В семье Тарасов рабочие дела не обсуждал. На разговоры о них было наложено табу. Но с Ниной Григорьевной Анатолий Владимирович, разумеется, не мог не поделиться тем, что происходило в Саппоро. А она спустя годы историю эту обнародовала.
Александр Гомельский тоже убежден, что в Саппоро «тренеры не захотели выполнять директиву — проиграть чехам в ничего не значащем для нас матче». Употребив слово «проиграть», Гомельский, надо полагать, имел в виду необходимый для сборной Чехословакии результат: проигрывать-то нам как раз ни в коем случае было нельзя, речь шла об устроившей бы всех ничьей. Но дела это не меняет.
Поступившее из Москвы указание (или, если угодно, рекомендация) — помочь братской стране и вывести чехословацкую сборную на серебряную позицию в Саппоро — могло привести Тарасова в бешенство. Расклад перед заключительным туром олимпийского хоккейного турнира был такой: СССР — 7 очков, Чехословакия — 6, Швеция — 5, США — 4, Финляндия — 2, Польша — 0. Было ясно, что американцы выиграют у поляков и наберут 6 очков. Шведы в случае победы над финнами набирали 7. Столько же, при ничейном счете в матче СССР — Чехословакия, было бы у чехословацкой команды, но она получала преимущество над шведами благодаря победе, одержанной над скандинавами в одном из стартовых туров.
Ничья в любом случае выводила Советский Союз на первое место. Но ни Тарасов, ни Чернышов на сделку не пошли бы под угрозой расстрела. На сделку, целью которой являлась помощь Чехословакии, — тем более.
Это на чемпионате мира 1982 года в Финляндии советская команда, возглавляемая Виктором Тихоновым, не стала биться с Чехословакией в заключительном матче, сыграла с ней с поразительным для хоккея счетом 0:0 (с такими форвардами, как Макаров, Крутов, Ларионов, Шалимов, Шепелев, Кожевников в составе!) и вывела тем самым соперников на второе место, отправив на третье канадцев. Надо было видеть, как канадские хоккеисты отреагировали на увиденный «показательный матч», сопровождавшийся свистом зрителей. Они отказывались выходить на церемонию награждения призеров, а когда их все-таки уговорили сделать это, то появились на льду и демонстративно разбивали об него полученные призы — наручные часы.
В Калгари в 1988 году, после того как за два дня до завершения турнира сборная СССР досрочно стала олимпийским чемпионом, предстоял еще матч с финской командой. Чемпионы его проиграли (1:2, вторую шайбу пропустили за 1 минуту 40 секунд до финальной сирены) и вывели тем самым финнов на второе место. Сразу пошли разговоры, в том числе и в Финляндии, о том, что советские хоккеисты по доброте душевной и по дружеской просьбе известной финской компании, занимавшейся экипировкой хоккейных команд, помогли соседям выиграть — впервые в ее хоккейной истории — серебряные олимпийские награды.
Я, признаться, склонен верить объяснению результата заключительного матча, прочитанному в опубликованных в журнале «Спортивные игры» дневниковых записях выдающегося советского игрока Игоря Ларионова. «Неужели еще надо играть? Разве мы не всё доказали? — начинается его запись, датированная 28 февраля. — Ведь вершина уже пройдена… Сразу после игры с “Тре Крунур” шведы просили нас обыграть финнов. Почти все игроки просили. Ведь для них нет ничего хуже, чем видеть именно финнов выше себя в турнирной таблице. К последнему матчу никак не готовился. Знал, что предстоит матч, который для нас ничего не решал. Трудно было себя настроить. Тихонов наставлял: “Команда сильная”. Но все наставления пропускал мимо ушей. Мыслями я был уже дома, где угодно, только не на льду. Ни мне, ни моим друзьям эта игра ничего не давала. Ну, проиграли, ну и что? Радоваться надо, ведь мы — олимпийские чемпионы! Быстрей бы домой!»
Полное отсутствие мотивации — вот, думается, главная причина поражения в заключительной встрече. Не было, надо полагать, у игроков, победу на Олимпиаде, безусловно, соответствующим образом отметивших, даже малейшего желания кому-либо помогать. Получилось так, что благодаря невозможности настроить себя на игру помогли финнам, сумевшим воспользоваться естественной апатией олимпийских чемпионов. И с какой стати надо было переламывать свое психологическое состояние, готовиться, как ко всем предыдущим — победным — матчам, с полной выкладкой, переживать? И все для того, чтобы биться за шведов, мечтавших оказаться выше финнов. В такой ситуации не помогло бы даже, наверное, финансовое стимулирование третьей стороной, то есть шведской, которая, разумеется, делать этого не стала.
У Тарасова подобные «благотворительные мероприятия» не могли пройти ни при каких обстоятельствах. В Саппоро он светился от счастья, выиграв вместе с Чернышевым третье олимпийское золото подряд. Не меньше его радовал провал чехословацких «друзей», довольствовавшихся лишь «бронзой». Пашков, выступавший на Олимпиаде в роли дублера Третьяка и ездивший вместе с получившим травму колена Михайловым просматривать матч США — Чехословакия, называет победу американцев (5:1) сенсацией. Американцы в те годы нерегулярно попадали на чемпионатах мира в группу сильнейших команд. Чехословацкие же хоккеисты по праву входили в число фаворитов. «Американцы, — рассказывал Пашков в интервью журналисту «Спорт-экспресса» Владиславу Домрачеву, — буквально избили чехов, те струхнули и бросили играть. Отсюда такой разгром. На следующий день по дороге в столовую Тарасов столкнулся с американской командой. Он остановился перед их тренером Мюрреем Уильямсоном, с которым давно дружил, опустился на одно колено и приложил руку к сердцу. Это был театр одного актера!»
Могли, спрашивается, человек, столь изящно и артистично поблагодаривший американцев за победный вынос в «одну калитку» основных конкурентов советской команды — в те-то годы, на глазах многочисленных заместителей руководителей олимпийской делегации, спортивных «экспертов» в штатском, — мог ли он выполнить указание, пусть и поступившее, как говорят, с самого верха (в архивах, разумеется, на сей счет нет никаких следов, поскольку все подобного рода распоряжения отдавались устно), пойти супротив своей совести и мальчишек своих заставить сделать то же самое? Конечно же нет. Для него матч с Чехословакией в Саппоро превратился в матч «жизни и смерти». И стал, к слову, — Тарасов тогда этого знать не мог — последним официальным, который он вместе с Чернышевым провел в ранге тренера сборной СССР.
Матч этот с хоккейной точки зрения следует записать в актив тренерам советских хоккеистов. И дело даже не в счете — 5:2, а в том, как умело выстроили игру своей команды победители.
Считается, что чехословацкие тренеры Владимир Костка и Ярослав Питнер промахнулись перед этим матчем с выбором вратаря. Специалистом по советской сборной у чехов в те годы считался Иржи Холечек, частенько свою команду выручавший. Но в Саппоро Холечек, во-первых, приехал в роли дублера Владо Дзуриллы и, во-вторых, Дзурилла блестяще провел накануне матч со шведами. Кроме того, он превосходно сыграл против сборной СССР на Олимпиаде-68 в Гренобле, и тогдашняя победа чехословацкой сборной — во многом его заслуга.
