Алексей Силыч до того умилился, что стал просить судью о смягчении наказания. Судья внял его просьбе, учёл чистосердечное раскаяние преступника и ограничился минимальным сроком.
Довольно часто в гости к Новикову-Прибою заезжал Валериан Владимирович Куйбышев. Однажды Куйбышев совершенно серьёзно заявил Алексею Силычу, что подозревает его в антигосударственной деятельности. Силыч растерялся, а Валериан Владимирович продолжил:
— На днях вернулся я поздно вечером из Госплана. Поужинал и прилёг на кушетку немного отдохнуть перед тем, как продолжить работу над большим докладом для Совнаркома. Взял с полки твою «Цусиму» полистать, да так увлёкся, что заново её перечитал. А когда перевернул последнюю страницу, за окном брезжил рассвет, и тут-то я с ужасом вспомнил, что мой доклад так и остался незаконченным, то есть срывается важнейшее заседание. Впервые в жизни мне пришлось сказать неправду: я позвонил в Совнарком и сообщил, что заболел. Как после этого тебя, Силыч, не обвинить в антигосударственной деятельности?
Постоянное общение с друзьями в семье Новиковых — обильное, шумное, даже, казалось бы, чрезмерное — никогда не мешало Алексею Силычу работать. Так уж замечательно он был устроен. Много и успешно пишущий писатель и его распахнутая настежь душа — всё-таки редкостное сочетание. Очень редкостное. Писание давалось ему не затворничеством, а строжайшей дисциплиной: в дом и в душу все впускались тогда, когда он, Силыч, уже «отстоял свою вахту».
Вспоминая о том, как отец работал, И. А. Новиков пишет:
«В пять или шесть часов утра он один завтракал стаканом молока или простокваши с куском чёрного хлеба и садился за письменный стол. Дообеденное время посвящал чтению собранных им документов, выпискам из книг, журналов и газет и первым литературным наброскам будущего своего романа.
После обеда спал сорок — пятьдесят минут, причём отец обладал завидной способностью мгновенно засыпать и так же быстро просыпаться, совершенно освежённым и работоспособным… Такое умение выключаться на некоторое время из суетной и напряжённой жизни отец, по его словам, приобрёл на военной службе…»
Во второй половине дня Алексей Силыч обычно занимался общественными делами в Союзе писателей. Ложился спать между одиннадцатью и двенадцатью часами вечера, считая, что сон до полуночи по-настоящему обновляет организм.
«Воспитывала нас, детей, — вспоминает И. А. Новиков, — в основном мать». Но при этом Алексей Силыч всегда оставался истинным другом и прекрасным наставником для своих детей. Своим сыном он считал и Бориса Неверова, уделяя общению с ним немало времени. Новиков-Прибой воспитывал и в своих сыновьях, и в Борисе прежде всего чувство патриотизма, стараясь передать им свою искреннюю любовь к родной стране, гордость за неё. Вот как вспоминает об этом Борис Неверов:
«С первых лет после революционного времени газеты капиталистических стран печатали на своих страницах злобные статьи о нашем государстве, его политике и жизни. Не помню уж точно когда, но где-то в начале первой половины 30-х годов я спросил Алексея Силыча, как он к этому относится.
Посмотрев на меня, он вдруг спросил:
— А тебе наша дача нравится? Только по-честному скажи…
Дача мне очень нравилась, я так и ответил.
— Спасибо на добром слове… — улыбнулся он. — Только не всё в ней сделано так, как мне хотелось бы… А всё равно люблю я свою дачу и радуюсь, когда бываю в ней… Вот и „Цусиму“ здесь пишу…
— Государство, — продолжал Алексей Силыч, — это большой дом, в котором живёт наш народ. Строить его начали в семнадцатом году, тоже не имея опыта в таком деле… Может быть, иногда кое-что и не так получалось, как думалось… Строителей-то миллионы… За всеми не уследишь, всех сразу не научишь, как хотелось бы…»
И ещё один эпизод из воспоминаний Неверова:
«В начале 1936 года в газетах для всенародного обсуждения был опубликован проект новой Конституции Советского Союза. В тот день вечером Алексей Силыч, едва я переступил порог его кабинета, приветствовал меня словами:
— Читал?.. — И он кивнул в сторону развёрнутой на его письменном столе газеты „Правда“. — А я уж какой раз читаю и перечитываю каждую строчку, каждое слово… Документ такой, что не оторвёшься от него… Вековая мечта человечества…»
Однажды, вскоре после первого издания «Цусимы», в квартире Новиковых появился Константин Эдуардович Циолковский. Пришедший к Новиковым Борис Неверов тогда ещё не знал, что это за человек. Да и многие не знали. Алексей Силыч так рассказывал об этом через два-три дня своим гостям:
«Что „Цусима“-то со мной делает!.. Вот приехал ко мне человек из Калуги… Изобретатель Константин Эдуардович Циолковский… О таких делах он мне поведал, о которых можно только разве в сказках услышать… Да и сказок-то таких ещё нет… А говорил с таким жаром и убедительностью, что и меня заразил своими ракетами… Тяжёлую жизнь он прожил, как все изобретатели… Сокрушался, что до сих пор многие смотрят на него, как на чудака-фантазёра, хоть кое-что и делается по его идеям энтузиастами, любителями рискованных дел…
Хотел я через нашу писательскую братию привлечь внимание к планам Циолковского, да ничего не вышло… Поговорил кое с кем из таких, как я сам, — так они смеются… Рано, мол, этими делами заниматься… Надо, говорят, индустриализацию сначала провести…
Он помолчал в задумчивости и добавил:
— Вот какие мы, русские люди… И социализм первыми строим, и на другие планеты лететь уже мечтаем… А что? — оживился Алексей Силыч, обращаясь почему-то ко мне. — Думаешь, не полетим?.. Придёт время, и ещё как полетим-то… Вот здорово будет, на диво всему миру!»
В 1939 году Комитет по делам кинематографии заказал А. С. Новикову-Прибою сценарий фильма-комедии «Настоящие моряки». Конечно, предложение это весьма заинтересовало Алексея Силыча, но появились опасения, что эта работа отвлечёт от главного — романа «Капитан 1-го ранга». Поэтому Силыч предлагает поработать с ним вместе над сценарием верного друга — Сашу Перегудова. Александр Владимирович поначалу принялся отказываться: мол, ни кораблей не знаю, ни службы на них. «Узнаешь, — убеждал друга Алексей Силыч. — Побываем на кораблях Балтийской или Черноморской эскадры, проведём несколько литературных вечеров, поговорим с моряками. Они нам столько расскажут, что за сюжетом дело не станет».
Уговоры возымели действие, и друзья сначала отправились в Ленинград. Разумеется, было запланировано и посещение Кронштадта. А там уже, зная о приезде знаменитого писателя, чья морская и литературная судьба была напрямую связана с этим городом, срочно готовили мероприятие в Доме офицеров.
