро, но все же дала ему пару брошюр и не стала поднимать тревогу.
Внутри почти никого не было. Негромко звучал григорианский хор, создавая некоторую торжественность и в то же время немного успокаивая. Почему-то монастырь напомнил Грегору Подземье — такие же изображения странных животных, свитки, исписанные какими-то значками, каменные стены, полы, потолки. Пройдя пару залов, он дошел до склепа.
Рыцарь был точно такой, каким помнил его Грегор: он лежал у окна, скрестив руки на эфесе меча, безучастный и равнодушный ко всему вокруг. Грегор приехал сюда в надежде, что найдет утешение в этой каменной статуе. Но вдруг остро ощутил, что это больше не работает. Последние месяцы он провел в размышлениях о том, что ему предстоит умереть.
А ему нужно заново учиться жить. И рыцарь ему в том ничем не мог помочь.
Близился вечер, когда Грегор вернулся домой. Не успел он и шагу ступить в квартиру, как мама накинулась на него:
— Ради всего святого, где ты был?! Ты вообще знаешь, сколько ты отсутствовал? Мы все чуть с ума не сошли от беспокойства!
Она была так расстроена! И глаза у нее были красные.
— Простите, — сказал Грегор. — Я загулялся.
Папа положил руку ему на плечо:
— Ничего, все в порядке. Тебе надо заново привыкать к тому, что у тебя есть родители.
— Простите, — повторил Грегор.
Родители отправились в спальню разговаривать. Лиззи и Босоножка играли с пластиковыми животными на полу. Грегор взял пульт от телевизора и начал бездумно щелкать, переключая каналы. Оставил новости. Кто-то взорвал бомбу в супермаркете, погибли сорок пять человек. Тела разорваны на части, дым, рыдающие родственники. Следующий сюжет — беженцы, умирающие на шоссе, их выгнали из их домов солдаты противника. На экране появилось изображение солдат, жестоко избивающих ни в чем не повинных мирных жителей… Тут мамина рука отобрала у него пульт и выключила телевизор. Мама была очень грустная.
— Думаю, ты достаточно видел, Грегор.
Все это было так знакомо и привычно.
Мертвые тела, страх, отчаянье… Все это было здесь, в Наземье, всегда — но прежде он не придавал этому особого значения, даже почти не замечал. До недавних пор.
— Почему бы тебе не отвести сестер на площадку поиграть? — предложил папа. — Они сидят целый день в четырех стенах.
— Так мы едем в Вирджинию или остаемся? — спросила Лиззи настойчиво.
— Мы как раз решаем этот вопрос, — уклонился от ответа папа. — А вы, дети, идите, поиграйте на воздухе.
Когда они пришли на площадку, Босоножка тут же убежала строить из песка башню со знакомым маленьким мальчиком. Лиззи бродила в одиночестве, сунув руки в карманы куртки и глядя в землю, думая о чем-то своем, по всей видимости, не очень веселом.
Грегор сидел на лавочке. Он сегодня уже достаточно находился — все его раны ныли.
Выпуск новостей, который он посмотрел, заставил его задуматься. В данный момент он был в безопасности здесь, на детской площадке, а люди по всему миру страдали, голодали, спасались бегством, убивали друг друга в бесконечных войнах. Сколько сил они вкладывали в то, чтобы друг друга уничтожать! И как мало заботились о том, чтобы спасать других людей и помогать им. Изменится ли это когда-нибудь?
Он вспомнил, как рука Люксы лежала в лапе Живоглота. Вот что нужно на самом деле. Чтобы люди отказались от войны. Не от одной или двух — от войны вообще. Чтобы люди решили, что война — недопустимое средство для решения проблем и урегулирования противоречий.
Человеческая раса Подземья пришла к этому решению сложным и извилистым путем, путем жертв и ошибок. И может статься, что у них ничего не получится. Но не исключено, что получится. Как говорит Викус, надежда умирает последней.
Пока хранишь в душе надежду — у тебя есть шанс все изменить. Потому что если задуматься — есть очень много причин попытаться сделать это.
Кто-то потянул его за куртку. Босоножка. Она подняла ручки вверх:
— На ручки! Хочу на ручки!
Грегор посадил Босоножку к себе на колени, укутав ее своей курткой. Она положила кудрявую головку ему на плечо, внимательно вглядываясь в его лицо.
— Тебе грустно, — сказала она.
— Немножко, — согласился Грегор.
— Ты скучаешь по ним, да?
— Да, скучаю, — ответил он. — Но зато у меня есть ты.
Он вспомнил все те ужасные моменты, когда думал, что потерял ее, и обнял сестренку еще крепче.
— Вот.
Босоножка сунула руку в карман и вытащила маленькую пластиковую фигурку летучей мыши.
— Возьми его себе, Грегор.
— Спасибо, — сказал Грегор.
Они сидели, обнявшись, и смотрели, как зажигаются уличные фонари.
И вдруг Грегор улыбнулся.
— Эй, Босоножка, — тихо сказал он. — Ты наконец-то правильно произнесла мое имя…
